Варлам Шаламов
<<Назад | Содержание | Вперёд>>

Заметки о колымской природе

В архиве В.Т. Шаламова нашлось несколько листков тоненькой тетрадки с полуистлевшей, с разводами, обложкой и поздней, судя по почерку, надписью «Заметки о колымской природе». Датировка, обозначенная в деле — да и все признаки — указывают на то, что записи в ней относятся к 1953 году, когда В.Т. Шаламов еще находился на Дальнем Севере, в Якутии, где работал вольнонаемным фельдшером. От того периода осталось немало тетрадей с черновыми и чистовыми записями стихов, а уникальность этой — в том, что она содержит первые прозаические заметки-наброски. Ценность их необычайно велика: мы видим, собственно, эмбрион колымской прозы или, лучше сказать, первые ориентиры-вешки той трудной дороги, которой будет посвящена новелла «По снегу»...

Упоминание В. Каверина и Дж. Лондона в начале заметок свидетельствует, что Шаламова не удовлетворяло изображение Севера у этих писателей, и, делая вывод, что «наш», т.е. российский, Север в литературе еще по-настоящему «не дан», он уже в то время, очевидно, предполагает, размышляет, как «дать» его — свой, непохожий ни на чей. Записи, непосредственно касающиеся природы, а также быта Колымы, носят беглый характер, но схватывают самое существенное. Многие из наблюдений уже скоро войдут в рассказы. Так, запись «Корни деревьев. Лиственницы, поваленные в бурю» воплотится в начальной фразе одного из первых рассказов «Заклинатель змей» (1954): «Мы сидели на поваленной бурей огромной лиственнице». Описания природы в прозе Шаламова крайне лаконичны, но в таких лирических новеллах, как «Тропа» (1967), оживают и красный ландыш, и ирисы, и шиповник. А первое упоминание в публикуемых заметках о зрелости колымской (даурской) лиственницы в триста лет станет одним из рефренов прозы Шаламова и получит самое яркое и эмоциональное воплощение в рассказе «Воскрешение лиственницы» (1966).

Полярный материал в книге Каверина «2 капитана»[1] дан с точки зрения летчика — с высоты полета аэроплана.

Концепция Лондона, пронизывающая все его книги — противопоставление сильных одиночек слабым одиночкам. Сила — вот тема Лондона.

Полярники Лондона — Морской волк — где тема силы разрешена так: Вольф Ларсен[2] сильнее Гендри, но он также отравлен культурой и потому слабее своего брата, в грубом столкновении с которым Вольф Ларсен гибнет.

Женщины Севера — крещеные индианки и белые проститутки, которых жажда наживы бросает в Доусон.

Рассмуссен из «Тысячи дюжин» — просто жадный неудачник.

Гаррингтоны и Мелмоты Киды[3], хирурги и студенты, ищущие золотой песок. Культура Смока[4] способствует его наблюдательности — он тратит ее на изучение рулеточного колеса — и карточный выигрыш.

Суд — у Лондона — нечто среднее между судом чести и самосудом.

В очерках наш Север дан много, но в романе, рассказе и повести Севера у нас еще нет.


Природа.

Ее торопливость. Корни деревьев. Лиственницы, поваленные в бурю. Птицы, которые не поют ни весной, ни летом. Цветы без запаха[5]. Бурный рост трав. Чистейшие краски неба — восходов и закатов. Весна без дождей. Горячее солнце, сводящее снег. Невозможность ходить летом босиком. Отсутствие змей и лягушек. Отсутствие столбняка. Карликовые березы. Кусты рябины. Наледи.

Лесные пожары. Зрелость лиственницы — 300 лет[6]. (Сосна — 30 лет). Красный ландыш. Заросли ирисов. Ледовые ущелья и водопад ручья со льда в июле на ярком солнце. Валуны на берегах реки.

Холод реки, затрудняющий купанье, плаванье (10–11°).

Цветные туманы. Комары.

Медведи и экскаваторы. Охраняемые законом глухари.

Стланик под снегом.


Домá:

Скелеты палаток геологов. Картографические цементные[7] площадки на высочайших сопках. Треноги.

Рубленые таежные избушки, конопаченные мхом, с простыней вместо стекла на окнах. Нары из жердей. Железные печки. Переноски.

Бараки. Комнатного типа. Стекла на окнах.

Мезонины — сначала для начальства («Дом с мезонином» Чехова).

Каменные постройки, о которых говорят и пишут в газетах.

Каменные трех-четырехэтажные дома (станции, заводы).

Деревянные дома — штукатурка, побелка.

(Удивительно, что Север вообще не знает мазанок — их знает только Юг, Украина)

Эл. огни вдоль трассы. Ночная карта края.

Время цветения сдвинуто, ускорено, хотя порядок цветения материковый: фиалки, ландыш, колокольчики, шиповник, ирисы, астры.

Шиповник. Единственные цветы, которые пахнут.


Первый год

Интерес, испуг. Рутина.

Борьба с климатом.

Цынга скрытая.


Воздух.

Небо.

Нет теплых ночей. Жара только на солнце. Холод в тени. Холод ночами. Белые ночи отнюдь не призрачные светло-сиреневые ночи Ленинграда. Белые ночи здесь просто день без солнца и без звезд. Венера — единственная звезда в небе. Двойная заря.


Трактор

Не его исключительная роль в лесу[8].


Подготовка текста А.П. Гавриловой.

Вступ. заметка и комментарий В.В. Есипова.

1953
Опубликовано впервые: Шаламовский сборник: Вып. 5 / [Сост. В. В. Есипов]. М.: — Common place, 2017. С. 50-54.
РГАЛИ, ф. 2596, оп. 3, ед. хр. 195, л. 1–3 об.
Именной указатель: Каверин В., Лондон Дж.
<<Назад | Содержание | Вперёд>>

Примечания

  • 1. Шаламов оценивает известный приключенческий роман В. Каверина «Два капитана» (1938–1944) исключительно с точки зрения изображения Севера.
  • 2. Творчество Дж. Лондона Шаламов в целом ставил высоко, отмечая, что тот «как никто до него показал “географическую” психологию». (Ср. рецензию на альманах «На Севере Дальнем», 1957. Шаламов В. Собрание сочинений: в 7 т. М., 2013. Т. 7. С. 438. В дальнейшем все ссылки на это издание в нашем сборнике даются в сокращении: ВШ7 с указанием тома и страниц). Очевидно, что Шаламов читал произведения Лондона в разное время и в разных переводах, поэтому имена героев не всегда совпадают с новейшими изданиями. Вольф Ларсен в повести «Морской волк» ныне именуется просто Волк.
  • 3. Джек Харрингтон — персонаж рассказа «Дочь северного сияния», Мэлмут Кид — главный герой рассказов «Белое безмолвие», «Северная Одиссея».
  • 4. Смок Белью — герой одноименного романа Дж. Лондона.
  • 5. Очевидно, первичное весеннее ощущение Шаламова, описанное в рассказе «Тропа»: весной цветы на Севере пахнут слабо, но затем запах набирает силу. Следует учитывать, что у писателя с детства было нарушено обоняние.
  • 6. Шаламов отличался большим интересом к естественным наукам, и о зрелости даурской лиственницы, наступающей в 300 лет, впервые прозвучавшая в данных заметках, опиралась на научный источник. В 1949 г. под эгидой Ботанического института АН СССР вышел первый том фундаментального атласа-справочника «Деревья и кустарники СССР», где о даурской лиственнице (Larix dahurica) говорилось: «Живет до 350–400 лет» (указ. соч., с. 172). Сам Шаламов вряд ли имел возможность читать этот справочник, и сведения из него получил, вероятно, от кого-то из своих северных знакомых.
  • 7. Здесь и далее в текстах Шаламова подчеркивания сделаны автором.
  • 8. Осторожность этой фразы (с намеком на то, что «исключительная роль в лесу» принадлежит не тракторам, а людям-заключенным) дает повод полагать, что Шаламов опасался, что в тогдашних условиях его заметки могут попасть под чей-то нежелательный бдительный взгляд.