Варлам Шаламов

Людмила Поликовская

О встрече с Шаламовым

В 7 томе собрания сочинений В.Т. Шаламова приведена переписка с редакциями газет и журналов. Один из них - письмо Шаламову из редакции газеты «Московский комсомолец» от ведущего «Литературной странички» Л.В. Поликовской.

«10 VIII 1968 г.

Уважаемый Варлам Тихонович!

Нам очень бы хотелось видеть Ваши стихи в нашей газете. Да и читатели в письмах часто просят опубликовать Ваши стихи. Может быть, найдётся у Вас что-нибудь и для нас. Мы были бы Вам очень благодарны.

С уважением и надеждой
литсотрудник отдела литературы и искусства
Л. Поликовская»

Людмила Владимировна Поликовская, живущая в Москве, уже успела прочесть упоминание о себе в 7 томе и написала небольшой мемуар, который мы с ее любезного согласия публикуем.

В 1968г. я работала в г. «Московский комсомолец», где вела еженедельную «Литературную страницу». Я решила напечатать стихи В. Шаламова, и обратилась к нему с этой просьбой. Он согласился. Я пришла к нему домой - то ли за тем, чтобы вместе с ним отобрать стихи, то ли просто для того, чтобы взять то, что уже отобрал он сам. Не помню. Во всяком случае стихи я прочитала в его квартире. Из всех стихов сейчас помню только строчку «В глухую ночь умрет глухой Бетховен».

Он тогда жил у О. Неклюдовой. Но, когда я пришла, он был дома один. Комната меня не поразила ни роскошью, ни нищетой. Обыкновенное жилье московской интеллигенции. Он принимал меня так, как обычно принимают ненадолго зашедших гостей. Шоколадные конфеты, какое-то печенье... Потом он пошел меня провожать. В общей сложности мы провели вместе около часа. Конечно. все время разговаривали. Но сейчас, спустя 35 лет, я помню только то, что меня тогда поразило.

Про свои «Колымские рассказы» он сказал, что писал их исключительно ради стилистических конструкций и выбрал наиболее знакомый материал именно для того, чтобы сосредоточиться на стиле. И тем меня очень разочаровал. Я, конечно, поняла, что он перестраховывается, но было как-то обидно, что он меня подозревает в «стукачестве». (Скорее даже не подозревает, а так – на всякий случай).

Вообще этот человек произвел на меня не очень приятное впечатление. Он был неприятен внешне. В силу какой-то болезни он все время дергался – смотреть на это было тяжело. Главное же, этот физический недуг никак не окупался внутренним обаянием. Он вел себя со мной вполне комильфо, но никакой человеческой симпатии, никакого интереса к моей личности не чувствовалось.

Буквально через несколько дней после нашей встречи грянули чешские события. Цензурные гайки закрутились еще круче – и я не смогла напечатать его стихи. Мне объяснили, что для советской молодежи, строящей коммунизм и полной оптимизма, они слишком мрачны.

Больше никогда я Шаламова не видела и не стремилась к встрече.

12 ноября 2013