Варлам Шаламов
Темы: Сталинизм

Адам Градилек, Ян Дворжак

Чехословацкие жертвы политических репрессий в СССР

История репрессий лиц чешской национальности, или же граждан Чехословакии, на территории Советского Союза уходит своими корням еще в период гражданской войны в России, к которому относятся первые описанные и задокументированные случаи преследования лиц чешского происхождения, обвиненных в шпионаже, антибольшевистской агитации, саботаже и т.п. В дальнейшем репрессивные меры (разной интенсивности) по отношению к чехословацким гражданам повторялись вплоть до середины 50-х гг. XX века. Согласно результатам исследований и по оценкам чешских специалистов они затронули более тридцать тысяч человек[1]. Эта статья призвана пояснить российским читателям характер репрессий в отношении чехословаков, вкратце изложить итоги предшествовавших исследований в этой области и рассказать об отражении этой темы в литературе.

Предшествовавшие исследования по теме репрессий в отношении граждан Чехословакии в СССР

После захвата власти чехословацкими коммунистами в феврале 1948 года тема советских репрессий попала под запрет более чем на сорок лет. Какие-либо исторические исследования по этой проблематике были невозможны вплоть до 1989 года. В этом смысле исключительным явлением стала деятельность чешского историка еврейского происхождения Эриха Кулки, который в 60-х и 70-х гг. записал в Израиле десятки интервью с еврейскими ветеранами Чехословацкого армейского корпуса в СССР, вступившими в него после освобождения из советских трудовых лагерей[2].

Ситуация кардинально изменилась только с падением коммунистического режима в Чехословакии в 1989 году. С начала 90-х гг. в чешских СМИ начали постепенно появляться первые репортажи и статьи о судьбах отдельных граждан Чехословакии, прошедших через советские лагеря или подвергавшихся в СССР каким-либо репрессиям. В то же время и чешские историки смогли, наконец, начать специальные исторические исследования — этой тематикой в течение долгого времени занимается, прежде всего, коллектив историков Силезского земского музея в Опаве и Силезского университета в Опаве во главе с профессором Мечиславом Бораком. Их многолетний исследовательский проект «Репрессии в отношении граждан Чехословакии в Советском Союзе (1918–1956)», опирающийся на изыскания в чешских и, прежде всего, российских архивах, к настоящему моменту принес целый ряд принципиально важных результатов[3]. Руководитель коллектива Мечислав Борак, который сосредоточил свои исследования в первую очередь на судьбах казненных чехословацких граждан в СССР в период так называемого Большого террора, опубликовал на эту тему множество серьезных статей и монографий[4].

Конечно же, нельзя не упомянуть и работу других чешских историков и публицистов — Зденека Валиша[5], Иржи Фридла[6], Владимира Быстрова[7], Милады Полишенской[8] или Томаша Станека[9], изучавших репрессии определенных групп чехословацких граждан в СССР в различные периоды времени. Предшествующие исследования, проводившиеся в Чешской Республике, продолжила в 2008 году Группа устной истории (SOH) Института по изучению тоталитарных режимов (ÚSTR), систематически разыскивая последних живых свидетелей ГУЛАГа или их родственников с целью получить прямые свидетельства: неопубликованные мемуары, письма, фотографии и другие документы по исследуемой теме. В течение ряда лет удалось собрать более 40 личных свидетельств бывших заключенных и более 20 интервью с близкими родственниками репрессированных, которые также предоставили SOH документы из семейных архивов. Собственно, собрание интервью удалось дополнить более чем сотней свидетельств из различных зарубежных и чешских собраний. Впоследствии, с начала 2012 года, SOH пыталась сравнивать зафиксированные свидетельства с материалами советских органов безопасности. В ходе изысканий, главным образом, в украинских архивах удалось получить копии следственных дел еще 500 граждан Чехословакии, репрессированных в СССР. Постоянно поступающие материалы обрабатываются и выходят в свет в виде научных статей, публикаций, выставок или докладов на конференциях[10].

Периодизация репрессий в отношении граждан Чехословакии в СССР

Среди чешских историков принято базовое деление репрессий чехословацких граждан в Советском Союзе на три этапа. Их характеристику ниже мы дополним отдельными случаями, которые удалось выявить в рамках проекта Института по изучению тоталитарных режимов.

1. Межвоенный период

Начало первых репрессий в отношении граждан Чехословакии в СССР можно датировать 1917 годом, когда установился большевистский режим. Волна репрессий обрушившаяся на все население, затронула и несколько тысяч чехов, живших на территории СССР. Дело в том, что еще с середины XIX века на территории будущего Советского Союза в поисках лучших условий существования селились чехи. Несколько сотен таких осевших мигрантов, а также легионеров, военнопленных времен Первой мировой войны, эмигрантов в СССР до 1939 года, в том числе как политических, так и экономических, на протяжении 1920-х и, прежде всего, в конце 1930-х гг., в период Большого террора, стали жертвами советских органов безопасности[11].

Для иллюстрации упомянем о судьбах чешских учителей Иржи Бездека и Антонина Водседялека, приговоренных к высшей мере на процессе по делу чешских учителей в 1931 году в Харькове. Оба учителя в конце 20-х гг. приехали в СССР, чтобы помочь наладить обучение в чешских школах в украинских деревнях. Однако с началом 30-х гг. стала более интенсивной борьба с религиозными группами на фоне коллективизации сельского хозяйства, столкнувшейся на Украине с сопротивлением значительной части крестьян. С ужесточением репрессий усиливалось и давление на чешские деревни. Учителя Бездек и Водседялек вскоре стали одними из десятков жертв масштабной операции ОГПУ, направленной против чешского меньшинства. С июля по декабрь 1930 года нa территории Волыни был арестован 41 человек, в том числе учителя, руководители земляческих объединений, крестьян и других ведущих деятелей чешских деревень. Процесс над «чешскими учителями» проходил на следующий год в Харькове. На чрезвычайном заседании Верховного суда СССР 10 обвиняемых было приговорено к высшей мере (в том числе Бездек и Водседялек), пятеро — к десяти годам строгого режима, а шестеро остальных — к срокам от трех до восьми лет строгого режима.

В конце августа 1933 года, проведя два с половиной года в ярославской тюрьме, приговоренные были переведены вместе с другими в советский исправительно-трудовой лагерь ОГПУ, где большинство из них в крайне тяжелых условиях провело несколько последующих лет. 18 июля 1935 года, ровно через пять лет после ареста, Бездеку сообщили об изменении меры наказания. Смертный приговор был заменен пятью годами заключения и пятью годами ссылки. Антонину Водседялеку не выпало такой удачи, и свой срок (высшая мера была заменена, очевидно, 10 годами) он был вынужден отбывать вплоть до конца 30-х гг. Впоследствии он был отправлен в ссылку в город Киров, однако там после нападения нацистской Германии на СССР в июне 1941 года снова арестован, и о его дальнейшей судьбе нет никаких свидетельств — он, очевидно, был расстрелян сотрудниками НКВД или погиб на фронте.

Иржи Бездек, проведя год в сибирской ссылке, освободился после вмешательства чехословацких властей, и осенью 1936 года смог вернуться в Чехословакию. Стремясь помочь чешским товарищам по заключению, потерянным и забытым в Советском Союзе, он написал несколько писем, в которых сообщал чехословацким учреждениям и общественности о судьбах и положении чехов в СССР[12]. Однако в дальнейшем его ждали другие крутые повороты. Летом 1944 года по приказу нацистов его перевели из Статистического управления, где он служил, в Общественную службу просвещения, главной целью которой было пропагандировать нацистскую идеологию и раздувать антисоветские настроения. Бездек стал одним из референтов в этой организации, и его главной задачей было ездить по чешским городам и выступать перед чешскими рабочими с лекциями о своих перипетиях и положении в СССР. После войны деятельность Бездека в период протектората расследовалась, но уже в октябре 1945 года он был освобожден из-под стражи из-за недостатка доказательств, а год спустя с него были окончательно сняты все обвинения. Однако и на этом его мучения не закончились.

В начале 50-х гг., когда он работал воспитателем шахтерской молодежи, произошли аресты некоторых высокопоставленных функционеров национализированных угольных шахт, которые впоследствии привели к арестам и их подчиненных. В течение 1952 года вместе с несколькими другими воспитателями был арестован и Иржи Бездек. Годом спустя по сфабрикованному обвинению он был осужден за саботаж еще на 18 лет заключения. На свободу он вышел в период масштабной президентской амнистии для политзаключенных в мае 1960 года. Он умер в 1968 году, вскоре после советского вторжения в Чехословакию[13].

2. Период Второй мировой войны

Самый массовый рост числа чехов — жертв советского репрессивного аппарата пришелся на время Второй мировой войны. Тысячи бывших чехословацких граждан из Протектората Богемии и Моравии, спасаясь от нацизма, бежали в Советский Союз или оказались на его территории в результате советского вторжения в Польшу. Также около 8 тысяч бывших граждан Чехословакии бежало от венгерской оккупации самого восточного региона Чехословакии — Подкарпатской Руси[14].

Большинство из них было арестовано и осуждено за нелегальное пересечение границы, нелегальное пребывание на территории СССР и шпионаж или сразу после того, как они вступили на советскую территорию, или во время операций НКВД против «ненадежных элементов» в течение 1940−1941 гг. Среди беженцев было также приблизительно 5000 чехословацких евреев. Часть из них попала на территорию СССР из Ниска, куда их депортировали в первом эшелоне европейских евреев в истории Холокоста[15]. Освобождение из тюрем и лагерей НКВД тысячам чехословаков принесла амнистия для чехословацких граждан, объявленная только уже после нападения Германии на СССР, в начале 1942 года. Большинство освободившихся заключенных вступило добровольцами в Чехословацкие армейские подразделения, формировавшиеся на территории Советского Союза в Бузулуке. Среди восьми тысяч человек, бежавших в СССР из Подкарпатской Руси, было и 600 евреев.

Одним из них был и Золтан Штерн. Золтан Штерн родился 1 сентября 1919 года в деревне Пасека в Подкарпатской Руси в Чехословакии в семье мелкого торговца. В 1940 году он окончил коммерческое училище, однако из-за оккупации Подкарпатской Руси Венгрией он как еврей не мог получить какую-либо работу. Тогда 20 августа 1940 года он вместе с еще тремя людьми бежал в Советский Союз, где недалеко от границы был задержан патрулем пограничников. Сначала его держали в лагере Сколье недалеко от границы, откуда два месяца спустя перевели в тюрьму НКВД в Стрые. В январе 1941 года его перевели в заключение в бывший монастырь в Старобельске, где приговорили к трем годам каторжных работ в лагере. Из Старобельска его перевезли сначала по железной дороге, затем морем в Магадан, а оттуда в лагерь Объединенный − один из лагерей Севвостлага на северо-западе Магаданской области, где он должен был работать на добыче золота. В 1943 году он вместе с 300 другими чехословаками опять был переведен в Магадан, где по амнистии они были освобождены и отправлены в расположение Чехословацкого армейского формирования в Бузулук. Однако Штерн без указания причин не был освобожден и снова оказался на шахтах одного из колымских лагерей близ населенного пункта Бурхала. Отбыв наказание, он не был освобожден, однако начал получать за свою работу минимальную плату. Несмотря на письменные протесты ему пришлось остаться в лагере вплоть до 30 января 1947 года, когда он дождался освобождения и смог вернуться домой[16].

3. Послевоенные депортации в Советский Союз

Третий период репрессий в отношении чехословацких граждан начался в первые дни после освобождения Чехословакии Красной Армией в мае 1945 года. Помимо военнопленных чешской национальности или чехословацких граждан, воевавших в составе вражеских армий, в СССР были вывезены также сотни гражданских лиц. По большей части речь шла о русских, украинских и белорусских эмигрантах межвоенного периода, нашедших в Чехословакии новую родину[17].

Однако насильственного вывоза не избежали и чехи — здесь стоит упомянуть о судьбе полковника Богумила Борецкого, бывшего русского легионера, который в июне 1949 года был арестован сотрудниками чешской Госбезопасности и передан органам безопасности Советского Союза. Там его судили за деятельность в Чехословацком легионе в России в 1917–1920 гг. В марте 1950 года он был осужден за вооруженный антисоветский мятеж и по ряду других обвинений и приговорен к смертной казни, которую впоследствии заменили на 25 лет в трудовом лагере. Свой срок он отбывал в лагере Тайшет–Братск в восточной Сибири, где в 1954 году умер при невыясненных обстоятельствах[18].

Большинство вывезенных в СССР граждан Чехословакии, как и он, было приговорено советскими судебными органами к большим срокам в исправительно-трудовых лагерях. Люди, пережившие послевоенную депортацию в СССР, или их родственники на основании закона 2002 года могут обратиться за компенсацией в размере 12000 чешских крон за каждый месяц, проведенный в лагерях. Этим актом Чешская Республика признала свою часть ответственности за их судьбу — она оказалась неспособной защитить их в послевоенный период от произвола советских органов на территории Чехословакии. По окончании Второй мировой войны Подкарпатская Русь отошла к Советскому Союзу. В ходе советизации происходили аресты и преследования той части населения, которая представляла угрозу процессу трансформации Подкарпатской Руси в советскую республику. Волна репрессий в наибольшей мере коснулась греко-католической церкви, местной некоммунистической интеллигенции и лиц, обвиненных в украинском национализме. Их ждала та же судьба, что и приблизительно 25 000 этнических венгров и немцев, депортированных из Подкарпатской Руси в лагеря ГУПВИ и ГУЛАГа в 1944–1945 гг.[19]

В 2012 году организации SOH удалось записать несколько интервью с жертвами советских репрессий в Подкарпатской Руси. Упомянем здесь об одной из них — поэтессе Софии Малильо. Она родилась 3 декабря 1926 года в деревне Верхние Ворота (Vyšné Verecké) в Подкарпатской Руси, помимо нее в семье было девять детей. Ее отец был крестьянином, мать вела домашнее хозяйство. Директор школы в родной деревне отправил ее как талантливую ученицу вместе со своим сыном учиться в Прагу. В 1937–1945 гг. она посещала гимназию в Модржанах под Прагой. После войны вернулась в Закарпатье, вошедшее в состав Советского Союза. В 1947 году поступила в Львовский университет на отделение французской филологии, но на втором курсе в 1948 году ее арестовала тайная полиция по подозрению в участии в «международном шпионаже». В следующем году ее приговорили к 10 годам лагерей ГУЛАГа и отправили в Магадан. Оттуда отправили на 350 километров севернее, в лагерь Ханиканджа, где она четыре года проработала в шахтах на добыче свинца. В 1945 году перевели в лагерь неподалеку от Тайшета; там она работала аптекарем. В 1956 году она была освобождена и реабилитирована. После освобождения продолжила и завершила обучение на отделении французской филологии в университете. Из-за заключения в лагере на Колыме страдала депрессиями, никогда не была замужем и у нее не было детей. После того, как Украина стала независимым государством, она начала писать стихи и стала признанной поэтессой Закарпатской области[20].

Чешский Шаламов?

В чешской литературе нет такой фигуры, которую по качеству литературного изображения темы ГУЛАГа или по значимости произведений можно было бы хоть отдаленно сравнить с личностью Варлама Шаламова. Тем не менее, ряд бывших заключенных ГУЛАГа записали и опубликовали свои воспоминания. Первый цельный текст чешского свидетеля ГУЛАГа вышел под названием Ze Solověckých ostrovů do východní Sibiře [С Соловецких островов в восточную Сибирь] в 1938 году. Его автором был упоминавшийся выше Иржи Бездек (проведший в заключении на Соловках с 1933 по 1935 гг.), который печатал свои воспоминания с продолжением в географическом журнале Širým světem[21]. Во время Второй мировой войны вышло несколько воспоминаний о репрессиях в СССР, которые нацисты использовали для антисоветской пропаганды. Среди них была, например, брошюра Váleční zajatci vypovídají [Военнопленные свидетельствуют][22], составленная из рассказов пяти вышедших на свободу заключенных ГУЛАГа, попавших в германский плен чехословацких военных.

В эпоху коммунистического режима, конечно же, любое упоминание о советских репрессиях было в Чехословакии невозможно. Поэтому воспоминания бывших узников могли публиковаться лишь в эмиграции. Обширные мемуары Otroci v sovětských koncentračních táborech [Рабы в советских концентрационных лагерях][23] издал в пятидесятые годы в США Франтишек Полак (НОРИЛЬЛАГ, 1939–1947), затем в 80-е гг. были опубликованы отрывки из мемуаров Карла Голиата-Горовского (КАРЛАГ, ТАГИЛЛАГ, Абез, 1939–1955) Zápisky ze stalinských koncentráků [Записки из сталинских концлагерей][24].

После 1989 года в Чешской Республике вышел ряд воспоминаний на эту тему. В 1993 году Владимир Левора (ВОРКУТЛАГ, 1939–1942) опубликовал воспоминания Ze stalinských gulagů do československého vojska [Из сталинских ГУЛАГов в чехословацкие войска], в 1995 году Ян Демчик (ВОРКУТЛАГ, 1940–1943) — Můj útěk do Gulagu [Мой побег в ГУЛАГ], в 1999 году Штепан Лутянский (ПЕЧОРЛАГ, 1939–1942) — Pečorlag. Útěk do ráje [ПЕЧОРЛАГ. Побег в рай], в 2000 году Иржи Павлич (Колыма, 1940–1943) — Přežil jsem Gulag. Vyprávění po padesáti letech [Я пережил ГУЛАГ. Рассказ пятьдесят лет спустя], в 2004 году Михал Кричфалуши (ВОРКУТЛАГ, 1940–1943) Účtování s časem [Счеты со временем], в 2011 году Михал Изай (ИНТИНЛАГ, 1939–1942) Příběhy mého života [История моей жизни], Васил Гайдур (ИВДЕЛАГ, 1940–1943) Z gulagu přes Buzuluk do Prahy [Из ГУЛАГа через Бузулук в Прагу], в 2013 году Ян Бачковский (УХТИЖЕМЛАГ, 1939–1942) Úryvky ze vzpomínek [Отрывки из воспоминания Krvavé Jahody [Кровавые ягоды][25] Веры Соснаровой (обработал Иржи Купка), которая четырнадцатилетней девочкой в мае 1945 года с матерью и сестрой была вывезена в Советский Союз.

Однако ни один из этих авторов не обрел такой популярности, как некоторые чешские авторы, описывающие период нацистских преследований или коммунистические репрессии в 50-х гг. в Чехословакии. Причинами этого, судя по всему, являются уровень литературного дарования авторов и тот факт, что тема репрессий по отношению к чехам и чехословакам в СССР остается довольно малоизвестной для широкой общественности.

Перевод с чешского Нины Фальковской
Закон сопротивления распаду. Особенности прозы и поэзии Варлама Шаламова и их восприятие в начале XXI века. Сборник научных трудов. Сост.: Лукаш Бабка, Сергей Соловьёв, Валерий Есипов, Ян Махонин. Прага-Москва, 2017. С. 419-429.

Примечания

  • 1. Mečislav Borák, Perzekuce občanů z území dnešní České republiky v SSSR. Sborník příspěvků [Преследования граждан с территории сегодняшней Чешской Республики в СССР. Сборник статей] (Praha: ÚSD AV ČR, 2003), 126.
  • 2. Erich Kulka, Židé v československé Svobodově armádě [Евреи в чехословацкой армии Свободы] (Toronto: Sixty-Eight Publishers, 1979; Praha: Naše vojsko, 1990; по-еврейски: Jeruzalém, 1977; по-английски: Jews in Svoboda’s army in the Soviet Union, London ‒ New York: University Press of America, 1987).
  • 3. См. например: Mečislav Borák a kol., České stopy v gulagu. Z výzkumu perzekuce Čechů a občanů ČSR v Sovětském svazu [Чешские следы в ГУЛАГе. Из исследований репрессий по отношению к чехам и гражданам ЧСР в Советском Союзе] (Opava: Slezské zemské muzeum Opava, 2003); Mečislav Borák (сост.), Perzekuce československých občanů v Sovětském svazu (1918‒1956). Sborník studií. Část I. ‒ Vězni a popravení. Část II. ‒ Zajatci a internovaní [Преследования чехословацких граждан в Советском Союзе (1918‒1956). Сборник статей. Часть 1 ‒ Заключенные и казненные. Часть 2 ‒ Пленные и интернированные] (Opava: Slezské zemské muzeum Opava, 2007).
  • 4. Из многочисленных исследований упомянем, например.: Mečislav Borák, “Oběti ʻvelkého teroru’ v Sovětském svazu v letech 1937‒1938 původem z Ostravska,” [Жертвы «большого террора» в Советском Союзе в 1937‒1938 гг. по происхождению из Остравского региона] in: Příspěvky k dějinám a současnosti Ostravy a Ostravska, Sv. 24 (Ostrava: Archiv města Ostravy, 2009), 9‒40.
  • 5. Zdeněk Vališ, “Čechoslováci v táborech a věznicích NKVD za druhé světové války. Výběr dokumentů z fondů VHA a Archivu MV ČR (materiálová studie),” [Чехословаки в лагерях и тюрьмах НКВД во время второй мировой войны. Избранные документы из фонда Военно-исторического архива и Архива министерства внутренних дел ЧР] in: Perzekuce československých občanů. Část II, 201‒324.
  • 6. Jiří Friedl, “Internace československých vojáků v SSSR 1939‒1941,” [Интернирование чехословацких военных в СССР 1939‒1941 гг.], in: Perzekuce československých občanů. Část II, 157‒200.
  • 7. Vladimír Bystrov, Únosy československých občanů do Sovětského svazu v letech 1945‒1955 [Похищения и вывоз чехословацких граждан в Советский Союз в 1945‒1955 гг.] (Praha: Úřad dokumentace a vyšetřování zločinů komunismu ‒ Themis, 1999).
  • 8. Milada Polišenská, Čechoslováci v Gulagu a československá diplomacie 1945‒1953 [Чехословаки в ГУЛАГе и чехословацкая дипломатия 1945‒1953] (Praha: Libri; Bratislava: Ústav pamäti národa, 2006); по-английски: Czechoslovak Diplomacy and the Gulag: Deportation of Czechoslovak Citizens in the USSR and the Negotiation for Their Repatriation, 1945‒1953 (Budapest ‒ New York: Cenral European University Press, 2015).
  • 9. Tomáš Staněk, “Českoslovenští občané v systému GUPVI-NKVD v SSSR v letech 1945‒1956 a němečtí váleční zajatci v Československu v etapě 1945‒1960,” [Чехословацкие граждане в системе ГУПВИ-НКВД в СССР в 1945‒1956 гг. и немецкие военнопленные в Чехословакии в период 1945‒1960 гг.] in: Perzekuce československých občanů. Část II, 15‒156.
  • 10. Более подробную информацию и обзор итоговых материалов проекта на чешском языке можно найти по следующей ссылке в интернете [Электронный ресурс]: http://www.ustrcr.cz/cs/vzdelavaci-projekt-pamet-a-dejiny-totalitnich-rezimu
  • 11. Подробнее см. M. Borák, České stopy v gulagu, 58‒77.
  • 12. Jiří Bezděk, Proces českých učitelů v SSSR v roce 1930–1931 [Процесс чешских учителей в СССР в 1930‒1931 гг.], рукопись от 4 декабря 1936 г., с. 4.
  • 13. Jan Dvořák ‒ Adam Hradilek, “Když pochopíte, nebude váš osud tak bolestný,” [Когда вы поймете, ваша судьба не будет такой мучительной] Paměť a dějiny 5, no. 4 (2011): 89‒107.
  • 14. Подробнее см. Zdeněk Vališ, “Ze sovětských gulagů do československé armády. Heliodor Píka v boji za životy Podkarpatorusů,” [Из советского ГУЛАГа в чехословацкую армию] Historie a vojenství 57, no. 1 (2008): 43‒58.
  • 15. Mečislav Borák, První deportace evropských Židů. Transporty do Niska nad Sanem (1939‒1940). 2. přeprac. vyd. [Первые депортации европейских евреев. Эшелоны в НИСКО (1939‒1940)] (Ostrava: Český svaz bojovníků za svobodu, 2009).
  • 16. Интервью с Золтаном Штерном, проводившееся 15 июня 1998 г. Сборник интервью USC Shoah Foundation.
  • 17. Подробнее см. Vladimír Bystrov, Z Prahy do gulagu aneb, Překáželi [Из Праги в ГУЛАГ] (Praha: Bystrov a synové, 1999); Он же, Únosy československých občanů do Sovětského svazu v letech 1945‒1955.
  • 18. Подробнее см. Pavel Šrámek, “Plukovník Bohumil Borecký,” [Полковник Богумил Борецкий] in: Fortsborník. Sv. 4/5 (Brno ‒ Náchod: Společnost přátel českého opevnění, 1998), 54‒58.
  • 19. Tamás Stark, “ʻMalenki Robot’ — Hungarian Forced Labourers in the Soviet Union (1944–1955),” in: Győző Cholnoky (ed.), Minorities Research: A collection of studies by Hungarian authors. Vol. 7 (Budapest: Lucidus Kiado, 2007), cс. 155–167. [Электронный ресурс]: http://www.epa.hu/00400/00463/00007/pdf/155_stark.pdf
  • 20. Интервью Софии Малильо от 5 февраля 2012. Архив SOH Института изучения тоталитарных режимов.
  • 21. Jiří Bezděk, “Ze Solověckých ostrovů do východní Sibiře,” [С Соловецких островов в восточную Сибирь] Širým světem 15, но. 5 (1938): 267–273; no. 6: 321–325; no. 7: 379–382; no. 8: 437–441; no. 9: 510–514; no. 10: 555–560.
  • 22. H. Roland, Váleční zajatci vypovídají… [Военнопленные свидетельствуют…] (Praha: Orbis, 1943).
  • 23. František Polák, Otroci v sovětských koncentračních táborech [Рабы в советских концентрационных лагерях] (New York: изд. авт., 1955); Он же, Cestou ze sovětského koncentráku [Возвращаясь из советского концлагеря] (New York: изд. авт., 1959); Он же, Jak žili a umírali sovětští otroci [Как жили и умирали советские рабы] (New York: изд. авт., 1962). Новое издание: Он же, Sedm let v Gulagu [Семь лет в ГУЛАГе] (Praha: Ústav pro studium totalitních režimů, 2015).
  • 24. Karel Goliath-Gorovský, Zápisky ze stalinských koncentráků [Записки из сталинских концлагерей] (Köln: Index, 1986).
  • 25. Jiří Kupka, Krvavé jahody [Кровавые ягоды] (Praha: Mladá fronta, 2008).