Варлам Шаламов
<<Назад | Содержание | Вперёд>>

Путь в большую поэзию. Анатолий Жигулин. «Полынный ветер». «Молодая гвардия», 1975

202 раза повторяется слово «ХОЛОД» в 144 стихотворениях, составляющих книгу «ПОЛЫННЫЙ ВЕТЕР».

Это – не оплошность, не безвкусица, не бедность, а тончайшее мастерство и богатство поэтического словаря Анатолия Жигулина.

Слово «холодная» автор разумеет не в какой-нибудь сверхмодной терминологии, ультрасовременной аллегории, вроде «холодная война», а в самом реальном, климатическом, физическом смысле: «минус сорок показывал градусник Цельсия»… «Скоро, скоро холода».

Жигулин – уроженец Воронежа и «запрограммирован» на воспевание среднерусской природы. Среднерусская природа вошла в его стихи, но заняла там очень скромное место, далеко уступающее совсем другим географическим меридианам.

Волею судеб переброшенный на Крайний Север, он стал соревноваться с Рокуэллом Кентом в постижении души Крайнего Севера.

Крайний Север навсегда вошел в стихи и в душу Жигулина.

«Полынный ветер» – антологический сборник. Все стихи Жигулина датированы, и нам легко видеть, как велик, огромен рост поэта в самые последние годы (1974, 1973).

Жигулин – поэт позднего развития.

Стихи цикла «Обещание любви» – выход в большую поэзию. Такое стихотворение, как «Цветок земляники в конце сентября», опубликованное, кстати, «Литературной газетой», хрестоматийно.

И чувства, и мысль поэта лаконичны и многозначны. В звуковом совершенстве художественной формулы «Цветка» может убедиться любой желающий пересчитать звуковые повторы этого замечательного стихотворения.

Все стихи цикла «Обещание любви» – новое достижение Жигулина, именно в смысле мастерства, порфессионализма.

Жигулин давно задумал с самых первых сборников своих дать своеобразную поэтическую энциклопедию Крайнего Севера и не только в «географическом» смысле. Это энциклопедия поговорок, типичных явлений быта Крайнего Севера, сверхсвоеобразного. Эта задача выполняется Жигулиным, от сборника к сборнику, эта энциклопедия растет.

Поговорка «костер-человек» дала название первому сборнику Жигулина. За ней последовали: «Страна Лимония», «Костыли», «Отвал», «Рельсы», «Треска», «Град», «Ночная смена», «Флажки», «Хлеб», «Полярные цветы», «Художник», «Рассвет в Бутугычаге».

Нехитрая символика всех этих стихотворений дала Жигулину особое место в ряду наших пейзажистов гражданского направления. К этому же роду в новом цикле относится стихотворение «Соловецкая чайка».

На Крайнем Севере бытует выражение: «голоден, как чайка соловецкая», «аппетит у тебя, как у чайки соловецкой» и т.п.

Жигулин и взялся изложить эту старую притчу современным поэтическим языком.

Слово «магаданская» чайка, совпадавшее по количеству слогов со словом «соловецкая» не подошло для Жигулина именно из-за этой поговорки.

Но со времени «Костра-человека» прошло несколько лет. Мастерство Поэта возросло. И в слове «Соловецкая» требовательное ухо мастера нашло именно то, что нужно, необходимо по жигулинским правилам образца 1974 года. В согласных буквах слова «соловецкая» содержался целый звуковой каркас для будущих строф и для всего стиха в целом.

А на белом песке
Золотая лоза,
Золотая, густая
Лоза-шелюга.
И соленые брызги
Бросает в глаза
И холодной водой
Обдает берега.

Все это рождено одним словом – «соловецкая».

Такого же звукового качества все стихи этого цикла. Прежние сомнения: «все пустое, что теперь я делаю», относящиеся к 1961 году, преодолены и отброшены. Взяты новые поэтические рубежи.

Еще одна важная примета нового цикла. Поэт не ищет северную тему, а весь свой душевный опыт, весь свой поэтический багаж направляет на решение отнюдь не северных вопросов.

    «Белый мост на Беговой…»
    «Вот и клен, золотая душа…»
    «Закончилось наше прекрасное лето
    Игрушечной нашей любви…»
    «День ни солнечный, ни пасмурный…»
    «Чуть слышно, тоскует кукушка…»

К старым своим темам поэт подходит с новым поэтическим оружием. Результат – перед вами.

В «Полынном ветре» немало отличных стихов о любви, по-Жигулински своеобразных, по-Жигулински чистых.

Помоги ты мне, господь,
Не солгать и не обидеть,
Укротить и дух, и плоть,
Но во сне хотя бы видеть.
(«Белый мост на Беговой»)
И было странно мне тогда.
Что нас двоих, таких неблизких.
В седой глуши лесов сибирских
Свела не радость, а беда.

И многое, многое другое. В столкновении бульдозера со скворцами Жигулин решительно на стороне скворцов (Беляево-Богородское).

Бессмертие рода заботит Жигулина («Отец, я к тебе привезу внука старшего твоего»).

Слово «душа» появляется в стихах Жигулина 52 раза – меньше вчетверо, чем слово «холодная», но тоже достаточно часто для 144 стихотворений. Как всякий истинный поэт, Жигулин имеет свою форму искусства («Истоки», «Поэзия», «Художник»), где резко осуждаются «грустные» стихи.

Какого-то салонного поэта,
О том, как где-то в городе пустом
На мерзлых стеклах тает чья-то нежность…

У нас два поэта, интересовавшиеся мерзлыми стеклами в городе: Фет и Пастернак.

Если уж так строго осуждать чужое мастерство, то надо тщательно следить за своим собственным пером, чтобы оно, перо не затащило в стих чужую чью-нибудь интонацию.

Обратимся к превосходному циклу «Обещание любви». Там есть выразительнейшее стихотворение

Вот и клен – золотая душа
Загорелся над морем холодным.
Стало солнце пустым и свободным,
Словно не было в нем ни шиша!
Расправляй свои крылья, лети!
Будь разумна, спокойна, здорова.
Это грустное, горькое слово,
Пусть тебя не догонит в пути.
Добрый путь! Добрый путь. Наша связь.
Наша честь не под кровлею дома,
Как росток на ветру распрямясь,
Ты посмотришь на все по-другому.

У этих трех строф все одинаковое: Тема (разлука) образный словарь, ритм. Одинаков даже размер, интонация с обращением на «ты».

Между тем, первые две строфы принадлежат Жигулину образца 1974 года, а третий – «салонному поэту» Б.Л. Пастернаку, который написал эти стихи сорок лет назад («Не волнуйся, не плачь, не грусти», сборник «Второе рождение», 1934г.).

Превосходное стихотворение Жигулина из того же последнего цикла «Ты о чем звенишь, овес?» (1973), к сожалению, уже написано «салонным поэтом» Алексеем Константиновичем Толстым за 140 лет до Жигулина и широко известно под названием «Колокольчики мои».

Выразительно стихотворение «Дорога».

Все меньше друзей
Остается на свете,
Все дальше огни,
Что когда-то зажег.
Погода напомнила
Осень в Тайшете
И первый на шпалах
Колючий снежок.

«Огни» этого стихотворения зажег не Жигулин, а Павел Васильев. В 1934 году (см. «Избранные стихотворения и поэмы», Москва, 1957г. в стихотворении под тем же названием «Дорога», стр. 117).

Огни загораются
Реже и реже,
Черны поселенья,
Березы белы.
Стоит мирозданье,
Стоят побережья,
И жвачку в вагонах
Роняют волы.

Поэтическая интонация – собственность поэта. Жигулину еще не поздно избавиться от заимствований и чужих влияний при тех больших рубежах, которые взял в новом цикле стихотворений молодой поэт.

<1975 г.>
Шаламов В.Т. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 5: Эссе и заметки; Записные книжки 1954–1979. – М., 2005. – С. 127-131.
Именной указатель: Васильев, Павел Николаевич, Жигулин, Анатолий Владимирович, Пастернак Б.Л., Толстой А.К., Фет, Афанасий Афанасьевич
<<Назад | Содержание | Вперёд>>