Варлам Шаламов

Александра Гвоздова

Погром в Вологде 1 мая 1906 года в контексте «Четвертой Вологды» В. Шаламова и свидетельств Т.Н. Шаламова

Вологда — столица протяженной северной губернии — в начале ХХ века не была большим городом с активной политической жизнью. Тем «громче» прозвучали события 1 мая 1906 года в жизни провинции, о которых писали в центральной прессе и упоминали на заседании Государственной думы [1].

В.Т. Шаламов, родившийся в 1907 году, не мог присутствовать при погроме и поджоге Пушкинского народного дома, но он упоминает о нем в своей мемуарной повести «Четвертая Вологда» — очевидно, основываясь на рассказах отца и других свидетелей, а, возможно, и на городских слухах: «Этот Народный дом был сожжен дотла осенней ночью черносотенцами, виновники не найдены» [2, c. 59]. В повести фигурирует и резкая, безапелляционная фраза: «Вологда — город “черной сотни”, где бывали еврейские погромы» [2, c. 58], косвенно указывающая на то, что случай с беспорядками 1 мая 1906 года был связан с антисемитскими настроениями в городе[1].18.

В комментариях к «Четвертой Вологде», изданных в 2017 году, уточняется: «Еврейских погромов, хотя бы отдаленно напоминавших известные южные, в Вологде не было, однако в ходе событий мая 1906 года делались попытки нападения на магазины, содержавшиеся евреями. Антисемитские настроения у части населения были сильными — местный ”Союз русского народа” являлся весьма влиятельным»; «погрому, проходившему под пьяные крики ”бей жидов и студентов”, явно попустительствовали власти». В передовой статье газеты «Северная земля» от 7 мая 1906 г. говорилось: «Внутри города и его окрестностей притаился мрачный озлобленный зверь, руководимый и науськиваемый мундирными хулиганами. Именуется он общим именем “черная сотня”»… [2, c.172].

В комментарии дана в целом объективная оценка ситуации, однако она требует дополнительных исследований. Можно предположить, что наличие политической монархическо-националистической организации «Союз русского народа» в городе могло быть отчасти связано с антисемитскими настроениями, в т.ч. среди представителей власти, и с бытовым антисемитизмом. Тем не менее, как показывает анализ многочисленных исторических документов, события 1 мая 1906 года не носили сколь-либо заметно выраженного антисемитского характера.

Основой данной работы стали архивные документы, в первую очередь, материалы уголовного дела о погроме, которые помогают воссоздать картину событий и ход расследования, длившегося с 1 мая 1906 года по 5 апреля 1907 года и закончившегося приговором и помилованием в 1908 году [4]. Используются и другие исторические источники, помогающие пролить свет на природу вологодского погрома, вписав его в контекст сходных событий в России начала XX века.

В Пушкинском народном доме (далее — Народный дом), открытом просветительским обществом «Помощь» в 1904 году, находилось три библиотеки и театр, что делало его местом концентрации интеллигенции, людей «ярко выраженного прогрессивного направления» [5]. Деятельность Народного дома можно назвать проявлением демократизации общества. Он олицетворял новое, оппозиционное и революционное, движение в Вологде, особенно в глазах основной массы консервативно настроенного населения, видевшего в нем «гнездо смутьянов». Неудивительно, что намерения разгромить Народный дом высказывались многими ещё во время беспорядков, случившихся в Вологде на волне реакционных настроений после объявления Манифеста 17 октября 1905 г. [6, с. 8–9]

Неслучайно в обвинительном акте по уголовному делу о погроме, составленном в 1907 г., объяснение событий 1 мая 1906 года начинается как раз с осени 1905 года. В поддержку Манифеста 17 октября 1905 г. несколькими днями позже в Народном доме был устроен двух-трёхтысячный митинг, сопровождавшийся пением революционных песен, речи на котором носили «революционный, возбуждающий к насильственному выступлению против правительства характер» [7]. Услышанные речи не могли не вызвать крайнее раздражение и недовольство крестьян, присутствовавших на собрании и преданных самодержавию.

По воспоминаниям А.И. Окулова (революционера, руководителя вологодской рабочей боевой дружины, а затем городской милиции, легально созданной по решению городской думы[8]), ликующий народ в Народном доме кричал лозунги «Долой самодержавие!», «Конституция!», «Свобода!», когда зазвенели осколки разбитых окон. «За разбитыми рамами на улице ревели дикие голоса, и истерические крики женщин в зале, где происходил митинг, заставили содрогнуться всю толпу, заставили ее рвануться с мест к выходу…» [6, c.7–8].

Первая попытка поджога была совершена ещё в октябре (отсюда у Шаламова, вероятно, и отложилось не совсем соответствующее действительности «осенней ночью»), и реализация данных намерений была лишь вопросом времени.

Первого мая 1906 года революционно настроенные рабочие, студенты и другие жители города уже не первый раз праздновали День международной солидарности трудящихся. В этот день Вологодской группой РСДРП было решено провести митинги и демонстрации в центре города, а также собрание в загородном саду (т.н. «лагерях» — месте, расположенном недалеко от современного аэропорта г. Вологды) [9, c.50]. Также представители РСДРП издали первомайские листовки, призывающие отметить праздник однодневной забастовкой, и распорядились о принудительном закрытии торговых лавок.

Утром первого мая часть радикально настроенной группы, проходя с ул. Кирилловской (ныне ул. Ленина) до Гостинодворской площади (в районе современной ул. Мира), начала принудительное закрытие находившихся там торговых лавок, несмотря на протесты их владельцев и попытки полиции остановить это намерение.

Другая часть манифестантов отправилась к учебным заведениям — духовной семинарии, женской Мариинской гимназии, губернской мужской гимназии, Александровскому реальному училищу и техническому железнодорожному училищу — в которых потребовала прекратить занятия. Часть учеников присоединилась к группе, движущейся в «лагеря» на маёвку, во время чего пересеклась с толпой недовольных закрытием лавок в базарный день крестьян, которым пришлось преодолеть дальний путь из удалённых уголков губернии.

Из толпы крестьян в «бунтовщиков» полетели камни и палки, прозвучало несколько выстрелов. Пуля попала в одного из крестьян, и последние бросились на студентов и начали бить их, чем попало. Толпа учащихся, преследуемая крестьянами, бросилась врассыпную.

Таким образом, беспорядки начались вследствие насильственного закрытия лавок группой манифестантов, когда в город съехалась масса народу для закупок припасов для двух праздников — Николина и Троицына дней [1], а объектом вымещения злобы недовольных явился Народный дом, который отождествлялся с революционным движением.

Народный дом был разгромлен, хотя перед этим погромщики вынесли и отнесли в полицейский участок портреты императора и его супруги. Само здание было подожжено и сгорело, многие люди получили в результате насилия ранения, в частности, пострадал вологодский губернатор А.А. Лодыженский, два человека скончались от огнестрельных ранений.

Во время майских событий пострадали также несколько зданий, в т.ч. типография леволиберальной газеты «Северная земля». Эта газета свою основную задачу видела в том, чтобы «будить мысль спящего народа и звать к сознательной работе уже пробудившихся» [10]. Многие публикации были посвящены аграрному вопросу и земельной политике, экономическому положению в стране, часто критиковались решения правительства по еврейскому вопросу. Газета была проводником идей народного представительства, справедливых выборов, призывала освободить всех заключенных и уничтожить старый порядок управления.

Позиция газеты выражала настроения прогрессивной интеллигенции, к которой принадлежал и отец будущего писателя, священник Софийского собора о. Тихон Шаламов. Не случайно в «Северной земле» 20 августа 1906 г. была опубликована его речь на панихиде, отслуженной им в память убитого черносотенцами под Петербургом депутата Государственной Думы М.Я. Герценштейна [11]. По свидетельству В.Т. Шаламова, «самым худшим человеческим грехом отец считал антисемитизм» [2, с.121]. Естественно, что аналогичные взгляды были и у самого В.Т. Шаламова. Однако в погроме Пушкинского народного дома в Вологде сам о. Тихон не находил следов выражения антисемитизма. Об этом говорит, в частности, редкий документ, приводимый впервые — личные свидетельские показания о. Тихона Шаламова по этому делу:

«1 мая сего года, я, как преподаватель <нрзб> школы, шел утром часов около 10 по бульвару на урок и увидел на Малой и Большой Дворянской улицах отряд городовых конных стражников. Удивился, потому что в городе было тихо, народу мало. Придя в школу,

я был на уроке и, находясь там, услыхал на улице шум и выстрелы. Оказалось, что в городе около Пушкинского народного дома начались беспорядки и безобразия; небольшая толпа уличных мальчишек-подростков, а также городских рабочих <...> начала громить Народный дом, побили стекла, оказались внутри и подожгли... Услыхавши выстрелы, шум, я, по окончании уроков, пошел сначала к себе домой на квартиру <...> и потом вернулся к Народному дому и увидел <пожар?>, а также и избиение многих молодых людей. Указать фамилии погромщиков я не могу, потому что никого из них не знаю. Видя всю картину погрома и полиции, меня крайне удивило поведение бывших тут стражников и начальника их — офицера, которые относились ко всем совершающимся безобразиям в высшей степени хладнокровно и безучастно, потому что никто из них не останавливал погромщиков, которые творили все свои безобразия… Вечером я тоже ходил смотреть на пожарище, которое уже прогорало, рушилось. Около пожарища стояла порядочная толпа народа, по преимуществу из городских жителей. С этой толпой я разговорился. Несколько лиц из нея высказали мне одобрение и сочувствие поджогу и погрому <...> После того, через несколько дней, мне пришлось слышать, из третьих уст, что будто бы поили водкой погромщиков <...> Про погром пояснить не могу <...> выстрелы могли стать причиной погрома...»[12].

Показания о. Тихона Шаламова говорят о том, что прямым очевидцем событий он не был, и то, что он потом мог пересказывать сыну, носило не вполне достоверный характер. Отзывы писателя в «Четвертой Вологде» о роли «черной сотни» скорее всего воспроизводили клише, свойственное послереволюционной литературе.

Те, кто занимался проблемой антисемитизма, подчеркивают иррациональную природу этого явления (сам В.Т. Шаламов называл его «темным комплексом человеческих страстей, не управляемых разумом» [2, с. 121]). Отвечая на вопрос, мог ли этот погром в Вологде 1 мая 1906 года носить антисемитский характер, рассмотрим некоторые факты о жизни еврейской общины Вологды в конце XIX — начале XX века.

На 1 января 1903 года на территории Вологодской губернии проживало 1 446 168 жителей, из них к иудеям себя причисляли лишь 366 человек [13, c. 174]. О немногочисленности еврейского населения свидетельствует и тот факт, что в 1893 и 1894 годах проживающие в Вологде иудеи дважды подавали в губернское правление прошение о причислении к ведению архангельского раввина (т.е. к архангельской еврейской общине), ссылаясь на «малочисленность и бедность вологодского еврейского общества». Современники, оценивая состояние еврейской религиозной жизни в Вологде на начало ХХ в., оставили скептические замечания: «Прихожанами синагоги из 115 мужчин назвали себя 87 или 76%; из них только 38 или 33% соблюдали субботний отдых» [14].

Таким образом, можно сделать вывод, что в Вологде евреи были достаточно ассимилированы, сама губерния, в отличие от Черниговской, Екатеринославской, Херсонской, Киевской, Подольской, Таврической, где происходили массовые еврейские погромы в тот период, находилась за пределами черты оседлости. С большой долей уверенности можно утверждать, что в Вологде не было розни между русским и еврейским населением как повода для погрома. Очевидно, в криках из толпы «бей жидов и студентов» (которые упоминаются в источниках) отражались настроения некоторых подстрекателей и отдельных деклассированных элементов, наслышанных о подобных лозунгах, звучавших в других городах.

Погромы 1904–1906 гг. в России часто называют еврейскими, что не совсем справедливо [15]. Объектами ненависти для толпы были в основном участники революционных выступлений, интеллигенция, в том числе ссыльная, студенты, гимназисты и семинаристы независимо от их вероисповедания и национальной принадлежности, уже тогда в большей своей части активно участвовавшие и сочувствовавшие революционному движению, а потому в глазах обывателя выглядели зачинщиками крамолы. Вовлеченность учащейся молодежи в революционный процесс отмечал, например, С.Ю. Витте [16, c. 748–749].

Учащаяся молодежь, которая чутко отзывалась на малейшие перемены в общественной жизни, нередко становились объектами нападения со стороны верноподданнически настроенного народа. Студенческие волнения, как правило, предшествовали крупным революционным событиям, а высшие учебные заведения превращались в революционные клубы.

В данном контексте нельзя не провести параллель с событиями, произошедшими в рассматриваемый период в других российских городах. Так, в ходе октябрьских погромов в Архангельске было «много раненых политиков, ранены мореходные техники и гимназисты…» [17]. В Москве стычки студентов и черносотенцев происходили регулярно. В Нежине нападению черносотенцев подвергся лицей, в котором заставили студентов носить по городу большой царский портрет, сопровождая шествие пением «Боже, царя храни» [17]. В Ярославле «появление семинаристов, гимназистов и в особенности студентов стало опасным, почему учащейся молодежи в форменной одежде почти совсем на улицах не встречается» [18]. В Костроме избиению подверглись семинаристы костромской православной семинарии, где в принципе не могло быть учащихся иудейского вероисповедания.

На волне враждебного отношения к учащимся 7 января 1905 года в Пскове черносотенцы во главе с полицейскими устроили «истребление» гимназистов, семинаристов и других учащихся: «Толпа избивала гимназиста... Лицо и голова мальчика были в крови. Избитого, его повели в участок городовые. Дорогой толпа продолжала его бить, и городовые не вступались… Толпа гналась за учениками и кричала: “Бей их!”» [16].

В ходе погрома в Томске, как и в Вологде, «большая толпа демонстрантов… при участии учеников средне-учебных заведений посетили мужскую гимназию, где выломали двери, а затем, захватив с собой несколько гимназистов, подошла к зданию Коммерческого училища с целью прекратить в этом училище учебные занятия» [19, c.30].

Главный конфликт, ставший причиной событий 1 мая 1906 года в Вологде, объяснялся, на наш взгляд, не противостоянием христианского и еврейского населения или «черносотенцев» и «социалистов» — это было скорее проявлением более глубокого противоречия. А именно: несовпадения настроений и интересов «нового» среднего класса (учителя, студенты и другая разночинная интеллигенция), исповедовавшего достаточно радикальные общественно-политические взгляды и всё более активно участвовавшего в социально-политической жизни города, и основной массы монархически настроенных обывателей.

Итогом майских событий в Вологде стало сожжение Народного дома. О его дальнейшей судьбе упоминает сам Шаламов, ставший очевидцем его восстановления, которое из-за Первой мировой войны и революционных событий затянулось более чем на десять лет. Еще не до конца восстановленное из руин здание стало называться в 1918 году Домом Революции, превратившись затем в главный общественный и культурный центр города. Здесь игрались многие гастрольные спектакли, стали проводиться киносеансы. По свидетельству Шаламова, открытие киносеансов было отмечено показом картины Дэвида Уорка Гриффита с символичным названием «Нетерпимость» [2, c. 59].

Народный дом после погрома. Вологда, 1906 г.

Следует напомнить, что ходе погрома и пожара 1905 г. была уничтожена богатая библиотека общества «Помощь», пострадала типография газеты «Северная земля», разгромлены около десяти домов, в том числе городского головы И.Ф. Клушина, Бурлова, Сибрина, а пострадавшими стали более пятидесяти человек, из них двое были убиты.

Суд, состоявшийся по этому делу лишь в 1908 году, закончился помилованием всех привлеченных к нему. В публикациях по теме погрома часто приводят высказывание, объясняющее помилование — осужденные «действовали из чувства глубокого патриотизма». Однако анализ архивных источников — материалов дела о погроме, в т.ч. решение Сената о помиловании, не содержит обоснований такого рода; можно предположить, что этот оборот появился в публицистике того времени).

Такими были последствия столкновения «старой» и «новой» России.

В заключение хотелось бы привести слова о. Тихона Шаламова из его панихиды по М.Я. Герценштейну. Сказанные по другому поводу, через несколько месяцев после погрома и поджога Пушкинского народного дома, они, тем не менее, отражают дух времени: «Совершается великое обновление России. При рождении человека в мире бывают скорби, печали и болезни. Так и при обновлении народной жизни, когда рождается новая Россия, — они неизбежны. Без жертв этот акт нигде не проходил»[11, с.195–196].

Научный руководитель — кандидат юридич. наук, доцент А.М. Лютынский

Литература

1. Выступление Министра внутренних дел П. А. Столыпина в Государственной думе 8 июня 1906 г. с ответом на запрос Государственной думы о действиях полиции в ходе революционных выступлений в ряде городов и губерний зимой 1905–1906 гг. и весной 1906 г. URL: http://duma.gov.ru/media/files/qnf6rxJt0hiDuAwQAMOIfCMV26pov8Yo.pdf

2. Шаламов В.Т. Четвертая Вологда: повесть, рассказы, стихи / под ред. В.В. Есипова. — Вологда: Древности Севера, 2017 (2021–2-е изд.).

3. Есипов В.В., Егорова Л.В. Варлам Шаламов и вологодские писатели // Вестник Вологодского государственного университета. Серия: Исторические и филологические науки. — 2021. — № 2 (21), № 3 (22).

4. Дело о предварительном следствии о погроме и поджоге Пушкинского народного дома в г. Вологде 1 мая 1906 года. URL: https://gosarchive.gov35.ru/archive1/unit/1021093#.

5. Обвинительный акт по делу о погроме и поджоге Пушкинского народного дома в г. Вологде 1 мая 1906 года // Государственный архив Вологодской области (ГАВО). Дело крестьян Куташева, Леонтьева, Сашина и других, обвиняемых в погроме, происшедшем в городе Вологда в день 1 мая 1906 г. Ф. 179. Оп. 6. Д. 58. Л.д. 3–15.

6. Сборник статей о революционном движении 1905–1907 гг. в Вологодской губернии. Под редакцией В.Н. Новосельского. — Вологда: Издание Вологодского Истпарта, 1925. URL: https://www.booksite.ru/fulltext/184961/text.pdf.

7. Протокол допроса Р. М. Дробыш-Дробышевского по делу о городской милиции 1 ноября 1906 г. URL: https://www.booksite.ru/fulltext/sta/raya/vol/ogda/20.htm#513.

8. Бруцкус В., Левичев Б. По местам первой русской революции. М., 1978. URL: https://nason.ru/pomestamrevolyucii/

9. Летопись города Вологды (1147–1962) / Авдошенко А.К., Антипов Н.П., Бобылев В.М. и др.; Вологод. гос. пед. ин-т, Обл. краевед. музей, Архив. отд. облисполкома. — Вологда: Книж. изд-во, 1963.

10. Газета «Северная земля». Вологда. Архив с 1906 года. URL: https://www.booksite.ru/zemlya/inf.htm

11. Шаламовский сборник: Вып. 2 / Сост. В.В. Есипов. — Вологда: Грифон, 1997.

12. Показания свидетеля Т.Н. Шаламова, священника церкви Вознесения Господня, 37 лет // ГАВО. Ф. 181. Оп. 3. Ед.хр. 4. Л. 32–33.

13.Адрес-календарь на 1904–1905 годы. — Вологда: Типография Губернского Правления, 1904 г. URL: https://www.booksite.ru/fulltext/memo/book/1905vol.pdf

14. Комолятова А.Н. Еврейство в социокультурном пространстве Северного города Российской империи XIX начала XX века // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2014. №6. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/evreystvo-v-sotsiokulturnom-prostranstve-severnogo-goroda-rossiyskoy-imperii-xix-nachala-xx-veka.

15. Егоров В.В. К вопросу о погромах еврейского населения российской империи в конце XIX — начала XX вв. // Вестник ЗабГУ. 2016. № 5. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/k-voprosu-o-pogromah- evreyskogo-naseleniya-rossiyskoy-imperii-v-kontse-xix-nachala-xx-vv

16. Витте С.Ю. Воспоминания, мемуары. М., 2002. Т. 1. 799 с.

17. Степанов С.А. Черная сотня в России. — М.: Изд-во «Эксмо», Изд-во «Яуза», 2005. — 544 с. URL: http://crimescience.ru/?p=6513

18. Ярославские вести. 1905. 25 октября. URL: https://ruskline.ru/analitika/2012/05/01/nekotorye_mysli_po_povodu_tn_evrejskih_pogromov

19. Шиловский М.В. Томский погром 20–22 октября 1905 г.: хроника, комментарий, интерпретация. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2010.

Шаламов глазами молодых. Вологда: Сад-огород, 2021. С. 144-155.

Примечания

  • 1. При рассмотрении повести «Четвертая Вологда» с фактологической стороны необходимо помнить, что она является не мемуарами, а художественным произведением: «Я не пишу истории революции, ни истории своей семьи. Я пишу историю своей души — не более» [2, c. 28]. Те или иные оценки писателя могли носить ситуативный эмоциональный характер. На ряд негативных суждений о родном городе в «Четвертой Вологде» (создававшейся в 1968–1971 гг.) могли повлиять, в частности, его не сложившиеся отношения с местной писательской организацией, которая не поддержала его в трудную минуту, отвергнув идею издания книги стихов (ср. ответ: «У нас тут своих много, а вы с каким-то Шаламовым», приводимый в письме А. Солженицыну от 15 ноября 1964 г. [2, c.11]. Данной теме посвящена недавняя специальная работа [3]. С этой точки зрения, весьма показательно, что суждение Шаламова о «черной сотне» и «еврейских погромах» явно противоречит его же словам из записной книжки 1961 г.: «С антисемитизмом я встретился только при советской власти. В детстве, в юности в городе, где я жил (в Вологде), не было и тени антисемитизма» (Шаламов В.Т. Собр. соч. в 7 томах. М.: Терра — Книжный клуб. Книговек. 2013. — Т.5. С. 273). Необходимо также учитывать, что «Четвертая Вологда» не была отредактирована автором, т. е. в окончательном варианте некоторые его оценки могли быть изменены. Прим. ред.