Варлам Шаламов

Валерий Есипов, Татьяна Игошева

Международная научная конференция «В. Т. Шаламов и русская литература».

22–24 сентября 2022 года в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН прошла международная научная конференция «В. Т. Шаламов и русская литература», в организации которой, помимо ИРЛИ, приняли участие В. В. Есипов (научный руководитель сайта shalamov.ru) и заведующая мемориальным музеем Л. Н. Гумилева — Л. А. Артамошкина. В конференции приняли участие более тридцати исследователей из Москвы, СанктПетербурга и других городов России, а также из-за рубежа.

Конференцию открыл пленарный доклад В. В. Есипова (Вологда) «Пушкин в художественно-философском сознании Шаламова». По мнению выступающего, в условиях государственной несвободы художника Шаламов видел определенное родство своей судьбы с судьбой Пушкина. Особое внимание было уделено обстоятельствам, окружавшим письмо Шаламова в «Литературную газету» (1972) с протестом против политических спекуляций на «Колымских рассказах» на Западе. Докладчик выразил уверенность, что стихотворение «Славянская клятва» (1973), написанное в продолжение этого письма, может быть отнесено к тому же роду и ряду гневных гражданских произведений отече ственной поэзии, что и пушкинское «Клеветникам России». Важный «пушкинский след», связанный с письмом в «Литературную газету», обнаружен в архиве Шаламова: в набросках того периода имеются строки: «Пушкин — выстрел — честь» и двустишие: «Это Пушкина поступок / По движению души». Таким образом, с точки зрения Есипова, Шаламов считал свое письмо в «Литературную газету» равным дуэли Пушкина с Дантесом, и главным мотивом этого поступка для него, как и для вели кого поэта, была защита чести.

В сообщении К. Н. Тимашова (Санкт-Петербург) «„Я имел право написать об Аввакуме…“ (переписка В. Т. Шаламова с В. И. Малышевым о стихотворении «Аввакум в Пустозерске»)» впервые был представлен текст письма Шаламова от 2 августа 1967 года, адресованного известному исследователю «Жития протопопа Аввакума», основателю Древлехранилища Пушкинского Дома В. И. Малышеву. Письмо проливает свет на творческую историю стихотворения «Аввакум в Пустозерске» (1954).

Доклад О. Р. Миннуллина (Ростов-на-Дону) «Религиозно-философская полемика с Ф. М. Достоевским в рассказе В. Т. Шаламова „Необращенный“» был направлен на выявление некоторых аспектов внутреннего спора автора «Колымских рассказов» с автором «Записок из Мертвого дома». По мнению выступающего, в «безрелигиозном христианстве» Шаламова содержится личная попытка приближения к идеалам Христа — попытка стоическая, мученическая, колоссальная по выявлению духовной силы и, что важно, реализованная как художественный акт.

Далее прозвучало сообщение В. Н. Поруса (Москва) «Философия человека в творчестве Шаламова». Опираясь на положения философской антропологии, докладчик размышлял о проблеме сохранения человеком своей «подлинности» («духовной самости») в условиях экстремальности и реального ада, который представляли колымские лагеря. Художественная проза Шаламова позволяет философской антропологии говорить на новом для нее языке, перешагивать через завалы понятийных конструкций, чтобы идти к пониманию человека, не опасаясь противоречий — ведь это противоречия жизни, а не логические дефекты рассуждений.

В выступлении И. В. Мотеюнайте (Псков) под названием «Лиственница Варлама Шаламова и другие деревья русской литературы» развивалась тема «дендрологического ландшафта», в которой акцентировалась многозначность образа дерева в стихах и прозе автора. По наблюдениям докладчицы, упавшее, сломанное или искореженное дерево чаще всего служит для Шаламова символом судьбы заключенного и символом трагизма человеческой судьбы в целом (рассказ «Сухим пайком», стихотворение «Сосны срубленные»). В рассказе «Воскрешение лиственницы» (справедливо называемом стихотворением в прозе) Шаламов поднимает философский вопрос об ограниченности знания и бессилии человека перед временем, т. е. имплицитно включает темы смерти и памяти, ключевые для своего творческого мировоззрения.

В сообщении С. М. Соловьева (Москва) «„Реформатор русской прозы“: Шаламов о Чехове» анализировались недавно найденные в архиве писателя наброски эссе об А. П. Чехове (начало 1970-х годов), в которых Шаламов отмечал, что в области литературной формы Чехов был «и реформатором, и гением». В иллюзиях русской интеллигенции Шаламов видел урок непреходящего исторического значения, касающийся роли литературы: «…говоря о современном русском рассказе, надо учитывать этот великий опыт, страшный опыт, который длится по сей день…».

Доклад С. А. Фомичева (Санкт-Петербург) «Экспериментальный рассказ В. Шаламова («Галстук»)» был посвящен особенностям небольшого произведения, написанного в 1960 году и вошедшего в первый сборник «Колымских рассказов». Автор выступления обратил внимание прежде всего на зачин, в котором писатель представил декларацию «прозы будущего», требующей от писателя исключительной достоверности. Как полагает Фомичев, этот зачин вполне органичен общему контексту первого сборника, с которым Шаламов собирался выйти к широкому читателю.

В центре внимания Л. С. Стариковой (Кемерово), раскрывающей тему «Принципы новой прозы в цикле „Воскрешение лиственницы“», также оказалась проблема теоретических «манифестов» Шаламова и их воплощения. Прежде всего исследовательница остановилась на эссе Шаламова «О прозе» (1965), где писатель продекларировал суть своей прозы — «пережитой как документ».

Заседание было продолжено докладом «Образы и мотивы прозы В. Шаламова и А. Платонова» Н. М. Малыгиной (Москва), которая выявила и подчеркнула ряд наиболее существенных черт, сближающих двух писателей ХХ века. И в этом контексте она проанализировала тексты сборника рассказов Шаламова «Артист лопаты» и повести Платонова «Котлован».

Целый ряд малоизвестных фактов и тонких наблюдений был приведен в сообщении Е.Л. Гофмана «Шаламов и Виктор Некрасов (1950–1980-е гг.)». Как считает докладчик, для раскрытия заявленной темы исключительную ценность имеет статья В. Некрасова «Сталинград и Колыма» (1986), в которой, сравнивая опыт войны и лагеря, писатель подчеркивал главную особенность метода Шаламова: «Рассказывая о жизни, которая не познавшему ее даже в страшном сне не приснится, он нигде не педалирует, не сгущает краски (впрочем, куда уже сгущать!), не морализирует, не подводит своего авторского итога». Важнейшая заслуга В. Некрасова сказалась и в том, что он стал первым, кто публично дал предельно высокую оценку творчества автора «Колымских рассказов»: «Шаламов, конечно же, писатель великий. Даже на фоне всех великанов не только русской, но и мировой литературы».

В докладе А. П. Гавриловой (Москва) «Роман Б. Пастернака „Доктор Живаго“ и его судьба в оценке В. Шаламова: новые материалы» были рассмотрены поздние (конец 1960-х — начало 1970-х годов) записи Шаламова из его архива, касающиеся романа Пастернака и опубликованные лишь частично. Если в известных двух письмах Пастернаку (20 декабря 1953 года и 8 января 1956 года) Шаламов и выражает свое восхищение пастернаковским романом, и отмечает ряд его слабостей («лагерь описан неверно» и др.), то в поздних записях речь идет о публикации романа на Западе. Не будучи свидетелем событий «Нобелианы» Пастернака, Шаламов все же стремится дать им оценку, имея в виду собственный горький опыт «пиратских» публикаций «Колымских рассказов» за рубежом.

Сообщение М. В. Яковлева (Москва) «Мифология „зоны“ в художественном мире Д. Андреева и В. Шаламова» было направлено на выявление точек соприкосновения двух писателей. По мнению докладчика, они обнаруживаются прежде всего в их поэтических произведениях: эсхатологические предчувствия, столь характерные для Д. Андреева, имеют аналогию и в «Атомной поэме» Шаламова (1954), и в стихотворении «Аввакум в Пустозерске», а также в его поздних письмах.

Секционное заседание, посвященное поэтическому творчеству Шаламова, было открыто докладом Л.Е. Артамошкиной (Санкт-Петербург) «Онтология Слова в поэзии В. Шаламова». Бытийное, сущностное значение Слова было отчасти усвоено Шаламовым под влиянием теоретических трудов А. Белого в 1930-е годы, между тем настоящее понимание поэтического искусства как «бессмертия жизни» пришло к нему уже на Колыме. То, что Шаламов до конца дней называл поэзию своей «религией», определило и его веру в способность Слова воскрешать чувства и память, а значит, воскрешать жизнь.

Сообщение Ю. Б. Орлицкого (Москва) «Особенности традиционалистского стиха В. Шаламова» представляло собой анализ метра в лирике Шаламова-поэта. По мнению выступающего, в 1960–1970-е годы и метрика, и строфика у не го делаются строже, однако их нельзя назвать сугубо традиционными и тем более — простыми. Глубокий знаток тайн поэзии, в стихотворении 1973 года «Кто я» Шаламов справедливо заявлял: «Я — новая форма рассказа, / Я — новая форма стиха, / Еще не дошедшая сразу, /Еще неизбежно тиха…». Таким образом, предстоит еще немало работы по изучению особенностей новаторского стихосложения Шаламова.

В своем выступлении на тему «Музыка поэзии В. Шаламова» И. В. Некрасова (Самара) развивала тезис: поэт Шаламов, подчеркивавший, что «стихи без звукового прищелкивания не бывают настоящими», придавал особое значение звуковой стороне стиха. В докладе были прослежены проявления принципа музыкальности в ряде поэтических произведений Шаламова. Исследовательница особо остановилась на кантате вологодского композитора М. Гоголина «Silentium» (2015), наиболее ярко выявившей, по ее мнению, триединство звука, слова и смысла в поэзии Шаламова.

В сообщении Д. В. Грицаенко (Москва) «Шаламов и Ахматова: биографический контекст» на основе архивных документов были уточнены сведения о личных встречах поэтов. Стихи Шаламова, посвященные Ахматовой, были проанализированы Д. В. Кротовой (Москва) в докладе «Шаламов и Ахматова: грани поэтического диалога». На анализе стихотворений Шаламова, посвященных М. Цветаевой, сосредоточила внимание Е. В. Титова (Вологда) в своем выступлении «М. Цветаева в творческой судьбе В. Шаламова». И. В. Кондаков (Москва) рассмотрел тему «„Дерева доверие“: скорбная поэтика В. Шаламова», в процессе раскрытия которой он подчеркивал трагические мотивы стихов «Колымских тетрадей». Неизвестному варианту статьи Шаламова «Таблица умножения для молодых поэтов», сохранившемуся в личном архиве докладчика, было посвящено сообщение Д. Д. Николаева (Москва) «В. Шаламов и „Мастерство писателя“: об одной несостоявшейся публикации в журнале „Вопросы литературы“».

Выявлению ряда аспектов, связанных с ситуацией «человека в исключительных обстоятельствах», был посвящен доклад А. О. Большева (Санкт-Петербург) «Ситуация воскрешения из мертвых в прозе Шаламова».

В докладе Л. В. Егоровой (Вологда) «Рассказы Шаламова в редакциях Р. Гуля («Новый журнал», Нью-Йорк) и в переводах» был представлен анализ характера правки, которой подверглись «Колымские рассказы» при выходе в русскоязычном эмигрантском «Новом журнале». Публикация (с 1966 по 1976 год) произвольно выбранных рассказов, игнорирование авторской композиции циклов свидетельствуют о предвзятости редактора журнала, а также концептуальной редукции авторского замысла. Таким образом, писателю, преодолевшему колымский ад, пришлось пройти еще два круга мытарств: непечатания рассказов на родине и произвольного, искаженного печатания за рубежом. Публикации в «Новом журнале» привлекли внимание к Шаламову американского переводчика Джона Глэда. В собственном переводе он опирался на Гуля и на более качественное лондонское издание «Колымских рассказов» 1978 года под редакцией М. Геллера. Сопоставление редакций Гуля, Геллера, Собрания сочинений и рукописей Шаламова заставляет задуматься о проблемах текстологии «Колымских рассказов».

На значении переводческой и культуртрегерской деятельности Дж. Глэда более подробно остановилась его вдова Лариса Глэд (США). Из ее сообщения «Как Америка открывала Шаламова (первые переводы «Колымских рассказов» Джоном Глэдом в 1980–1981 гг.)» стала понятна главная причина большого успеха первых изданий Шаламова на английском языке — она заключалась в том, что переводчик был восхищен Шаламовым как писателем, в результате чего он делал свою работу с огромным воодушевлением. Прекрасно зная русскую литературу, в том числе эмигрантскую, Дж. Глэд поставил своей целью популяризацию Шаламова в англоязычном мире. Благодаря его переводам имя Шаламова в Америке стало символом подлинной литературы, «отражающей сущность бытия» (С. Беллоу). Л. Глэд также сообщила, что по завещанию ее мужа, умершего в 2015 году, его прах был развеян в Москве на Воробьевых горах.

Целый ряд выступлений, прозвучавших на конференции, был посвящен героям произведений Шаламова и их прототипам. Ю. З. Кантор (Санкт-Петербург) в сообщении «Герой „Колымских рассказов“ доктор Пантюхов: реконструкция биографии (по неизвестным архивным документам)» представила факты жизни колымского врача-заключенного по 58-й статье А. М. Пантюхова, спасшего Шаламова (обстоятельства описаны в рассказе «Домино»).

Е. М. Аксененко (Санкт-Петербург) выступила с сообщением «В. Шаламов и „тюремный поэт“ Е. Владимирова», обращенным к реконструкции трагически сложившейся судьбы колымской поэтессы. Шаламов встречался с нею в лагерной больнице и посвятил ей стихотворение «Пророчица или кликуша…». В сообщении А. С. Таюшева (Вологда) «Ленинградские адреса Шаламова» был приведен ряд малоизвестных документов, свидетельствующих о связях писателя с городом на Неве. Он бывал в нем дважды — в марте 1955 года проездом в командировку в Петрозаводск (Шаламов, еще не реабилитированный, работал тогда агентом по снабжению на Решетниковском предприятии Калининской области) и в середине июля 1961 года, когда провел несколько дней, встретившись со своими школьными товарищами Е. Н. Аловым и В. Н. Савашкевичем. В архиве Шаламова сохранились адреса его ленинградских знакомых. В заключение докладчик обратил внимание исследователей, что за недостатком источников пока остается неисследованной судьба героя рассказа «Букинист» В. А. Кундуша, проживавшего на Литейном, 51.

24 сентября конференция продолжила свою работу в мемориальном музее-квартире Л. Н. Гумилева, где прошло заседание круглого стола, посвященное проблемам сохранения и трансляции культурной памяти в диалоге поколений. В этом направлении были представлены доклады Л. А. Брусиловской (Москва) «Мотивы творчества В. Т. Шаламова в произведениях В. Аксенова и В. Войновича» и В. В. Волковой (Санкт-Петербург) «Биография поколения: В. Шаламов и О. Берггольц». Вопрос формирования культурной памяти в ходе обсуждения рассматривался сквозь призму обращения к художественному образу (до клад В. А. Киршина (Санкт-Петербург) «Образ А. С. Пушкина в формировании „мест памяти“ русской культуры XIX–XX столетий»). Еще одним аспектом проблемы сохранения культурного кода в диалоге поколений стал музей (доклад А. С. Таюшева (Вологда) «Музей как медиатор культурной памяти»).

На протяжении всех заседаний конференции шло оживленное обсуждение докладов, корректировавшее, направлявшее, подталкивавшее исследовательскую мысль к дальнейшему изучению жизни и творчества В. Т. Шаламова.

Опубликовано: Русская литература. – 2023 – №2 – С. 283-286.