Варлам Шаламов

Шаламов на Клинской земле

29 января 2014

«Я нашел в поселке самый сердечный, самый дружеский прием, такой, какого не встречал ни на Колыме, ни в Москве». Эти слова В. Т. Шаламова относятся к жителям поселка Туркмен Клинского района Калининской области.

title

В подмосковном Клину 29 января Ирина Овчинникова и Елена Каширина организовали новую встречу с читателями Центральной районной библиотеки города, посвященную жизни и творчеству Варлама Шаламова. В ней также приняли участие жители пос. Туркмен, лично знавшие писателя. Шаламовские встречи – «Вспоминая Шаламова…» – стали в Клину уже традиционными. Как известно, в 1954–1956 гг. писатель жил в пос. Туркмен, где работал в Отделе снабжения Решетниковского торфопредприятия. Здесь на Клинской земле были созданы первые «Колымские рассказы» и многие стихотворения, вошедшие в сборники «Колымских тетрадей».

Сотрудник сайта Shalamov.ru Сергей Агишев рассказал о событиях ушедшего 2013 г., связанных с именем Шаламова – научных конференциях и лекциях, прошедших в Бостоне, Москве и Праге, об открытии выставки в Берлине, об установке мемориальной доски писателю в Чистом переулке в Москве, о работе исследователей в архиве писателя. Сообщение сопровождалось презентацией, где особое внимание было уделено развитию шаламоведения, его переходу с чисто просветительского на новый, научный уровень.

Знакомство с творчеством писателя как можно большего числа людей в России остается одной из важнейших задач работников библиотеки. Поэтому с этой целью по просьбе хранителя наследия Варлама Шаламова Александра Ригосика Центральной библиотечной системе Клина для распространения в районных библиотеках были переданы в дар издания произведений писателя из книжного собрания Ирины Павловны Сиротинской.

Отдельно И. Овчинникова и С. Агишев уделили внимание новому семитомному собранию сочинений – плоду работы целого коллектива исследователей творчества Шаламова. Публике были продемонстрированы отдельные цифровые копии рукописей тех текстов писателя, которые вошли в дополнительный том. Сергей Агишев обратил особое внимание на проблему поиска вариантов произведений Шаламова, их текстологии, вопросам, связанным с комментированием и дальнейшим изданием сочинений писателя, в том числе поэтических, которые встали перед исследователями в ходе подготовки седьмого тома, и которые сейчас находятся в центре внимания шаламоведов многих стран мира.

Заведующая сектором краеведения Центральной районной библиотеки Клина Галина Митькина представила виртуальный вариант разработанной ею экскурсии «В. Т. Шаламов: памятные места в Клинском районе», которая будет проводиться уже в ближайшее время. Несмотря на краеведческий оттенок названия, Г. Митькиной удалось через рассмотрение Шаламовских мест в широком контексте судьбы и творчества писателя связать Клинский край со всеми этапами жизни Шаламова и его семьи. С Кадьяком – через расположенный в Клину храм, освященный во имя святителя Тихона, патриарха Московского и Всея Руси. Будущий патриарх, как известно, был предстоятелем на американской кафедре Русской церкви в 1898–1907 гг., как раз тогда, когда на Аляске служил отец писателя Тихон Николаевич. И с Колымой, поскольку именно в поселке Туркмен, на 101-м километре стали появляться первые произведения, которые впоследствии войдут в разные циклы «Колымских рассказов». Конечно, центральными объектами экскурсии станут сам пос. Туркмен с еще оставшимися элементами архитектуры и быта 1950-х гг., зéмли Решетниковского торфотреста, дом-музей П. И. Чайковского в Клину, в котором бывал Шаламов. В своей презентации Г. Митькина упомянула очерк Шаламова «Чайковский-поэт», впервые опубликованный в журнале «Москва» (1957. № 9) и вошедший в дополнительный седьмой том собрания сочинений (2013) как зримую связь писателя с Клинским краем.

Несомненно, особую ценность всей встрече придали краткие, но очень точные и созвучные с рассказами самого Шаламова о событиях его жизни на Клинской земле и тогдашних ощущениях, воспоминания работавшей с писателем на одном предприятии Лидии Федоровны Старковой, а также соседки Варлама Тихоновича по коммунальной квартире в пос. Туркмен Нины Васильевны Маркиной. Свидетельства двух этих замечательных женщин, лично знавших Шаламова, приводятся ниже.

Л. Ф. Старкова (в 1950-е гг. работала технологом в производственном отделе торфотреста): В 1954 г. я жила в пос. Чистый Мох. Зимой на торфяных полях делать было нечего, и к восьми часам утра я ездила на работу в контору предприятия, находившуюся в Туркмене. Производственный отдел и Отдел снабжения были рядом. На работу, которая начиналась в восемь часов утра, Шаламов приходил еще раньше – к без двадцати восемь. Я проходила по коридору, а он стоял у Отдела снабжения и ждал документов, чтобы ему ехать в Калинин за телогрейками, за спецовками. Для машин детали привозил. Мы здоровались с ним – и все. Была зима, и он был в зимнем пальто и в шапке, а что на ногах – я и не замечала что. Тогда мы не знали, что такое Шаламов. Мы не думали, что он у нас будет писателем.

С. Агишев: Какое первое впечатление произвел на Вас Варлам Тихонович?

Л. Ф. Старкова: Лицо у него было хмурое, изможденное. А сам Шаламов был высокий ростом. Он всегда был неразговорчивый. Он общался только с нашим директором, Логвиновым. Он его и оформлял на работу. Логвинов очень рано умер, но, может быть, Шаламов ему что-то и рассказывал. Мы с ним особых разговоров не вели. Общался он и с начальником Отдела снабжения, а также с кладовщицей Дроздовой, которая принимала у него товар. С женщинами он не общался, но фотография женщин, с которыми он поддерживал контакт в Туркмене (среди них и жена Логвинова), есть в библиотеке.

С. Агишев: Нина Васильевна, Вы жили с Шаламовым в одной квартире и часто встречались. Что Вы можете рассказать о том, как вам жилось вместе?

Н. В. Маркина (уроженка пос. Туркмен, в 1950-е гг. по профессии – уборщица): Не только встречались. У нас квартира была из трех комнат. В первой жила Овчинникова Надя, во второй мы с мамой (отец у нас погиб на фронте), а он – в третьей. У нас десять квадратных метров и у него десять квадратных метров была комната. В комнате у него стояла казенная кровать, большой стол, тумбочка и печка. Я убиралась у него в комнате с его разрешения, он мне не запрещал. Он только предупредил, чтобы я не перекладывала ничего, говоря: «Это начало моих рассказов». И на тумбочке и на столе у него всюду лежали какие-то бумаги. Я посмотрю на них, но не читала и не трогала. Пол вымою, пыль соберу в неделю три раза; кровать он сам всегда застилал. Спал он очень мало, наверное, часа по два, два с половиной. Потому что он часто ходил в библиотеку. Он тогда познакомился с заведующей нашей библиотекой Валентиной Георгиевной Агеевой. Она доверяла ему ключи. Он даже закрывал сам. Она уходила в девять, в десять, а он до одиннадцати бывал там. А ключи заносил к нам, потому что моя мама (Елена Андреевна Лебедева – С. А.) была там уборщицей. Он бывал в библиотеке каждый день, и она (В. Г. Агеева) уже привыкла к нему. Он даже заставил ее учиться. Она же не кончила ничего, а потом она курсы кончила. У него лампочка была: он привез оттуда, где он сидел. Я такой лампочки керосиновой, а она была такая фигурная, нигде больше не видела. И он дорожил ей. Там, где он сидел, кто-то ему сделал ее. Он говорил, что когда он уезжал оттуда, ее ему подарила какая-то женщина. И вот он эту лампочку после двенадцати (до двенадцати еще свет горел) зажигал. Полвосьмого он уже уходил на работу.

С. Агишев: Шаламов что-то рассказывал о себе, был общительным человеком, или нет?

Н. В. Маркина: Ничего. Даже мама моя не спрашивала его. Только два раза мы как-то посидели. Ему очень понравился наш народ «туркменский», все с ним были очень хорошо. У нас козы были, и мама угостила его как-то молоком. А он покупал молоко у одной женщины, у которой была корова. А потом уже, когда мама ему сказала: «Что ты берешь у нее молоко? Вон, козы есть, нам хватает». Он частенько опаздывал и столовая, где он обычно питался, была закрыта, мама отваривала картошку и говорила ему, чтобы он брал. Первое время он стеснялся. И первые три месяца вообще мало разговаривал. А потом стал привыкать. «Тетя Лена! А ты свари картошечки в мундире. Очистит и ест с молоком». В еде был неприхотливый. Брал у нас творог, молоко. Но все равно стеснялся. Брал у нас, когда только опаздывал, и столовая была закрыта. Мама кормила его картошкой да щами; стирала ему. Стал больше разговаривать только спустя полтора года. Например, с Овчинниковым, дядей Лёшей, но немного – минут 20-25. А с нами общался мало, очень мало. И только писал, писал и писал. Ему некогда было. Он был целыми днями на работе. В воскресенье никуда не выходил из квартиры. Все писал, писал, писал. И в будни, когда приходил из библиотеки – тоже. Он как говорил: «Мне надо успеть. Сколько я потерял. Очень много мной упущено». В Туркмене он писал очень много. В Туркмене была очень хорошая библиотека, но писал он только дома. Два раза он ездил встречаться с женой в Москву. Почти все время он был на работе, а вечером – в библиотеке. Или выйдет по дороге за поселок, там красиво было. Выйдет, посмотрит, а потом обратно, и писал. Но и по поселку ходил мало. В Турмене о том, что он писатель, никто не знал. Из того, что он писал, нам он ничего не читал. И ни с кем не делился. Читал свое только в Москве, каким-то трем людям. А здесь – нет. Лишь под конец, когда он уже уезжал, узнали, что он писатель.

Л. Ф. Старкова: В 1949 г. министерство назначило на работу в Туркмен инженера Кураева, с которым общался Шаламов. Он тоже был репрессированный. В Туркмене и вообще на Решетниковском торфопредприятии было много репрессированных, потому что здесь был 101-й километр. Отношение к репрессированным в Туркмене было очень хорошим, и даже многие девушки выходили за них замуж. И после реабилитации уезжали с мужьями в Москву.

Н. В. Маркина: После отъезда из Туркмена Шаламов больше сюда не возвращался. Через 20 лет после отъезда он был в Клину и встретился с какой-то своей знакомой.

С. Агишев: А сами вы читали «Колымские рассказы»?

Н. В. Маркина: Нет.

Л. Ф. Старкова: Нет. О том, что он там пережил, мне очень трудно сейчас читать.

Фотографии встречи «Вспоминая Шаламова».