Варлам Шаламов

Валентина Старкова

«Меня помянут добрым словом...»

(опыт преподавания в школе произведений В. Шаламова)

«...В искусстве одна правда, правда таланта».
(В. Шаламов)

В школьную программу тема «Жизнь и творчество В. Т. Шаламова» может быть внесена при рассмотре­нии современной русской литературы, связанной с ла­герной тематикой. Некоторые учителя изучают эту тему вместо творчества А. Солженицына, отводят на нее 4—5 уроков, распределив материал таким образом:

    Урок № 1: Страницы биографии В. Т. Шаламова.
    Урок № 2: Человек и отношение его с обществом (дневники, эссе, рассказы).
    Урок № 3: Человек и несвобода (сходство и раз­личие творчества В. Шаламова и А. Солженицына).
    Урок № 4: Традиции писателей прошлого в твор­честве В. Шаламова (Л. Толстой, Ф. Достоевский, А. Чехов и др.).
    Урок № 5: Книги о ГУЛАГе писателей-совре­менников.

Можно сокращать темы некоторых из этих уроков, другие взять шире, используя богатое творческое на­следие писателя, издания его произведений, экспонаты мемориальной комнаты-музея В. Шаламова, матери­алы Шаламовских чтений, публикации в периодичес­кой печати исследователя его архивов Ирины Павлов­ны Сиротинской...

Для знакомства с жизнью и творчеством Шаламова я бы рекомендовала использовать самые разнообраз­ные формы уроков: урок — экскурсию в музей, где мож­но услышать запись голоса писателя, посмотреть экс­позицию документов и фотографий, видеофильмы; урок-семинар; урок-конференцию; театрализованные уроки; урок-лекцию и др.

Нестандартные формы работы повышают интерес учащихся к произведениям Шаламова, пробуждают их желание разобраться во времени, в событиях, в ценнос­ти исторической памяти.

Какие цели можно поставить при изучении этой темы? Через жизнь и творчество Шаламова познако­мить учащихся со временем, в которое он жил, с ис­торическими событиями, свидетелем которых был пи­сатель, с судьбой человека, прошедшего «круги ада», показать величие его духовных устремлений, акцен­тировать внимание на том, что в «искусстве одна правда, правда таланта»...

Эти цели определяют тематический выбор про­блем, рассматриваемых на уроках.

Для того чтобы сконцентрировать внимание уча­щихся на наиболее важных проблемах, учитель выби­рает из произведений Шаламова соответствующие эпи­графы. Например:

«Задача литературы: намекнуть нам, кто мы такие на белом свете - вочеловечить. История сама каждому посмотрит в глаза!»

«Собственная кровь, собственная судьба — вот тре­бование сегодняшней литературы».

«Я летописец собственной души, не более».

«Формула моей жизни — сопротивление злу!»

«Я мечтал стать Шекспиром, но лагерь все сломал».

«Я — там, где боль, я — там, где стон».

«На свете нет ничего более низкого, чем намерение забыть эти преступления».

Можно использовать и наиболее яркие высказыва­ния, относящиеся к творчеству писателя:

«Реабилитировать воплощенную в слово мысль оказалось труднее, чем человека. Вот почему твор­чество В. Шаламова только сейчас по-настоящему и в полной мере приобретает права гражданства у себя на родине».
(Родина. 1989. № 2).

«Нас не забыли
И не помнят.
Нас просто
Смазали с земли».
(Вологодский поэт М. Сопин)

Полезно дать задание учащимся найти в дневнико­вых записях, в стихах, повестях, рассказах афоризмы писателя, которые обобщают общечеловеческую муд­рость и становятся крылатыми.

При работе над биографией Шаламова учащиеся могут составить тезисы, синхроническую таблицу, ис­пользуя публикацию в газете «Свеча» (спецвыпуск). 1994. № 1(5), где на первой странице вместе с портре­том дается «Краткое жизнеописание» (отрывки), сос­тавленное самим писателем в последние годы жизни. На этой странице много интересных высказываний зарубежных авторов. Для первых уроков хорошо ис­пользовать статьи «Корни рода», «Встреча с семьей» (на 10—11 стр.) и познакомить учащихся с основной библиографией произведений Шаламова и литерату­рой о нем.

Для самостоятельного чтения рекомендую книгу Шаламова «Четвертая Вологда», предварительно по­ставив вопрос: «Каким принципам жизни следовал человек и писатель Шаламов?», а также статьи, вос­поминания из вологодского журнала «Лад» (1992. № 1, 6; 1993. № 1; 1994. № 1, 6).

При чтении «Колымских рассказов» перед учащи­мися ставился такой вопрос: «Какие подробности своей жизни в них излагаются Шаламовым, а что является обобщением виденного?» Для наглядности демонстрируется видеофильм по рассказу «Последний бой майора Пугачева». На уроке рассматривается: в чем его документальность, а в чем — художествен­ное претворение виденного.

«Лагерь — не противопоставление ада раю, а сле­пок нашей жизни и ничем другим быть не может...» — это высказывание можно привести после чтения «Колымских рассказов», чтобы через небольшие, ка­залось бы, детали понять чувства человека, приложив­шего максимум усилий, чтобы в тех условиях ос­таваться самим собой.

«Я вырабатывал формулу активной защиты своего существования на горестной этой земле... Жить, выжить — вот задача. И не сорваться. Лагерь — это дно жизни. Преступный мир это не дно дна. Это совсем, совсем другое, нечело­веческое... На Колыме нет свободы... Правило из моего опыта такое: сначала надо возвратить поще­чины и только во вторую очередь — подаяния. По­мнить зло раньше добра. Помнить все хорошее — сто лет, а все плохое — двести. Этим я и отличаюсь от всех русских гуманистов XIX и XX веков».

Можно ли говорить о справедливости этих выска­зываний, узнав о судьбе писателя и тех, кто не дожил до возмездия? Такой вопрос обсуждался с учащимися на уроке.

Поэт Олег Чухонцев на Шаламовских чтениях в Во­логде, анализируя творчество Шаламова, обратил вни­мание на такую его особеность, как умение передать величие духовных устремлений человека. Его жизнь похожа на стихи из «Колымских тетрадей»: жесткий словарь, свой ритм. Шаламов, как и в рассказах, задает в стихах парадоксальные вопросы и каждый раз сам на них отвечает. Он — монологичен. Ин­тересно проследить отличие поэтов идей (таких, как Шаламов) от поэтов пути (таких, как Блок). Это опять новая возможность для тех учащихся, кто любит самостоятельную исследовательскую работу, а не идет по пути формального заучивания урока.

И еще вот на что хочется обратить внимание учи­телей. И. П. Сиротинская говорила, что анализировать рассказы Шаламова трудно и многое остается за пре­делами анализа, поэтому необходимо изучать твор­чество писателя в целом: с воспоминаниями, дневника­ми, письмами, записками (публикации эти можно най­ти в журнале «Знамя». 1990. № 7; 1992. № 2; 1993. № 4 и 5; 1994. № 1).

Его стихи — это поэтический дневник. Шаламов не любит тайн. Он беспощаден к себе, к друзьям, к врагам.

Писатель-лагерник М. Кораллов на Шаламовских чтениях отметил:

«Нас подкупает то, что Шаламов так изобразил Колыму, что ничего подобного в литерату­ре не будет. Он показал время как период безумия, планомерного уничтожения интеллигенции, народа. Позиция писателя — разрушить этот преступный Кар­фаген. В "Колымских рассказах" власть преступного мира — главная тема. Надо было кончать с властью уголовного мира».

На Шаламовской конференции учителя предлагали давать учащимся задания — проследить толстовские традиции в рассказах Шаламова, выявить особенность его взглядов на арестантский мир по сравнению с Дос­тоевским, его «Записками из Мертвого дома». На при­мере «Острова Сахалин» Чехова и «Колымских рас­сказов» предлагался вопрос: «Тема бунта и смирения в русской литературе XIX и XX веков». Рассматривались также темы: «Традиции классической русской поэзии в творчестве Шаламова» (можно использовать произведения Баратынского, Лермонтова, Тютчева, Некрасова, поэтов серебряного века — Ахматовой, Цветаевой, Гумилева и др.), «Проза и поэзия Ша­ламова. В чем они перекликаются?», «Поэзия Галича, Талькова, Башлачева, Шаламова — что общего в их творческой манере и выборе тематики?» Тема «Со­лженицын и Шаламов» требует лекционного изложе­ния, ибо это серьезное исследование, над которым начинал работать профессор Вологодского пединсти­тута А. М. Микешин. Споры об этих двух писателях не смолкают по сей день, и оценки их творчества далеко не однозначны. В освоении лагерной темы А. М. Микешин ставит на первое место Шаламова, на второе Домбровского и на третье — Солженицына. Лагерный опыт их был различен, ибо Шаламов про­шел много «кругов ада», страшнее, пожалуй, колым­ских лагерей ничего не было, поэтому и восприятие Шаламова более трагично, пессимистично. Сравнивал­ся «Один день Ивана Денисовича» с «Колымскими рассказами». Солженицын первым опубликовал рас­сказ на эту тему, может быть, поэтому он более сдержан и в повести, и в письмах, и в отзывах. Вот один из них: «Может быть, в "Колымских рас­сказах" читатель верней ощутит безжалостность духа Архипелага и грань человеческого отчаяния». Шала­мов более открыт, откровенен, оценки его объекти­внее, он многогранен, как большой художник, как теоретик литературы, а в письмах полемичнее, эмо­циональнее. Его эссе о лагерях словно продолжают беседу с Солженицыным, а их взаимоотношения шли от душевной близости к охлаждению и разрыву.

Шаламов отличался лаконичностью характеристик, они у него умные, тонкие, глубокие. Он понимал, что любые недомолвки приносят только вред, что главный закон: отсутствие права учить людей. «Пы­таюсь поставить вопрос о новой прозе, не прозе документа, а прозе, выстраданной как документ...» — говорил Шаламов в своих записках. И еще: «...пи­сать - значит отделаться от боли, ослабить боль свою, внутри боль».

Анатолий Михайлович Микешин провел параллели с «Архипелагом ГУЛАГом» и рассказами Г. Сереб­ряковой, ажаевским «Вагоном», «Жизнью и судьбой» Гроссмана, «Доктором Живаго» Пастернака, «Новым назначением» Бека.

На заключительные уроки можно вынести тему многогранности и неисчерпаемости талантливого че­ловека. Ведь чем значительнее личность писателя, тем она противоречивее.

Приведу несколько отзывов из сочинений учащих­ся.

«Урок в музее много чего добавил в мои знания о писателе; я еще раз убедилась, насколько необыкно­венным человеком он был, умным, интересным, пере­жившим и любовь, и тюрьму, и лишения. Но главное в нем, что он не сломался, не потерял свое "я" и себя».
(Екатерина Камкина)
«Даже воспоминания о том, что пережил Шаламов, приносят нестерпимую боль, а как же он выдержал? Как смог донести до людей ужасы и страдания? Каким же сильным надо было быть, чтобы постоянно звучало в сознании, что ты Человек».
(Ольга Ревенская)
«Живого сердца голос властный
Мне повторяет сотый раз,
Что я живу не понапрасну,
Когда пытаюсь жить для вас».
Мне эти строки запали в душу. На мой взгляд, он был более суров, чем о нем говорили. Он прошел через такие условия, при которых человек не может оста­ваться мягким и доверчивым. Вся жизнь — в полумра­ке, и его стихи и рассказы с их правдой, с их ужасами затронули мое сердце. Я подумала, как несчастна судь­ба талантливого человека XX века, человека, одарен­ного свыше. О нем надо помнить всегда. Это совесть наша. Тем более в наше время! Такие люди, как он, — святые! А его творчество — серьезный урок для живущих и будущих поколений».
(Алла Кацапова)
«Удивительно, сколько силы таит в себе человек! Откуда они берутся, чтобы противостоять ударам судьбы? История жизни Шаламова поразила меня. Он достоин восхищения. Главное, несмотря ни на что, не потерял человечности».
(Елена Ягольницкая)
«Этот человек заставляет нас задуматься над ценой человеческой жизни. Его стихи и рассказы — памятник жертвам ГУЛАГа. Как услышу — Шаламов, сразу представляю Колыму, хотя никогда там не была».
(Юля Суслова)
IV Международные Шаламовские чтения. Москва, 18—19 июня 1997 г.: Тезисы докладов и сообщений. — М.: Республика, 1997. — С. 122-127.