Варлам Шаламов
<<Назад | Содержание | Вперёд>>

Три смерти доктора Аустино

Бритый затылок коснулся холодной стены. Сыро, хотя солнце давно поднялось. У стены напротив стоят солдаты. Пуговицы их слабо блестят — одна, две... шесть пуговиц на солдатской куртке. Сбоку стоит офи­цер. Доктор Аустино видел его в почетном конвое губер­натора, но тогда он надевал каску с плюмажем. Сей­час — в фуражке. Ведь нынешний день — будни офицера, будничная ежедневная работа. Рядом, у стены — товарищи. Они не знакомы доктору Аустино, но это его боевые товарищи, друзья, которые боролись и умирают за одно дело. Они жмут друг другу руки, слег­ка позвякивая кандалами. На глаза осужденных надева­ют свежепростиранные белые повязки. Доктор Аустино отказывается. У него достаточно мужества, чтобы встретить смерть с открытыми глазами. Но без повязки нельзя, не позволяет устав расстрела: ему завязывают глаза, как и всем остальным. Нестройно запевают пес­ню, не ладится. Песня обрывается. Сейчас, должно быть, офицер закладывает обоймы в солдатские винтов­ки: часть патронов с холостым зарядом, часть с боевым. Это для того, чтобы никто не знал, что именно он — убийца. Офицер, вероятно, поднимает руку...

***

Стой, остановись! Кто здесь доктор Аустино?

Доктор делает шаг вперед. С него снимают повязку. Запыхавшийся солдат путано и несвязно докладывает офицеру. У жены начальника тюрьмы преждевременные роды. Она умирает. Единственный врач этого небольшого провинциального города — за добрую сотню миль в горы, вернется только к утру. Начальник обещает все, что угодно. Это первые роды жены, первый ребенок.

— Идите, — говорит офицер доктору, спектакль отменяется.

Доктор Аустино знает начальника тюрьмы — худощавого зверя с тонкими усиками, затянутого в безупреч­ный, без единой пылинки, мундир. Это он во время ми­тинга заключенных отдал приказ пожарной команде залить камеры водой. Эта он совершенствовал систему горячих и ледяных карцеров. Это он, зверь с высшим образованием, собственноручно избивал заключенных.

Доктор Аустино знал и жену зверя — раскормлен­ную, накрашенную бабу, благодетельницу часовен и церквей, которая била зонтиком прислугу, перегревшую на два градуса ванну. Доктор Аустино не пойдет. Слав­ная месть врагу в последнюю минуту жизни.

Черт возьми, как повезло доктору Аустино! Но ведь Аустино — врач. Он давал университетскую присягу. Че­пуха! Он лишен всех прав. Он на пороге смерти. Встреча со смертью освобождает от всех присяг и обещаний. От всех ли? А обещания ненависти? Доктор Аустино дума­ет о том, кто родится. Это будет, конечно, мальчик. Док­тор Аустино видит его, писклявого, нездорового ребен­ка, обкусывающего грудь кормилицы. Недоносок, с больной печенью и недоразвитым организмом, вырос­ший на грелках, окруженный заботами маленький эго­ист. Ему твердят с детства, что он высшее существо, что ему принадлежит мир. Доктор Аустино видит зверенка, топящего котят и выкалывающего глаза цыплятам. Вот он в военном мундирчике, подрастающий убийца. Вот обеспокоенная мать, нанимающая прислугу для «удобства» сына. Доктор видит прислугу — беременную, пла­чущую женщину, растерянно бредущую по горячей мостовой города. Звереныш вырастает в зверя — он уже командовал разгоном демонстрации, он получил первое повышение в чинах, и вечером, танцуя с бокалом доро­гого желтого вина в руке — так, чтобы ни одна капля не пролилась, — молодой зверь хвалится своим первым успехом. Другим он не будет — сын зверя.

— Отказываюсь, — сказал доктор Аустино громко и раздельно. — Будьте вы прокляты!

На глаза вновь надевают повязку. И доктор Аустино запевает победную песню.

***

Остановитесь! Доктор! Умирает человек, и рождается человек. Двадцать лет доктор Аустино ходил по первому зову ночью, в непогоду, больной, — ходил всегда. Выработалась привычка. И почему он стал доктором? Он любил людей — он хотел и стал лечить, спасать жизнь от смер­ти. Разве сейчас он изменит этой любви? Жизнь человека в опасности, — а что важнее жизни? Сам умирая, доктор спасает жизнь двух человек. А может быть, и третьего — самого себя. У начальника тюрьмы ведь есть человеческие чувства. Благодарность. Но если доктор Аустино умрет, все же он сделал благородное дело. Солдаты увидят, рас­скажут другим — весь город, весь мир будет знать, какой благородный человек доктор Аустино. Он не может не пойти. Он хочет жить. Хотя бы еще сутки. А может быть, и больше — годы. Чудесный шанс! А если нет? Он попро­бует бежать. Все равно, главное — жизнь человека в опас­ности, и доктор Аустино — человеколюбец...

Иду, — сказал доктор Аустино.

Он почувствовал на спине взгляд товарищей, мо­жет быть, ненавидящие, может быть, завистливые взгляды. Впрочем, на их глазах повязки. Огромное небо обрушилось на доктора Аустино, и ветер хлестал его в лицо, пока машина, подпрыгивая и беспрерывно гудя, летела к городской больнице. Доктор Аустино указывал на инструменты, и конвойные складывали их в чемодан.

В квартире, где умирала женщина, доктора Аустино встретил растерянный, жалкий человек с воспаленными глазами и зелеными щеками, туго обтянувшими скулы. Нижняя губа человека тряслась, он протягивал аре­станту тонкие желтые пальцы с длинными ногтями.

Конвойные стояли навытяжку у огромного бюста Данте. Резные шкафы, полные книг, тянулись по стенам комнаты. На небольшом белом рояле стоял букет увяд­ших цветов. Раскрытая английская книга валялась на диване. Машинка для закручивания усов упала с туалет­ного столика. Доктор Аустино поднял руки, и измучен­ный, худощавый человек бросился к письменному столу. Он достал ключ и отпер кандальный замок. Начальник тюрьмы гордился специальными кандалами. Они надева­лись лишь важным преступникам лично начальником тюрьмы. Это было одно из изобретений начальника.

Доктор Аустино размял затекшие руки, прошел в комнату роженицы. Утомленное перекошенное лицо женщины с надеждой смотрело на доктора. Глаза глубо­ко ввалились, и красная пена выступила на губах.

— Сулему, конечно, мы забыли, — сказал доктор. — Давайте спирт и кипятите воду. Где можно умыться? Я уже месяц не умывался.

Через час доктор вышел из спальни. На руках его, завернутое в белую марлю, лежало синее тельце ребен­ка. Ребенок слабо пищал.

— Вот ваш сын, — сказал доктор Аустино. — Мать вне опасности.

В комнату вошел вестовой — городской доктор вер­нулся с гор.

Конвойные отвели Аустино в тюрьму, и он сидел в своей камере до утра, гoлодный, он был снят с пита­ния — канцелярия тюрьмы уже считала его мертвецом. Утром за доктором Аустино пришли солдаты и вывели его на квадратный тюремный двор.

Бритый затылок коснулся сырой холодной стены. На глаза доктора Аустино надели повязку, и он услышал негромкую команду офицера.

Опубликовано впервые: Журнал «Октябрь», М., № 1, с. 127
<<Назад | Содержание | Вперёд>>