Варлам Шаламов

Тематический каталог

Поэзия Шаламова

  • События
  • Исследования


    • Валерий Есипов, За что Шаламов так ценил Рейсдаля? (2019)

    • «Можно ли сомневаться в том, что именно внешнее сходство изломанных старых деревьев (дубов, берез) у Рейсдаля с впечатавшимися в память Шаламова колымскими лиственницами стало изначальной причиной его особых чувств к голландскому художнику?»


    • Елена Михайлик, Незаконная комета. Варлам Шаламов: опыт медленного чтения (2018)

    • Сборник статей о поэтике «новой прозы» Варлама Шаламова, о том, как организованы и из чего состоят «Колымские рассказы», почему они оказывают на читателей такое мощное воздействие, почему это воздействие не опознается аудиторией как художественное — и почему при этом даже два с половиной поколения спустя эта замечательная русская проза по-прежнему большей частью располагается в «зоне невидимости» породившей ее культуры. Книга может быть интересна всем интересующимся русской литературой, в частности русским модернизмом, а также историей превращения концентрированного экстремального опыта в концентрированный экстремальный текст.


    • Валерий Есипов, Поэтический венок В. Шаламова на могилу Б. Пастернака (19 января 2018)

    • «В отношениях Б.Л. Пастернака и В.Т. Шаламова – от их поразительной духовной близости, обнаружившейся уже при первом обмене письмами в 1952 году, с Колымы в Москву и обратно, до неожиданного разрыва в 1956 году (объяснимого в итоге банальнейшим, но роковым cherchez la femme), – немало белых пятен. Они охватывают и пространство 1960-1970-х годов, когда Шаламов, уже после смерти Пастернака, пытался заново – и подчас с большой долей критичности – осмыслить его судьбу в свете своих размышлений о литературе в меняющемся мире. В целом, нельзя с сожалением не признать, что исследование большой и важной темы взаимодействия двух выдающихся художников ХХ века находится пока лишь в начальной стадии. Одной из причин этого является слабая изученность архивных и библиографических материалов, в особенности тех, что касаются автора «Колымских рассказов». Его многообразная творческая деятельность как в прозе, так и в поэзии, при жизни, как известно, имела весьма ограниченный выход к читателю и сводилась главным образом к работе «в стол». Ныне основная часть произведений Шаламова издана, однако, в РГАЛИ, а также в других источниках, есть еще немало материалов, позволяющих пролить новый свет на отношение Шаламова к Пастернаку на разных этапах своей жизни».


    • Валерий Есипов, «Как молитвенники, в карманах носим книги твоих стихов» (февраль 2015)

    • «Чрезвычайную ценность имеет недавняя публикация большой подборки стихотворений Шаламова в книге: Б.Л. Пастернак: pro et contra, антология. Т.2 / Сост., коммент. Е.В. Пастернак, М.А. Рашковская, А.Ю. Сергеева-Клятис. — СПб.: ИБИФ, 2013. Что особенно ценно, четыре из пяти стихотворений, публикуемых ниже, до сих пор практически не были известны, а пятое известно в усеченном виде. Выражая благодарность авторам публикации, редакция в то же время не может не обойтись без некоторых замечаний, изложенных в комментарии».


    • Валерий Есипов, «Учусь растить любовь и гнев…» (2015)

    • «Недавно в его архиве, хранящемся в Российском государственном архиве литературы и искусства, обнаружен целый пласт неизвестных стихотворений, написанных в 1949—1953 годах, на Колыме и в Якутии. Часть этих рукописей содержится в самодельных тетрадях из оберточной бумаги, которые поэт изготовил, когда впервые вышел из‑за колючей проволоки и в 1949—1950 годах работал фельдшером на лесозаготовительном участке “Ключ Дусканья” на Колыме. Рукописи не всегда разборчивы, а стихи не всегда совершенны, но удивительно, что них тоже звучат вологодские мотивы! Находясь недалеко от полюса холода, «в краю морозов и мужчин, и преждевременных морщин», поэт вспоминал и родные края, и своих близких».


    • Виктор Бердинских, Варлам Шаламов — советский поэт

    • «Стихи Шаламова не похожи на большинство современных версификаций, а в особенности — на “советские” рифмованные тексты. И все же во многом отношение к его поэзии определяется “колымской” тематикой. Такой подход неизбежен, хотя, конечно же, гораздо полновеснее и объективнее являлась бы оценка, дистанцирующаяся от биографии автора (или, по крайней мере, не касающаяся ее напрямую). Но что поделать, если эта биография “выпирает” буквально из каждой шаламовской строчки: она (эта биография) и питает стихи подлинной жизнью».


    • Вячеслав Иванов, Поэзия Шаламова (2013)

    • Поскольку я был многообразно связан с творчеством Шаламова и с ним самим, я в какой-то степени буду выступать не только в роли учёного, анализирующего Шаламова, но и одновременно просто буду говорить как человек, который его знал и рано познакомился с его творчеством, в частности со стихами.


    • Валерий Есипов, Варлам Шаламов и его современники (2007)

    • Издание первой в России монографии о Варламе Шаламове приурочено к столетию со дня рождения выдающегося писателя, чье творчество в контексте русской культуры остается до сих пор малоизученным. В книге исследуются взаимоотношения писателя с его историческим временем и крупнейшими литературными современниками Борисом Пастернаком, Александром Твардовским, Александром Солженицыным. Особый акцент делается на разных подходах Варлама Шаламова и Александра Солженицына к осмыслению и художественному отражению лагерной темы в литературе. Исследуемый материал рассматривается с широких историко-социологических и культурологических позиций. Особое внимание в книге уделяется проблеме «художник и власть».


    • Валерий Есипов, Шаламов в «Юности»

    • «Читатели со стажем, не имевшие общения с самиздатом, помнят Варлама Шаламова в основном по публикациям его стихов в журнале “Юность”. Помнят и то, что все поэтические подборки Шаламова (как и других авторов) предварялись фотопортретами — непременно новыми, никогда не повторявшимися, что было неслыханным по тем временам прорывом, а ныне имеет особую документальную ценность».


    • Валерий Есипов, «Мы море переходим вброд вдоль проволоки колючей...» (28 октября 2013)

    • Судьба поэзии Шаламова, на мой взгляд, трагичнее судьбы его прозы. Если «Колымские рассказы» в СССР не печатались, то они по крайней мере не искажались при хождении в самиздате и потому получали адекватную — восхищенную — оценку истинных ценителей литературы (что служило писателю огромной поддержкой). Стихи же, выходившие в сборниках и журналах, как правило, подвергались цензуре, многие важнейшие строфы и строки вычеркивались, и о Шаламове-поэте создавалось искаженное или, прямо сказать, ложное представление.


    • Валерий Есипов, Предпасхальный привет с Колымы (21 марта 2014)

    • «Сам Шаламов вспоминал, что попал на ключ Дусканья весной 1949 года, и первая пора возвращения к поэзии после лагеря была для него мучительно трудной. Так что полной гармонии (и в душе, и в стихоложении) он мог достигнуть лишь через год, и потому его “пасхальный привет” вернее всего датировать 1950-м годом».


    • Валерий Есипов, Варлам и Лида. История любви (июнь 2014)

    • «До недавних пор было известно только одно стихотворение Варлама Шаламова, посвященное Лидии, которое было опубликовано в первом маленьком сборнике стихов Шаламова “Огниво” (1961). Недавно мне посчастливилось найти в архиве Шаламова в Москве старые, пожелтевшие рукописи его стихов, написанных на Колыме. И – о чудо! – там оказалось еще одно стихотворение, посвященное Лиде Перовой».


    • Роберт Чандлер, Поэзия Варлама Шаламова (1907–1982) (7 марта 2014)

    • «Обычно “Колымские рассказы” Варлама Шаламова признаются, по крайней мере, россиянами и читающими на русском языке шедевром русской прозы и величайшим произведением литературы о ГУЛАГе. Этот тысячестраничный цикл рассказов основан на опыте Шаламова-узника Колымы (обширная территория на крайнем северо-востоке СССР бóльшую часть сталинской эпохи была по сути мини-государством в ведении НКВД). Большинство заключенных сотен ее лагерей валили лес, добывали уголь или золото. Поэзия же Шаламова, однако, до сих пор имеет мало читателей даже в России, хотя он сам, кажется, ценил ее выше своей прозы. Одной из возможных причин отсутствия такого интереса может быть то, что некоторые стихотворения были опубликованы в 1960-х и 1970-х годах в цензурованных вариантах, которые создали у многих читателей впечатление, что Шаламов был не более чем компетентным создателем написанных традиционным языком стихов о природном мире».


    • Ефим Гофман, «Видны царапины рояля…» (2015)

    • «Четыре стихотворения Шаламова (в отличие от большинства текстов других поэтов на ту же тему) были написаны непосредственно в день похорон — 2 июня 1960 года. Вместе с тем, первые их публикации, вопреки авторскому замыслу, состоялись порознь: в стихотворных сборниках Шаламова “Шелест листьев” (1964), “Дорога и судьба” (1967), в поэтической подборке, появившейся на страницах журнала “Юность” (№ 3 за 1969 год). В соответствии с цензурными нормативами той эпохи в упомянутых публикациях, разумеется, не содержалось никаких указаний на связь стихов с фигурой Пастернака. На самом же деле в каждом из четырех стихотворений те или иные аспекты подобной связи — событийно-биографические, творческие, духовные — прорисовываются достаточно отчетливо».


    • Дарья Кротова, Лирика В.Шаламова: восприятие жизни как целостности (2016)

    • «Вопрос, вынесенный в заглавие статьи, является одним из принципиально значимых и, быть может, наиболее дискуссионных для исследователей творчества В.Шаламова. Правомерно ли вообще говорить о восприятии жизни как целостности по отношению к этому писателю и поэту? Быть может, судьба Шаламова, искалеченная почти двадцатью годами лагерей, не оставляла возможности для подобного взгляда на жизнь?»


    • Валерий Есипов, «Есенинских книжек двадцатых годов...» (23 сентября 2016)

    • Cреди множества находок в неопубликованной части огромного поэтического архива Варлама Шаламова особого внимания, на наш взгляд, заслуживает стихотворение, связанное с С.Есениным. Оно написано более полувека назад, в 1954 году, и потому представляет особый интерес как с точки зрения жизненной и поэтической биографии Шаламова, так и с более общей историко-литературной точки зрения.


    • Леона Токер, О переводах Робертом Чандлером поэзии Варлама Шаламова (2014)

    • «В переводах Чандлера можно различить три типа влияния переводчика на восприятие читателем стихов Шаламова: (1) переводчик выступает в качестве экзегета, толкователя загадочных строк; в таких случаях истолкование стихотворения переводчиком ограничивает возможности читательского выбора, усиливая воздействие той интерпретации, которая выделена им самим; (2) в случаях, которые можно назвать «очевидной двусмысленностью», переводчик избирает лишь один из явных способов толкования; выбор интерпретации читателем соответственно также ограничен, но путем убавления, а не дополнения; (3) перевод представляет собой поэтическое открытие, проливает новый свет на текст, не сокращает, а, наоборот, обогащает содержащиеся в нем пласты смыслов».


    • Джозефина Лундблад-Янич, Поэзия и политика: аллегорическое прочтение поэмы Варлама Шаламова «Аввакум в Пустозерске» (2014)

    • «Шаламов считал свою поэму “Аввакум в Пустозерске”, написанную им в 1955 году через два года после своего возвращения из колымских лагерей, одним из своих самых важных поэтических произведений. Он считал также, что эта поэма, написанная амфибрахием и состоящая из тридцати семи четверостиший, объединяет факты биографии исторического персонажа XVII века, протопопа-раскольника Аввакума, с событиями его собственной жизни. Прочитанная как аллегория, поэма имеет отношение к жестокой тирании ХХ века – сталинскому террору, который Шаламов испытал на себе. Провозглашая себя атеистом, Шаламов наделяет историческую фигуру Аввакума не только религиозным, но и политическим значением: протопоп в этой поэме становится видным представителем русского сопротивления злоупотреблениям властью».


    • Елена Асафьева, Елена Болдырева, Категория памяти в «Колымских тетрадях» Варлама Шаламова (2017)

    • «Забвение временами находит и на лирического героя “Колымских тетрадей”. В одном из стихотворений цикла есть строки: “Память скрыла столько зла Без числа и меры. Всю-то жизнь лгала, лгала. Нет ей больше веры”. Таким образом, сознание сопротивляется потоку жутких образов из прошлого, пытаясь защитить уязвимую человеческую психику. Постоянные тяжелые воспоминания приводят к нарушению психики, к разного рода заболеваниям, сердечным приступам, мигреням, в отдельных случаях смерти, поэтому мозг блокирует их. Поэтому в ряде текстов Шаламова так часто звучат мотивы забвения».


    • Елена Асафьева, Елена Болдырева, Cистема ключевых автобиографем в поэме В.Т. Шаламова «Аввакум в Пустозерске» (2016)

    • «Восприятие “Аввакума в Пустозерске” было бы неполным, если бы мы ограничивались только деталями и топографическими сведениями. В тексте есть события, имеющие явное сходство с событиями жизни не только Аввакума, но и Шаламова. Разумеется, это изгнание: первое заключение под стражу. Возвращение в Москву, где поэта преследовали, следили за ним, а затем, спустя четыре года, вновь взяли под стражу и «тащили» в тайгу, подвергая всяческим пыткам, побоям, голоду, о чем много написано в “Колымских рассказах”. Мы уже говорили вначале, что путь Аввакума – это путь отчасти самого поэта с разницей в несколько лет».


    • Дарья Кротова, Тема памяти в лирике В. Шаламова (2017)

    • В статье рассматривается малоизученная образно-содержательная сторона лирики Шаламова: роль, значение и художественная интерпретация темы памяти, важнейшей в его творчестве. Раскрывается связь сферы памяти с моральным долгом художника. Анализируются представления Шаламова о памяти как главном содержательном ресурсе его творчества; о принципиальном значении не пережитых событий как таковых, а оказанного ими этического воздействия. Выявляются различные аспекты интерпретации темы забвения.


    • Валерий Есипов, Стихи разных лет (из литературного наследия В.Т. Шаламова) (2017)

    • «В архиве сохранилось несколько десятков стихотворений, не включенных автором по тем или иным причинам в "Колымские тетради" — часть из них представлена в подборке. Не мог напечатать Шаламов и ряд интимно-лирических стихотворений, связанных со своей первой семьей (по этическим причинам, поскольку члены семьи были живы), и ряд откликов на злобу дня (по причинам политическим)».


    • Валерий Есипов, «Мои намеки слишком грубы и аллегории просты» (август 2018)

    • «На волне самоощущения итогов 1972 г. как “удачи” у Шаламова, очевидно, созрел и замысел своего последнего, как он понимал, сборника, который получил выразительное название “Точка кипения” — метафоры высшего накала чувств и высшей откровенности. В сборник подбирались стихи с той или иной степенью общественной актуальности. Но не все они были приняты уже на стадии внутреннего рецензирования. Так, О. Дмитриев ратовал за то, чтобы рукопись Шаламова как “зрелого мастера”, автора “чеканных строф” освободилась от стихов “мелкотемных”, с небрежной, “неуклюжей” рифмовкой. Список “мелкотемных” у О. Дмитриева был весьма большим и включал даже такие важные для автора стихотворения, как “Инструмент”, “Начало метели”, “Не чеканка — литье”, “Правлю в Вишеры верховья”, “Здесь, в моей пробирке, влага / Моего архипелага”».


    • Валерий Есипов, Из первых колымских тетрадей (неизвестные стихи) (ноябрь 2014)

    • «Следует заметить, что стихотворений за полтора года пребывания на Дусканье (с весны 1949 г. до осени 1950 г.) Шаламов написал чрезвычайно много — около трехсот. Он писал их все свободное время, которого у него в тайге, вдали от начальства, оказалось в избытке, несмотря на то что фельдшерская работа была связана с частыми разъездами и пешими походами для оказания помощи лесорубам-заключенным, работавшим на дальних делянках. Мотивы и образы колымской лирики Шаламова — особая тема, но нельзя не отметить, что все его стихи наполнены огромной свободой, истинной раскованностью, которой была лишена вся подцензурная литература того времени...».


    • Радка Рубилина (Бзонкова), В отсутствие публики, в присутствии читателя (2013)

    • «Шаламов и Баркова, впоследствии оба — узники лагерей, в отличие от многих других лагерных авторов писали и публиковались еще до заключения, у них уже выработалась привычка к литературной среде и публике. Баркова читала свои стихи в Кремле для Луначарского, Шаламов был участником литературного кружка при журнале “Новый ЛЕФ”. Однако их авторская оригинальность и целостность сформировалась на основе лагерного опыта. Лагерю суждено было стать экзистенциальной темой, основой и началом текстов Барковой и Шаламова. И его, и ее три раза судили: Шаламов провел в тюрьмах и лагерях почти 20 лет, Баркова более 20 лет. Как ни странно, оба выжили и вернулись в Москву. Последнюю часть жизни писателям было предначертано провести в авторском одиночестве. Если Шаламову удавалось общаться с некоторыми писателями, то Барковой было суждено одиночество в коммунальной квартире, без публикаций и аудитории».


    • Роберт Чандлер, «Колымой он проверяет культуру»: Шаламов как поэт (2017)

    • «Самые великие шаламовские стихи, на мой взгляд, те, в которых он перерабатывает темы символистов. Они, в частности, сомневались, в реальности мира в общепринятом смысле. И Шаламов тоже начинает в ней сомневаться, но из-за других, более реальных причин:

      Память скрыла столько зла / Без числа и меры. / Всю-то жизнь лгала, лгала. / Нет ей больше веры. / Может, нет ни городов, / Ни садов зеленых, / И жива лишь сила льдов / И морей соленых».


    • Валерий Петроченков, В поисках архетипа (2017)

    • «Можно сказать, что Шаламов родился максималистом. Максималистом он прожил всю жизнь. Максимализм — краеугольный камень его мировосприятия и самостроительства. Не поэтому ли для прояснения путей формирования своего самосознания Шаламов выбирает фигуру мятежного протопопа Аввакума, создателя автожития — первого русского романиста и первого русского политического зэка. Таким образом писатель может вернуться к истокам своего пожизненного спора с отцом — вологодским священником новой формации».


    • Александр Ригосик , «С ним обращались, как с мертвым…»

    • «Произвол в обращении с произведениями Шаламова при их публикации наблюдался и в СССР. Вот как, например, представляли автора-поэта в Иркутске в 1971 г.: “… Многие годы его жизни связаны с Сибирью… Новая книга поэта называется “Сибирская тетрадь”.” Все упоминания о Колыме, о лагерях, и любые намеки на них вычеркивались. Только в самиздате распространялись машинописные копии “Колымских рассказов”».


    • Дарья Кротова, Суждения о поэзии в мемуарном и эпистолярном наследии В. Шаламова

    • «Пытаясь понять, как в сознании Шаламова уживались противоположные (казалось бы) представления об искусстве, исследователь наверняка может прийти к выводу о том, что Шаламов впал в противоречие, что он исповедовал взаимоисключающие взгляды. Но и это предположение оказывается неубедительным. Шаламов был человеком сильным и внутренне достаточно цельным. Если бы он был личностью, раздираемой противоречиями, он просто не смог бы пережить нечеловеческого лагерного опыта, он был бы сломлен, раздавлен. Поэтому заподозрить его в острых мировоззренческих нестыковках сложно».


    • Ирина Горшенёва, Воплощение теоретических воззрений Варлама Шаламова в его поэзии: взгляд лингвиста

    • «В статье “Звуковой повтор — поиск смысла” Шаламов делает заявку на открытие главного закона русского стихосложения. Анализируя поэтическое наследие русских классиков и демонстрируя удивительно тонкие наблюдения над фонетической организацией стихов, он приходит к выводу о том, что “стихотворная гармония зависит от сочетания согласных в стихотворной строке”. Будучи поэтом, опираясь на собственный поэтический опыт, он утверждает, что любое стихотворение держится на определенном звуковом каркасе…»


    • Ирина Некрасова, Теоретическое наследие Варлама Шаламова и его поэзия: опыт литературоведческого интегрирования (2017)

    • «Художественный мир Варлама Шаламова парадоксален. Это аксиома. Уникальность его лирики, на наш взгляд, — это простота в невозможном и невозможное в простоте. Мы знаем, что художник бывал подчас противоречив, не всегда последователен в своих высказываниях, что сложности его мировосприятия и отношения к людям — трагические последствия его судьбы. Но в своем художественном творчестве — и прозаическом, и лирическом, а также в приоритетах, которые он определял себе как теоретик, как стиховед, Шаламов предельно последователен и точен».


    • Николай Мурзин, Константин Павлов-Пинус, Шаламовский проект: от риторики — к опыту или от опыта — к искусству? (2017)

    • «Мы часто слышим по поводу Шаламова, что ему должно верить в самом худшем, самом пессимистичном — мол, кто, как не он, имеет право свидетельствовать о том, что сам испытал. Почему тогда не поверить ему в лучшем, и на тех же самых основаниях — если уж человек прошел то, что прошел, и все равно нашел в себе силы так сказать, значит, положение не безнадежно. Но искусство — не только эскапизм, возможность постройки “воздушных замков” и бегства в них de profundis. Оно позволяет и осмыслить, заключить в какую-то форму сам опыт ада, теоретизированию, как настаивал Шаламов, неподвластный».


    • Валерий Есипов, «Она еще жива, Расея…» (2017)

    • «Главное ощущение, когда читаешь сейчас “Колымские тетради” и вообще стихи Шаламова — это ощущение, что они явно и вызывающе выбиваются, выламываются из всего духа эпохи, в которую он жил. Вызывающе — потому что безоглядно свободны, потому что человек, их писавший, не заботился ни о чем, кроме правды. Не только исторической правды о своем времени, о пережитом, но и правды поэтической — выбора самых точных своих слов и своей интонации для выражения своих чувств и мыслей. Все это по-особому переживается, когда работаешь в архиве с рукописями Шаламова и видишь многочисленные варианты стихов».


    • Елена Асафьева, Елена Болдырева, «Память скрыла столько зла...»: память и забвение в художественном мире русских авторов ГУЛАГа и китайских «туманных поэтов» (2020)

    • «“Память скрыла столько зла без числа и меры. Всю-то жизнь лгала, лгала. Нет ей больше веры” [Шаламов, 2019б], “Полем судьбы иду безмолвно. Былое не возвратить. Оно накатывает, точно волны, и рвется, как тонкая нить” [Азиатская медь…, 2007, с. 106] — эти строки из стихотворений русского поэта Варлама Шаламова и китайского поэта Лян Сяо-биня, представителей двух типологически сходных тенденций в русской и китайской литературных процессах — российская поэзия ГУЛАГа и китайская “туманная поэзия”».


    • Ирина Сиземская, Голос совести в художественном творчестве В.Т. Шаламова (2017)

    • «Говоря о настоящей поэзии, Шаламов называл поэта совестью времени. Поэт чувствует и знает, что он необходим времени, что он не просто его свидетель, а соучастник в творении человеческого бытия, видящий в этом свой долг перед человечеством. Для него поэзия — это итог длительного духовного напряжения, она подобна огню, который высекается при встрече с самыми крепкими, самыми глубинными породами. Такая поэзия, имея безусловное этическое, не говоря уже о философском, основание не даёт душе “завязнуть в тёмных углах жизни”, она подобна палке слепого, которой он ощупывает мир. Поэтическая лирика Шаламова полностью соответствует этим критериям».


    • Дарья Кротова, В. Шаламов и Н. Гумилев: к вопросу о поэтической генеалогии автора «Колымских тетрадей» (2021)

    • «В своих очерках, мемуарных заметках и письмах Шаламов много размышляет об акмеизме как “жизненном учении”, об акмеистических закономерностях художественного мышления. В основе подобных заключений лежало скрупулезное исследование лирики Н. Гумилева, А. Ахматовой, О. Мандельштама (а также В. Нарбута и М. Зенкевича – их имена в мемуарном и эпистолярном наследии Шаламова тоже упоминаются, хотя и реже). Возможно ли говорить о каких-либо аспектах преемственности художественного мышления Шаламова по отношению к мэтру акмеизма Н. Гумилеву, о родстве их поэтических миров и в то же время о скрытой полемике Шаламова со столь высоко чтимым им мастером? Предлагаемая статья посвящена размышлению об этих вопросах».


    • Валерий Есипов, «Мыслями этими грустными…» — к истории публикации одного стихотворения

    • «При исследовании архива Шаламова в общей тетради с коленкоровым переплетом, с авторской датой “1953”, был обнаружен черновик с трудночитаемым, наполовину зачеркнутым текстом (см.фотокопию). Публикация его была очень проблематичной, т.к. несмотря на интересный зачин с евангельскими мотивами в первой строфе («Блаженны неузнанные,/ Ибо тех есть царство небесное») общий смысл угадывался весьма смутно. Решено было искать в архиве более поздние редакции».


    • Анна Де Понти, Шаламов и Данте: о двух реминисценциях в «Колымских тетрадях» (сентябрь 2021)

    • «В богатом интертексте шаламовского творчества среди классиков мировой литературной традиции явственно звучит и голос Данте. Об этом свидетельствует уже целый ряд имеющихся филологических исследований, трактующих присутствие отсылок к дантовскому “Аду” у Шаламова как метафору для выражения ужаса колымского лагеря и как литературную модель для описания человеческого страдания и абсолютного зла, “предельного отсутствия бытия”, которым является Колыма».


    • Анастасия Подъякова, Анализ стихотворения «Память скрыла столько зла…» и его перевода Р. Чандлером (сентябрь 2021)

    • «Поэт сомневается в самой реальности — в существовании того, что было раньше обыденным: “…может, нет ни городов, ни садов зелёных…” Это ярко передает состояние лирического героя, оказавшегося среди “белого безмолвия” Дальнего Севера — на много лет оторванного от нормальной жизни, культуры и цивилизации. Для него нет более прежней жизни, он потерян и находится в поисках истины».


    • Валерий Есипов, Стихи после Колымы (Поэтический дневник Варлама Шаламова (2020)

    • «Привлечь внимание читателей к мастерству Шаламова, к его удивительному художественному взлету после мрака и ужаса Колымы — одна из главных задач данного издания. Однако мы надеемся, что каждый, кто познакомится с поэтическим наследием автора “Колымских тетрадей” во всей полноте, сделает для себя множество и других открытий. Важнейшим из них, наверное, будет то, что мир поэзии Шаламова — совсем иной в сравнении с миром его суровой и жестокой прозы, что он гораздо светлее и теплее. Такое открытие надо отнести, конечно, прежде всего на счет самой природы поэзии, ее имманентных свойств, которые обнажают, делают близкими и понятными самые высокие духовные устремления творческой личности. Шаламов, рожденный поэтом- лириком (и рожденный, подчеркнем, дважды), не мог не выразить в стихах свою подлинную человеческую сущность, вывернув, что называется, до дна свою душу и открыв в ней то, что не всегда видно читателям “Колымских рассказов”, — именно ее светлое, устремленное ввысь, к вечным нравственным идеалам, начало».


    • Константин Тимашов, «Я имел право написать об Аввакуме...» Письма В. Т. Шаламова В. И. Малышеву (август 2023)

    • «Общение Варлама Тихоновича Шаламова и Владимира Ивановича Малышева, судя по сохранившимся документам, было непродолжительным и, вероятно, происходило исключительно в переписке. При реконструкции обстоятельств данного эпизода в жизни этих двух очень несхожих по судьбе и роду деятельности людей (один — ныне всемирно известный поэт и прозаик, другой — выдающийся исследователь и собиратель древнерусской литературы) мы располагаем четырьмя видами источников. Во-первых, сохранившаяся в личной библиотеке Малышева книга стихов Шаламова «Дорога и судьба» с дарственной надписью автора, в которой было напечатано в сокращении и с редакторскими изменениями стихотворение «Аввакум в Пустозерске». Во-вторых, машинопись с текстом этой, как называл ее автор, «маленькой поэмы» в авторской редакции, также с дарственной надписью автора. Книга и машинопись хранятся в мемориальном кабинете В. И. Малышева в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. В-третьих, два письма, отправленные Шаламовым Малышеву в августе 1967 года. Наконец, неизданная при жизни и, по-видимому, незавершенная статья Малышева «Протопоп Аввакум в творчестве советских поэтов»...»

  • Воспоминания


    • Людмила Поликовская, О встрече с Шаламовым (2013)

    • «Он тогда жил у О. Неклюдовой. Но, когда я пришла, он был дома один. Комната меня не поразила ни роскошью, ни нищетой. Обыкновенное жилье московской интеллигенции. Он принимал меня так, как обычно принимают ненадолго зашедших гостей».


    • Евгений Евтушенко, «Каторжник-летописец»

    • «На всех нас в комнатке поэтического отдела он действовал как личность гипнотически. Он сам говорил, что именно стихи ему помогали выжить, потому что их можно было писать даже без бумаги и карандаша и носить с собой в голове».


    • Евгений Пастернак, «Шаламов был верен Пастернаку…» (22 июня 2012)

    • «Чего захочет русская литература XXI века — не знаю. Оценка Шаламова, конечно, впереди. Он не прочитан пока, но будет ли он прочитан — это зависит от этой самой базарной торговки, русской литературы, с которой неизвестно что будет. Шаламов конечно, человек огромного литературного таланта, но главное, что он человек вот именно того героизма, который характеризует лучших людей своего времени, погибших от этого времени, раздавленных этим временем».


    • Станислав Лесневский, Вестник Серебряного века (3 ноября 2010)

    • «Варлам Тихонович позвонил мне, и мы встретились. Сухонький, словно былинка, поэт излучал необычайную музыкальную ноту. В наше массовое “бесстилье” он входил с культурой Серебряного века, а тогда даже это имя целой поэтической эпохи ещё не произносилось. Варлам Шаламов стал для нас вестником художественной Атлантиды».


    • Леон Траубе, Стихи из старой папки

    • «Это было зимой 1953 года, когда Шаламова уже освободили из лагеря, но оставили в ссылке. Однажды, когда я приехал в Москву в командировку, мы собрались у Кирилла вечером посидеть, поговорить, в дверь постучали. Вошел человек и негромко переговорив о чем-то с женой Шаламова передал ей небольшой пакет и распрощался».

  • Критика


    • Валерий Есипов, Экология Шаламова

    • «Разумеется, мы, во взаимодействии с наследником авторских прав Шаламова А.Л. Ригосиком, принимали и будем принимать все возможные меры, в том числе юридического характера, чтобы противостоять наиболее вопиющим случаям безответственной и циничной эксплуатации имени Шаламова, использования его в разного рода неблаговидных целях. Но проблема, как можно понять, имеет более широкое значение. В связи с этим, наверное, стоит подумать об особого рода “экологии Шаламова” (опираясь на понятие «экологии культуры», введенное в обиход академиком Д.С. Лихачевым и означающее защиту и очищение культуры от всего чуждого ей)».


    • Юлий Шрейдер, «Граница совести моей» (1994)

    • «Пониманию поэтического достоинства Варлама Шаламова мешала его обжигающая самиздатская проза. Стихи из “Колымских тетрадей” воспринимались очень часто как сглаженный перепев его же “Колымских рассказов”. Между тем сам Шаламов видел в себе прежде всего поэта, а не прозаика, временами обращающегося к стихам. Я даже думаю, что его рассказы — это именно проза поэта с ее опорой на звучащее слово, четким ритмическим узором, жестким отбором впечатлений и острой динамикой повествования, где отсутствуют развернутые описания, публицистические отступления и детальные психологические портреты».


    • Виталий Пинковский, Поэзия Варлама Шаламова

    • «Избежать влияния и использования находок предшественников поэту трудно, если не невозможно, еще Гёте говорил, что только у очень плохих поэтов “всё — своё”, дело только в том, насколько органично такое использование чужого наследия. У Шаламова фрагменты чужих стилистических систем многочисленны и чаще всего не “вплавлены” в собственную: “цветные туманы”, “заклятье весной”, “бездомная прелесть моя”, “наступает тихий вечер”... Это реминисценции из Блока. Есть из Лермонтова, из Пастернака».


    • Георгий Адамович, Стихи автора «Колымских рассказов» (1967)

    • «Сборник стихов Шаламова, - духовно своеобразных и по-своему значительных, не похожих на большинство теперешних стихов, в особенности стихов советских, - стоило и следовало бы разобрать с чисто литературной точки зрения, не касаясь биографии автора. Стихи вполне заслуживали бы такого разбора и, вероятно, для самого Шаламова подобное отношение к его творчеству было бы единственно приемлемо. Но досадно это автору или безразлично, нам здесь трудно отделаться от “колымского” подхода к его поэзии».


    • Геннадий Красухин, Человек и природа (1969)

    • «Пантеизм Пастернака хотя и дает знать себя в некоторых стихах В.Шаламова, все же не является особенностью его поэзии. Для характеристики этой особенности нам придется употребить слово: антропоморфизм».


    • Владимир Приходько, Характер мужественный и цельный (1962)

    • «Может быть, самое важное в лирике В. Шаламова то, что ему сродни суровая природа тайги и тундры. Человек крепкий, привыкший ко многим лишениям, к тяжелой работе, не страшащийся трудных дорог — таков лирический герой “Огнива”».


    • Валерий Есипов, «Это боль и защита от боли» (29 октября 2014)

    • «Они создавались в 1949—1950-х годах, когда он работал фельдшером лесоучастка на ключе (речке) Дусканья и впервые после 12 лет лагерей получил, как выражался, «право на одиночество». Стихи он записывал в самодельные, из оберточной бумаги, тетради, сшитые суровыми нитками. Шаламов тогда был еще заключенным, тетради он прятал, а потом, освободившись, воспользовался надежной оказией и в феврале 1952 г. (Сталин был еще жив!) переслал эти тетради в Москву Борису Пастернаку. Только в декабре того же года (по причинам, не зависевшим от адресата) Шаламов получил ответ».


    • Сергей Агишев, Шаламов в англоязычной «Антологии русской поэзии» (6 марта 2015)

    • «Появление антологии произведений такого широкого спектра русских поэтов в англоязычном пространстве поможет понять мировому читателю уникальное место каждого из них в русской культуре. Это актуально и для России, которая сама еще только осознает, что недавно обретенный ею Шаламов-поэт, несмотря на все умолчания, никогда не сходил и не сойдет с поэтического Олимпа».


    • Роберт Чандлер, Роберт Чандлер: «Рассказы Шаламова — кажущаяся документальная простота Хемингуэя и почти математический формализм Борхеса» (3 декабря 2015)

    • «Роберт Чандлер был первым, кто перевел на английский язык тексты Варлама Шаламова. Это случилось еще в конце 1970-х годов. Затем он переводил многих других русских писателей и поэтов, но Шаламов для Чандлера остается одним из важнейших авторов. Поэтому неудивительно, что, когда в начале 2015 года в издательстве Penguin Books вышла составленная Робертом Чандлером «Антология русской поэзии», представляющая стихи русскоязычных авторов за последние 200 лет, свое место в ней занял и Варлам Шаламов».


    • Валерий Есипов, Кто же эти «суки»? (2016)

    • «“Славянская клятва” — одно из самых известных стихотворений позднего периода творчества Шаламова. Но оно является, на наш взгляд, и одним из наиболее сложных, неразгаданных его произведений, давая много поводов усомниться в правомерности распространенных однозначных трактовок».


    • Инна Ростовцева, Стиха невозмутима мера (сентябрь 1973)

    • Выход почти каждого поэтического сборника В.Т. Шаламова сопровождался серьезными, вдумчивыми рецензиями известных поэтов и критиков. На «Огниво» (1961) откликнулся Б.Слуцкий, на «Шелест листьев»(1964) — В. Инбер и Л. Левицкий, на «Дорогу и судьбу» (1967) — Г. Адамович и О. Михайлов. Не была обойден вниманием и сборник «Московские облака» (1972). Его с большой тонкостью и деликатностью прорецензировала в 1973 г. в журнале «Москва» Инна Ростовцева.


    • Елена Дунаевская, Тихое новаторство (февраль 1979)

    • «Служение людям и служение словесности для поэта неотделимы друг от друга, он называет стихи “кристаллами нашей речи”, и многие его строфы действительно напоминают кристаллы, сквозь которые смотришь и начинаешь по-новому видеть мир».


    • Ксения Филимонова, «Я хочу добиться толку от своей судьбы»: Шаламов как поэт

    • «Колымские стихи Шаламова — это, по сути, работа его памяти. Долгие годы у него не было возможности читать, размышлять, разговаривать о поэзии. В конце сороковых, на тайных поэтических вечерах в лагерной больнице, он по памяти читал Блока, Пастернака, Анненского, Хлебникова, Северянина, Белого, Каменского, Есенина, Ходасевича, Тютчева, Баратынского, Пушкина, Лермонтова. Многие современники Шаламова рассказывают о его уникальной памяти, которая помогла ему пронести через лагерь всю впитанную им до 1937 года литературу. Как только удалось получить карандаш и бумагу, начать записывать стихи без риска получить наказание от надзирателя, память стала его главным собеседником».


    • Ольга Ключарёва, Юлия Рутберг: «Меня привёл к Шаламову Мандельштам…»

    • «В дни Открытого шаламовского фестиваля “Четвёртая Вологда” в Вологодском драматическом театре был показан спектакль “Бродячая собака”. Народная артистка России, актриса Государственного академического театра имени Е.Б. Вахтангова Юлия Рутберг и пианист, лауреат международных конкурсов Алексей Воронков в своём музыкальном спектакле собрали произведения выдающихся отечественных авторов от А. Пушкина до А. Ахматовой и Д. Самойлова. Специально для фестиваля была подготовлена тема, посвящённая личности и поэзии В. Шаламова».


    • Людмила Егорова, Валерий Есипов, Варлам Шаламов и вологодские писатели (часть 1) (апрель 2021)

    • Разговор о Варламе Шаламове и вологодских писателях редактора журнала с В. В. Есиповым, автором многочисленных статей, книг, в том числе «Варлам Шаламов и его современники» (2007), «Шаламов» в серии «Жизнь замечательных людей» (2012, 2019), «О Шаламове и не только: статьи и исследования» (2020), составителем шаламовского двухтомника «Стихотворения и поэмы».


    • Людмила Егорова, Валерий Есипов, Варлам Шаламов и вологодские писатели (часть 2) (2021)

    • «Шаламов, напомню, — художественное дитя 1920-х годов с их апологией “новых форм” в литературе. С другой стороны, он прошел Колыму, и это заставило его по-иному смотреть на многое, в том числе на задачи искусства. Стоит обратиться к переписке Шаламова с Б. Пастернаком 1953–1956 годов. Это настоящий кладезь для понимания философии Шаламова — как философии истории, так и философии искусства».


    • Людмила Егорова, В.Т. Шаламов: «Нет конца моему житию…»

    • «Трагизм жизненной и литературной судьбы Варлама Тихоновича Шаламова не может не вызывать чувства глубокого сопереживания. С другой стороны, научное исследование требует контролирования эмоций и воссоздания объективной картины творческого пути художника во всех его трудностях и противоречиях. Тем более когда речь идет об академическом издании в серии “Новая Библиотека поэта”, важнейшими качествами которого являются скрупулезная выверенность авторских текстов, предельная точность комментариев и примечаний, методологическая и историко-литературная основательность концептуальных выводов. В рецензируемом издании найденный вариант сочетания этих начал представляется мне оптимальным».


    • Олег Миннуллин, Варлам Шаламов как поэт: пять стихотворений с комментариями

    • Сложилась литературно-критическая традиция определять поэзию Шаламова как «бесплатное приложение» к его прозе, как вторичное, малозначительное явление. Например, в статье «Каторжник-летописец» Евгений Евтушенко, признавая за Шаламовым «культуру стиха» отказывал ему в самобытном поэтическом таланте («своей поэтики не проглядывалось»). Упрекали его и во вторичности (влияние Бориса Пастернака). При этом сам Шаламов считал себя как раз по преимуществу поэтом, а не прозаиком. «Да что рассказы? Нет в них ничего особенного…», – передаёт его слова Ирина Сиротинская. Поэзия – другое дело, это источник жизненной силы, удержавший на краю гибели («жизнь и была вдохновением»), спасительный оберег в «колымской мясорубке», нечто, совпадающее в своей сути с «инстинктом жизни», «путеводная звезда» (стихотворение «Поэту»). «Правда поэзии выше правды художественной прозы», – категорически заявит Шаламов в эссе «Поэт и проза».

  • Видео
    • «Игра в бисер» с Игорем Волгиным на телеканале «Культура»/ Варлам Шаламов «Колымские рассказы»
      «Колымские рассказы» Варлама Шаламова — одно из самых правдивых, пронзительных и беспощадных произведений русской литературы. Свидетельства автора, который 17 лет провел в ГУЛАГе о прохождении всех кругов ада на земле настолько потрясают, что многие читатели оказываются на грани нервного срыва. Доходит даже до обвинений Шаламова в человеконенавистничестве. По оценке самого автора, «Колымские рассказы» — это "не документальная проза, а проза, пережитая как документ". О том, каким может быть сегодняшнее прочтение «Колымских рассказов», в очередном выпуске «Игры в бисер» рассуждают литературовед Евгений Сидоров, историк Сергей Соловьев, писатель Валерий Есипов и философ Валерий Подорога.
    • Лекция Валерия Есипова в Литературном институте
      В рамках программы  круглого стола «Правда, явившаяся в искусство», организованного «Мемориалом» и сайтом Shalamov.ru, в сентябре 2015 года в ряде  вузов Москвы прошли открытые лекции  ведущих российских и зарубежных исследователей Шаламова.
    • «Прямой наследник русского модернизма». Варлам Шаламов и авангардная традиция
      Как вышло, что «лагерная проза» стала наследницей художественных экспериментов начала ХХ века? Какую роль сыграла московская авангардная школа в становлении писателя Шаламова? Что такое «новая проза» Шаламова и как нужно читать его «Колымские рассказы»? Казалось бы, свободные художественные эксперименты начала ХХ cтолетия к середине века ушли в небытие, задавленные идеологической цензурой и ужасом советской действительности. Но автор самого глубокого и правдивого свидетельства о колымских лагерях – предельного, худшего варианта этой действительности – прямо называл себя продолжателем авангардной традиции.
    • Выступление Вяч.Вс. Иванова на Шаламовской конференции 17.06.2011
      Выступление академика Вячеслава Всеволодовича Иванова на международной конференции «Судьба и творчество Варлама Шаламова в контексте мировой литературы и советской истории» 17 июня 2011 г. в Московской высшей школе социальных и экономических наук.
  • Фотографии