Варлам Шаламов
<<Назад | Содержание | Вперёд>>

Жалоба

I

В первых числах июня 1937 г. Особым совещанием при НКВД я был осужден на 5 лет итлагерей с отбыванием срока на Колыме по ст. «КРТД». Никаких материалов, дающих основание к такому приговору, у следствия не было, в чем легко убедиться, прочтя протоколы допросов. Никаких порочащих меня показаний, очных ставок и т. п. за время 5-месячного следствия, также не было и быть не могло.

Единственно возможной, по моему разумению, причиной ареста было мое собственное заявление, поданное в СПО НКВД в сентябре 1936 г., касавшееся моих связей с троцкистами из бывших комсомольцев в 1928 г., за что в свое время (в марте 1929 г.) был осужден к 3-м годам лагерей, отбывал наказание на Сев. Урале (Вишерские лагеря) и был освобожден досрочно в октябре 1931 г. с правом проживания по всему СССР и восстановлением во всех правах. Тогда я вернулся в Москву (в 1932 г.) и работал в редакциях различных журналов и газет (в 1935—36 гг. в журнале «За промышленные кадры» НКТП).

Во время троцкистских процессов 1936 г. по совету друзей и родственников я подал упомянутое выше заявление в СПО НКВД в сентябре 1936 г., а 12 января 1937 г. был арестован.

Почти все протоколы допросов и представляют собой простую переписку на допросных бланках следователем Ботвиным моего заявления, которое он держал в руках, моего собственного заявления, сделанного с полным доверием, о деле, за которое уже ранее, 10 лет назад я получил и отбыл наказание, был реабилитирован и добавить к которому за все время моей последующей жизни и работы следствие не могло ни одного факта, порочащего меня.

Тем не менее, получил 5 лет и в июле 1937 г. был направлен на Колыму. Подать в то время заявление оттуда не было никакой возможности.

Прошу об отмене приговора Особого совещания, вынесенного мне в июне 1937 г. и о полной моей реабилитации.

II

Случайно пережив известные колымские трагические события 1938 г., трижды доходя до полного физического истощения, я все же остался в живых. Сейчас стало известно, что это истребление осуществлялось в результате преступных действий ныне расстрелянного Берия.

Срок моего наказания кончался в 1942 году, но я освобожден не был из-за войны, как и все почти люди, осужденные по т. н. «литерным» статьям, и продолжал отбывать наказание в том же положении, как и раньше. В следующем же, 1943 году, я, в условиях прямой лжи, подстроенных лжесвидетельств, работая на колымском прииске «Джелгала» в одной из бригад на общих работах был арестован и обвинен по ст. 58-10 и осужден 3-VII-1943 г. военным трибуналом Войск НКВД при Дальстрое в пос. Ягодном по той же статье на 10 лет лагерей и 5 лет последующего поражения в правах. В течение всего следствия (месяц) содержался по распоряжению следователя Федорова в ледяном карцере, получая 300 гр хлеба и литр воды в сутки.

Материал следствия был совершенно фантастическим, выдуманным с первой до последней строки по широко распространенному тогда стандарту (был не один такой приговор). Несмотря на мои протесты в части недобросовестности свидетелей (Кривицкий и Заславский), следователь не вызвал ни одного свидетеля по моей просьбе, заявив: «я все равно их пропущу через мой кабинет, и все они покажут против тебя».

На заседании же военного трибунала был добавлен еще один «свидетель», некто Шойлевич, с которым до суда я никогда и нигде не встречался и никогда в жизни ни о чем не говорил и который также показывал против меня. Впрочем, и с первыми двумя ни о чем, кроме непосредственных дел быта и работы, тоже никогда не говорил, да и странны были бы беседы, когда думаешь только о том, как бы скорее добраться до койки и спать.

По окончании следствия меня направили в военный трибунал, заседания которого были в пос. Ягодном, в 18 километрах от нашего прииска. Конвоиры, с которыми следователь отправил меня лесной дорогой, отведя меня за несколько километров, били несколько часов подряд и только к концу вторых суток доставили в поселок накануне суда.

Как и на следствии, так и на суде я не признал и не мог признать того, чего я никогда не говорил и не делал. Я пытался обратить внимание трибунала на побои, на то, что «свидетели» выступают одни и те же чуть ли не на третьем таком процессе, но все было бесполезно.

Получил 10 лет и 5 лет поражения в правах. Отбыл и этот срок на Колыме и с зачетом рабочих дней был освобожден 13 октября 1951 г. С 20 октября т/г работал в Центр, б-це «Левый берег» в качестве фельдшера, затем ф-ром в Дорожном управлении, а в ноябре 1953 г. уволился из Дальстроя и переехал в Калининскую обл., где работал с декабря 1953 по 12 июля 1954 в Озер. Непл. стр. управлении товароведом, а с 20 июля 1954 по настоящее время работаю в Решетниковском торфопредприятии.

С Колымы я неоднократно пытался добиться отмены приговора, пересмотра дела, но ни на одно из своих заявлений не получал ответа.

Сейчас, в твердой уверенности в том, что все-таки есть правда, в полном доверии к Вам, т. Руденко прошу рассмотреть эти мои две жалобы и обе их удовлетворить, отменив оба приговора как несправедливые, вызванные злой волей.

Вовсе невинным человеком пробыл в заключении на Дальнем Севере 14 лет.

18 мая 1955 г.

[подпись] Шаламов.

18 мая 1955
<<Назад | Содержание | Вперёд>>