Варлам Шаламов

Юрий Фрейдин

О Варламе Шаламове

Юрий Львович Фрейдин – врач-психиатр и литературовед, сопредседатель «Мандельштамовского общества». Выступление состоялось 18 июня 2012 г. на литературном вечере памяти В.Т. Шаламова в Чешском культурном центре в Москве. Полная видеозапись вечера размещена в разделе «События».

Ю.Л. Фрейдин выступал после прослушивания аудиозаписи рассказа «Воскрешение лиственницы» в чтении В.Т. Шаламова.

Рассказ, как могли догадаться внимательные слушатели и читатели стихов, посвящён Надежде Яковлевне Мандельштам. Поскольку поэт, который упоминается там, - это Осип Эмильевич Мандельштам. Жена поэта – это Надежда Яковлевна. И лиственница описывается стоящей в её московской квартире. Квартире, которую она получила в начале шестьдесят пятого года. А в мае, если не ошибаюсь, тринадцатого мая, того же шестьдесят пятого года в МГУ на физическом факультете был организован вечер памяти Мандельштама. Тоже было такое дневное мероприятие, на котором, в частности, выступал Варлам Тихонович. Он не говорил о той вещи, план которой сейчас нам был здесь изложен, он читал свой рассказ «Смерть поэта». Это рассказ, где беллетристически описывается то, как Варлам Тихонович представлял себе гибель Осипа Эмильевича в лагере. Рассказ совершенно не документальный и не претендующий на документальность, но это вот такая особая шаламовская проза, которая не документальна по соответствию имён, фактов и так далее, и совершенно документальна по настроению и содержанию. То есть, это тот «фикшн», который сильнее, чем «нон-фикшн». Такое в литературе и раньше бывало. Вот и Варлам Тихонович следует этой традиции. Традиции, восходящей, скажем, к Луи Селину и другим замечательным авангардным авторам десятых-двадцатых годов, о чём тут уже говорилось.

Я не знаю, когда и каким образом познакомились Надежда Яковлевна и Варлам Тихонович. Я помню Варлама Тихоновича в этой самой квартире Надежды Яковлевны. Это уже шестьдесят пятый-шестьдесят седьмой-шестьдесят восьмой годы. Варлам Тихонович уже немолод и не очень здоров, приступы болезни, которую он считал болезнью Меньера, – не знаю, так ли это было на самом деле, - в общем, ему досаждали, конечно. Хотя они не были частыми, но они отличались непредсказуемостью, как большинство таких приступов-припадков. И поэтому настигали его в самых неподходящих местах: например, в метро, где это было совершенно неуместно и несвоевременно. Это как-то влияло на общую его моторику, которая была немножко такой рваной, не плавной. Её хорошо показывала сама Надежда Яковлевна. Эти особые жесты: руки вперёд.

Приходя в гости к Надежде Яковлевне, Варлам Тихонович непременно приносил цветы, обычно розы, и целовал руку, что, вообще-то, было не в его повадке.

Повторяю, я совершенно не знаю, как конкретно строились, развивались их отношения к кругу чтения, к современным писателям и так далее, и тому подобное. Возможно, какой-то двигатель их взаимных отношений лежит в этой сфере, но это чистые предположения. Для меня, во всяком случае: я ничем это не могу обосновать, кроме общих предположений. Во всяком случае, на моих глазах каким-то летним вечером, после обеда Варлам Тихонович встал и сказал: «Я больше к Вам не приду». Всё. Это был шестьдесят восьмой-девятый год.

Вот такая короткая история. Можно по этому поводу строить много разных гипотез, я допускаю, что могут найтись какие-нибудь материалы – допустим, какая-то переписка, какие-то записи, чьи-нибудь там, какого-нибудь замечательного летописца, вроде покойного Гладкова. Не знаю. Я знаю, что в сохранённом Надеждой Яковлевной архиве никаких материалов по этому поводу нет. Ну, вот, собственно, и всё, чем могу поделиться.

А кроме того хочу сказать большое спасибо всей молодёжи, которую мне чрезвычайно радостно здесь видеть. Спасибо вам большое!

16 июня 2012