Назад
Записные книжки 1963г. II
ед. хр. 32, оп. 3
Тетрадь белого цвета. На обложке: «1963. II». В тетради записи стихотворений: «Не удержал усилием пера...», «Я вовсе не бежал в природу...», «Я над облачной грядою...» и др.
Блок — размер «Свеча горела...» <стихотворение Б. Пастернака>
Там неба осветленный край
Средь дымных пятен,
Там разговор гусиных стай
Так внятен...
(БП, с. 503)
Догматик Оскар Уайльд[1] .
Бальмонт — переводчик!
13 октября. Огромное объявление в спортивном магазине на улице Горького: «Нательное белье не обменивается».
6 октября 1963 года. Р. М. Рильке «Заметки Мальте Лауридса Бригге»[2] . М., 1913 г., стр. 20... стихи. Да, но стихи, если их писать постоянно, выходят такими незначительными. Следовало бы не торопиться писать их, и всю жизнь — и по возможности долгую жизнь — накапливать для них содержание и сладость, и тогда, к концу жизни, может быть, и удалось бы написать строчек десять порядочных. Потому что стихи вовсе не чувства, как думают люди (чувства достаточно рано проявляются у человека), они — опыт. Чтобы написать хоть одну строчку стихов, нужно перевидать массу городов, людей и вещей, нужно знать животных, чувствовать, как летают птицы, слышать движение мелких цветочков, распускающихся по утрам... Нужно уметь снова мечтать о дорогах неведомых, вспоминать встречи нежданные и прощания, задолго предвиденные, воскрешать в памяти дни детства, еще неразгаданного, вызывать образ родителей, которых оскорблял своим непониманием, тем, когда они стремились доставить радость тебе, думал, что она предназначается другому; детские болезни, разнообразные и многочисленные, и как-то странно начинающиеся... Дни, проведенные в тихих укромных комнатах, и утра на берегу морском; вообще море — моря. Ночи в дороге, где-то высоко с шумом проносящиеся мимо нас и исчезающие вместе со звездами; но и этого всего еще недостаточно. Нужно хранить еще в душе воспоминания о множестве любовных ночей, и чтоб при этом ни одна из них не походила на другую; о криках во время потуг и о белых воздушных спящих женщинах, уже разрешившихся от бремени и вновь замыкающихся... И еще нужно, чтобы человек когда-то бодрствовал у изголовья умирающих, сиживал около покойников, в комнатах, где окна открыты, и до него откуда-то как бы толчками доносились разные шорохи. И все-таки мало еще одних воспоминаний: нужно уметь забыть их и с безграничным терпением выжидать, когда они начнут снова всплывать. Потому что нужны не сами воспоминания. Лишь тогда, когда они претворятся внутри нас в плоть, взор, жест и станут безымянными, когда их нельзя будет отделить от нас самих — только тогда может выбраться такой исключительный час, когда какое-нибудь из них перельется в стихотворение. А мои стихи все возникли иначе, и, следовательно, их нельзя назвать стихами».
История жизни папы Иоанна XXII[3] (и особенно его понтификата) многими своими чертами повторилась в удивительном сказочном понтификате папы Иоанна XXIII[4] . Все удивительно рассказано и предсказано у Рильке в книге «Записки М. Л. Бригге», стр. 113, 114, 115.
Стихи чувствует и понимает далеко не всякий человек, и Мандельштам говорил без преувеличения, что вряд ли на свете было десять человек, которые полностью понимали стихи Пушкина, то есть в той полной мере, как он сам.
Поэт не может жить без чтения современников, сверстников поэтических. Нельзя читать только Гете и Шиллера, когда пишешь стихи, надо и Асеева, и Веру Инбер.
Бор[5] был превосходный лыжник, конькобежец. А вот еще футболист. Сам Конан-Дойль в годы пребывания в университете, кроме науки и танцев (Конан-Дойль — врач!) страстно увлекался спортом... Он играл центральным нападающим в футбольной команде своего университета и любил регби (стр. 174).
И дальше: «Конечно, он продолжал заниматься спортом и даже больше, чем раньше: он принадлежал к числу людей, словно созданных для спорта. Он был центральным нападающим в футбольной команде графства Серрот; летом ездил в Швейцарию покататься на коньках и в Норвегию — походить на лыжах. Он увлекался боксом, играл в хоккей, крокет и гольф».
Миф об узкогрудом ученом подходит к концу. Альберт Эйнштейн был последним из могикан этого как бы вечного типа ученого, рассеянного неряхи. На смену Эйнштейну и рядом с ним вырос Нильс Бор — о тонкости его интеллекта не существует двух разных мнений. Создатель современной квантовой физики, научный герой современности Нильс Бор.
Сборник «Спутник любителя футбола». II круг 1963. Издание газеты «Московский комсомолец».
«...Велосипедистом он стал еще в эпоху велосипедов без передачи, с огромным передним колесом. Он занимался парусным спортом и даже семидесяти лет на гоночной машине, сделанной по специальному заказу, как буря, носился по тихим дорогам Южной и Восточной Англии». Стр. 178. Кирилл Андреев. «Искатели приключений». Детгиз, 1963, стр. 174, 178.
Метерлинк был боксером и автомобилистом.
Моральное старение машин и моральное старение одежды.
Белье нательное должно быть рассчитано так, и, вероятно, где-то рассчитано, чтобы не носили больше двух лет. Или костюм, пальто и т. д.
На вечные времена
Профессор Асмус[6] , автор работ об интуиции в философии и т. д., выдирал старый линолеум, переезжая на новую квартиру в 1957 году, пока не содрал линолеум, не переехал. В стол на кухне асмусовой тещи забит гвоздь — чтоб не облокачивались соседи.
Перед отъездом на юг, на дачу дверь в сад была забита гвоздями, и соседям был оставлен «любезно» ключ от заржавленного замка с приглашением пользоваться садом.
При ремонте хозяйка, теща Асмуса, специально просит дворника Николая набить колючую проволоку по столбикам, где пробегает домой кошка Муха, и, когда я попросил Николая снять колючую проволоку, дворник сказал: «Мне старуха сказала, чтоб набить здесь колючую проволоку обязательно. Ну ладно, Варлам Тихонович, я скажу ей, что забыл сделать».
28 октября в «Правде» напечатан фельетон об «Асмусе» — о людях, которые, уезжая из квартир, выдирают линолеум, сдирают задвижки, дверные ручки, замки.
Недаром Пастернак так не любил Асмуса, отзывался о нем презрительно, небрежно.
На столе у тещи Асмуса полка, всегда пустующая. На верх <ее> прыгала кошка, сидела там, грелась, никому не мешая. Хозяйка выбрала день, заставила полку старым <железом>, чтобы кошка не могла впрыгнуть.
Коро
«Если б мне было позволено, я все стены тюрем покрыл бы живописью. Несчастным, томящимся в этих мрачных местах, я показал бы мои деревья и луга, я убежден, что это вернуло бы их на стезю добродетели».
«Коро. Художник и человек». Издательство «Искусство», стр. 68. А. Родо. «Жизнь Коро», 1963.
«Сука Тамара», «Галстук» — рассказы, где один и тот же мотор двигает два рассказа.
«Джан» — лучшее из платоновского, что я читал.
Труд — это потребность таланта. Моцарт потому и стал Моцартом, что работал гораздо больше, чем Сальери. Эта работа доставляла Моцарту удовольствие.
Вольтер: «Геометрия оставляет разум таким же, каким она его получила».
Существует поэзия молодости. Это выражение правильное, точное. Но для того, чтобы выразить в искусстве эту поэзию молодости, понять ее и показать, нужна зрелость, огромный душевный опыт.
Чуковский о Чехове
Пишет, что Чехов, по воспоминаниям некоторых, скупой, расчетливый, а по воспоминаниям других, щедрый, активно добрый и т. д.
Секрет объясняется очень просто. Скупой Чехов был в молодости, а когда стал знаменитым писателем, да заболел и видел, как врач, что скоро умрет, — был щедрым.
То же у Коро — тот сделался известен в 60 лет и до смерти был щедрый, а до 60 лет — скупой, экономил свои стипендии.
Одного поэта «десталинизация» вернула русским читателям: Сергея Есенина. И частично Блока. А сколько еще ждет: Пастернак, Мандельштам, Цветаева, Ходасевич, Клюев, Волошин... Первый ряд русской поэзии двадцатого века.
Убили Кеннеди. Почти сто лет назад убили Линкольна в почти такой же ситуации, за негров. И фамилия вице-президентов одна и та же — Джонсон, и «форум» тот же — театр и улица. Левый президент при правом конгрессе. Судьба порядочного человека, занимающегося государственной деятельностью.
Написать рассказ «Тютчев»[7] . О природе, о наводнении, о Володе Желтухине (самый молодой инженер Донбасса). «Хочу, чтобы работа» (Терпилов, Саркисов). О Кузнецове, о закалке буров маслом (сливочным маслом), о ручье, гремящем, как железо, о стихах Тютчева.
Рождение стиха от образа, от детали (не единственный, конечно, но часто встречающийся способ, вид, метод). Так Суриков развивал замысел своих картин (свеча в «Стрельцах», тесная изба в «Меньшикове», ворона на снегу в «Боярыне Морозовой»).
Письмо Рейснер (в «Новом мире »)[8]
Удивительно, как чутья времени не было у нее вовсе — будущее Германии вовсе не угадано, будущее Востока вовсе не понято, будущее России не угадано.
Блатное
«Жалко мне тебя, а подумаю — и черт с тобой».
Платонов знал, как много еще горя, знал, что в жизни гораздо больше горя, чем радости.
В литературоведческом словаре Тимофеева и Венгрова нет вовсе слова «гений»!
Как плохо названо, неудачно «Охрана общественного порядка» (напоминает «Охранное отделение»), дружинники («Дружина Михаила Архангела»).
Ю. Прокушев[9] «Юность Есенина» документально и убедительно показал: 1) что Есенин гораздо больше был связан с революционным подпольем, чем Маяковский, косвенным образом разрушил творимую легенду о революционности Маяковского. 2) что Есенин был не «самородком», а хорошо образованным человеком и два года учился в университете Шанявского, слушал лекции лучших профессоров, напряженно учился. Образование Есенина было более основательным, чем образование Маяковского.
8. XII. 1963 Г<алина> А<лександровна> <Воронская> рассказывает: 1) о смерти жены Крестинского. После многих, многолетних хлопот жена Крестинского добилась реабилитации своего мужа. С этим известием она пришла к своей подруге — какой-то старой, злобной даме, и та сказала, выслушав излияния Крестинской: «Это все вранье, это они тебя обманывают, как обманывали и раньше. Твой муж прошел по открытому процессу, значит, публично сознался, и никакой реабилитации получить не мог». Крестинская вернулась домой и умерла от инфаркта. 2) о жене Лелевича[10] . Муж ее расстрелян давно, но сама она даже не арестовывалась. В 1937 году она пережила страшное — сын ее 16-ти лет (сын Лелевича) ушел на футбол и не вернулся. Она ищет сына почти тридцать лет — никаких следов.
А мы — (приходили) во время войны целые пароходы в Магадан — по истертым спискам, на машину, без всяких документов. И эти «документы» никогда не были присланы.
3) о реабилитации X., которого и не арестовывали. Получил бумагу о своей реабилитации (групповое дело 30 лет назад).
Бонч-Осмоловский[11] — художник и химик, автор волшебной керамики арестантских помещений Бутырской тюрьмы, где плитки не оставляют следа ни карандаша, ни гвоздя.
Вот главная тема времени — растление, которое Сталин внес в души людей.
Жанна д' Арк. Костер сделал ее бессмертной, как Бруно, Аввакума.
«Гомерова болезнь» — что это такое? Приснилось во сне.
Ветер века («ЛГ», 14.12.63, «Читая письма»)
Критик А. Макаров упрекает Вознесенского за «плагиат», но ведь «ветер века» за много лет до рождения поэмы Твардовского вошел в русскую поэзию. Твардовский сам был плагиатором, а критику и вовсе обязательно не допускать таких ошибок.
Где же жизнь? Где же ветер века,
Обжигавший глаз мой?
Он утих, он увяз, калека
В болотах, под Вязьмой.
Н.Асеев. «Лирическое отступление».
Врач (профессор 52-й больницы), выписывая сердечную больную: «Я советую прогулку, ежедневную, небольшую, но ни в коем случае не в магазины московские. Любой спор в очереди вас убьет».
Горький двадцатых годов — это не Горький тридцатых годов.
Два вопроса
1) Кого сажали при Сталине.
2) Кого Горький ввел (или вводил) в литературу.
В «Дне поэзии» 1963 есть великолепное стихотворение С. Липкина[12] «Лезгинка». Чуть не лучшее («новаторское») русское стихотворение. Очень емко и умело (?), только с интонацией и словарем Пастернака, но очищение искусством, очищение танцем, катарсис впервые встречаю в лирических стихах.
25 декабря в Голицине. Рассказ Риты Райт[13] .
«Маяковского, знаете, не печатали. Пятилетие не отмечали. Примаков сказал Лиле — напиши письмо Сталину, и я отвезу. Так они и сделали. Лиля попросила у «отца» защиты; все описала подробно. Все думают, что письма до Сталина не доходят. Отлично доходили. На Лилином письме Сталин своей рукой написал: «товарищу Ежову (Ежов, тот самый Николай Иванович, работал тогда зав. управделами ЦК). Маяковский был и остается...» и т. д., и все завертелось...
Популярность Маяковского родилась на пути из кабинета Сталина в кабинет Ежова.
Этот разговор не имеет никакого отношения к творчеству Маяковского, но очень большое отношение к вопросу о том, какими насильственными путями утверждалась у нас популярность Маяковского. Маяковский — это поэт ранга Каменского[14] . И долго бы о нем не говорили, если бы не Ежов и Сталин.
Межиров о Винокурове
«Анна Ахматова сказала: «Винокуров поэт честный — но это поэт без тайны».
Я: «В стихах не должно быть все известно заранее, до того как пишутся стихи».
О Межирове и Евтушенко — в консерватории, их беседа с Пастернаком (на концерте Станислава Нейгауза).
Пастернак у колонны: «Вы не боитесь подходить ко мне?»
Межиров Пастернака не любил. Слова и интонация? Что за чушь.
Хотел попросить М. сфотографировать письма[15] . Но М. относится к этому с недостаточным благоговением. Во всяком случае эти письма ему не более дороги, чем увеличенный портрет своей тетки. Впрочем, Борис Леонидович сам стоял на этой же точке зрения (вторая автобиография), утверждая, что Пушкину желания Натальи Николаевны были гораздо важнее мнения историков о том или ином поступке Пушкина. Здесь Б. Л. вел тонкую подготовку оправдания собственных поступков. Этому же служило «Быть знаменитым некрасиво», особенно в первой редакции.
27 декабря 1963 года. Сучков[16] . Галерея «бывших». Два вида правки у Платонова. Стилистическая и «политическая». Его работа над романом «Чевенгур»[17] (повесть «Впрок» — это кусок романа).
Хемингуэй читал лишь один рассказ Платонова — «Сокровенный человек».
«Пер Гюнт» — норвежский Фауст.
2 января 1964 года. Московский оркестр недоброжелателей и тайных завистников будет репетировать, усиленно наигрывать Платонова, выдвигать, издавать, спасать вопреки и в противовес Солженицыну. Это замечание Ольги Сергеевны очень верно.
Скульптор, который торопится вылепить Солженицына, — не опоздать бы к раздаче премий. Серебрякову он уже вылепил[18] .
Квятковский[19] , «Русский свободный стих». «Вопросы литературы», № 12, стр. 60 приводит безрифменные стихотворения Блока (Квятковский избегает привычного термина «белые стихи»); восхищается ритмическим богатством блоковских строк:
К вечеру вышло тихое солнце,
И ветер понес дымки из труб.
Хорошо прислониться к дверному косяку
После ночной попойки моей...
Я люблю Ваше тонкое имя,
Ваши руки и плечи
И черный платок...
Квятковский пишет: эти стихи Блока — образец тончайшей лирической поэзии.
Это справедливо для верлибра — стихов второго сорта.
У Блока на ту же тему, в рифмах и в строгом размере, в чеканном мастерстве написаны гораздо более тонкие и сильные строки, их немало из 687 лучших стихов Блока, взять хотя бы всем известную « Кармен», или:
Знаю я твое льстивое имя,
Черный бархат и губы в огне,
Но стоит за плечами твоими
Иногда неизвестное мне.
И ложится упорная гневность
У меня меж бровей на челе.
Она жжет меня, черная ревность,
По твоей незнакомой земле...
Это уже, что называется, «посвыше» опуса с «вечерней попойкой». Показывает лишний раз, что верлибр — это второй сорт стихов.
Напротив, все большие поэты уходили от верлибра, видя в классическом метре бесконечные возможности развития — интонационные, стилевые (Ходасевич, Цветаева, Пастернак, Мандельштам, Блок, Клюев).
Выражаясь по-спортивному, верлибр — это стихи второго эшелона, второго класса.
Секреты читательской психологии
Почему изданное крошечным тиражом (25 000 экземпляров) «Избранное» Павла Васильева не раскупается с 1959 года. В 1964 году еще встречается в Москве это издание и отнюдь не в букинистических магазинах, а сборник Цыбина[20] , жалкого эпигона Васильевского, раскупается нарасхват и в подписке по темплану, и подступиться к Цыбину нельзя. Почему?
Паустовский писатель небольшой, как он ни надувался.
Я тогда стал считать себя поэтом, когда увидел, что не могу фальшивить в своих стихах. И более. Правда, не всегда окончательно мне ясная, — я еще не успел подумать, откладывал, — утверждалась в стихах как бы помимо моей воли. Правда водила моей рукой. Стихи предсказали разлуку с женой, и я стал верить в стихи, пущенные на «свободном ходу».
Нам нужно много знать чужих стихов, чтобы не подражать, не повторяться.
Герои бывают либо высокие, либо — маленькие. Героев среднего роста не бывает.
При войне тиран сближается с народом.
Мои взгляды — это взгляды большинства, если понимать.
Увы, на полке уцененных книг вовсе не то, что бездумно, бесцветно. Уценены — Буало! Курочкин! Михайлов! Ибсен! Их не читают. Плеханов.
Примечания
- 1. Уайльд Оскар (1854—1900) — английский писатель.
- 2. Рильке Райнер Мария (1875—1926) — австрийский поэт, его роман-дневник «Записки Лауридиса Бригге» (1910).
- 3. Папа Иоанн XXII (понтификат 1316—1334) — отстаивал верховенство папства над светской властью, стремился положить конец господству Священной Римской империи над Италией.
- 4. Папа Иоанн XXIII (Джиованни) (понтификат 1958—1963), пытался укрепить влияние католической церкви, модернизируя ее, выступая за мирное существование государств с различным общественным строем.
- 5. Бор Нильс Хенрик Давид (1885—1962) — один из создателей современной физики, Нобелевская премия (1922), основатель и руководитель Института теоретической физики в Копенгагене.
- 6. Асмус Валентин Федорович (1894—1975) — философ, литературовед. В освобожденные им комнаты в кв. 2 д. 10 по Хорошевскому шоссе въехали В. Т. Шаламов и его вторая жена Ольга Сергеевна Неклюдова (1909-1989).
- 7. Рассказ «Тютчев» не был написан Шаламовым, но его предполагаемые сюжеты были использованы в рассказах «Огонь и вода», «Водопад», «Сука Тамара».
- 8. Письма Л. М. Рейнер см. «Новый мир», 1963, № 10 публикация А. Наумовой.
- 9. Прокушев Юрий Леонидович (р. 1930) — литературовед.
- 10. Лелевич Г. (наст. фам. Кальмансон Лабори Гилелевич) (1901 — 1937) — критик, редактор журнала «На посту». Необоснованно репрессирован.
- 11. Бонч-Осмоловский Николай Георгиевич (1883—1968) — художник, был в заключении.
- 12. Липкин Семен Израилевич (р. 1911) — поэт, переводчик.
- 13. Райт Рита (пс. Райт-Ковалевой Раисы Яковлевны) (1898—1989) — литератор, переводчица.
- 14. Каменский Василий Васильевич (1884—1961) — поэт, в 20-е годы — футурист.
- 15. Речь идет о копировании писем Б. Пастернака к В. Т. Шаламову.
- 16. Сучков Федот Федотович (1915—1991) — скульптор, поэт, мемуарист. Автор скульптурных портретов В. Шаламова, Ю. Домбровского, А Платонова, А. Солженицына.
- 17. Роман А. Платонова «Чевенгур» опубликован был лишь в 1988, в 20-х годах публиковался в отрывках. Ходил по рукам в самиздате.
- 18. Шаламов имеет в виду Ф. Ф. Сучкова (см. пр. 55), Серебрякова Галина Иосифовна (1905—1980), писательница, автор весьма конформистских мемуаров «Странствия по минувшим годам» (М., 1965), «О других и о себе» (М., 1968) и др.
- 19. Квятковский Александр Павлович (1888—1968) — литературовед, сторонник конструктивизма в 20-е годы, разрабатывал теорию тактового стиха.
- 20. Цыбин Владимир Дмитриевич (р. 1932) — поэт и прозаик.
Все права на распространение и использование произведений Варлама Шаламова принадлежат А.Л.Ригосику, права на все остальные материалы сайта принадлежат авторам текстов и редакции сайта shalamov.ru. Использование материалов возможно только при согласовании с редакцией ed@shalamov.ru. Сайт создан в 2008-2009 гг. на средства гранта РГНФ № 08-03-12112в.