Варлам Шаламов

Валерий Есипов

Она была единомышленницей Шаламова

«Ты подарила мне лучшие годы жизни», «благодарю судьбу за встречу с тобой», «ничего кроме любви и благодарности», – эти слова из писем В.Т.Шаламова лучше всего говорят об огромном значении И.П. Сиротинской в жизни великого писателя.

Они познакомились 2 марта 1966 года и были самыми близкими друг другу людьми практически все последующие годы, вплоть до смерти В.Т. в январе 1982 года.

Чтобы понять историю их дружбы и любви, следует сказать прежде всего о личности Ирины Павловны. Она была не только обаятельной женщиной, но и обладала незаурядным независимым умом, твердым характером, смелостью, самоотверженностью и при этом – большой чуткостью и тактом. Пожалуй, главные ее черты – исключительная честность, абсолютная искренность и никогда не покидавший ее идеализм – с вечным русским вопросом «как жить?», с которым она обратилась к В.Т. при первой встрече, – это, вероятно, больше всего и привлекло его…

Внешне биография И.П. ничем особенным, кажется, не примечательна. Она родилась 5 октября 1932 г. в Москве, в семье обычного советского инженера-авиастроителя. От отца Павла Александровича ей перешла решительность характера, независимость суждений, вера в правду и справедливость, а от мамы Марии Михайловны (урожденной Поляковой, она была учительницей) – тяга к возвышенному, мягкость и доброта. Перед началом Великой Отечественной войны маленькая Ира (ее назвали Ираидой, но она предпочитала более простое имя) пошла в школу, но продолжать учебу ей пришлось в далеком Иркутске. Жила семья всегда очень скромно, но необычайно дружно. Много читали, ходили в театр, в кино, в филармонию. Отец писал для себя и близких стихи. В праздники собирали гостей и обязательно пели песни («ладное пенье – это семейное наше уменье», как писала И.П.). Можно сказать, это была высоконравственная интеллигентная семья советского времени. О людях этого поколения теперь нередко отзываются пренебрежительно («совок» и прочее), но лучше вспомнить Д. Самойлова и его слова: «Духовной миссией этого слоя оказалось сохранение понятий. И если в нашем обществе сохранились нормальные понятия о чести, достоинстве, терпимости, труде, назначении человека, то это результат незаметного труда наших отцов и матерей».

С раннего детства Ирина была мечтательницей, полюбила литературу, и чтение (до 500 страниц в день в каникулы) занимало почти все ее свободное время. Как она сама вспоминала, особой ее привязанностью стал Стендаль: «В пионерском лагере надо мной смеялись – “какой-то Сандаль”. Но “Пармская обитель” была со мной с незапамятных времен».

Она была очень способной и прилежной, окончила школу с золотой медалью. С ее ранней любовью к стихам она была прирожденным гуманитарием, но выбрала не филфак, а более серьезный и строгий институт – Московский историко-архивный, где можно было, как ей казалось, узнать больше тайн истории и литературы. Поступила она в этот институт в 1950 году, а закончила в 1955 году, получив «красный» диплом.

Некоторое время И.П. работала в ведомственном заводском архиве, а в 1964 г. поступила простым сотрудником-архивариусом в Центральный государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ, ныне – РГАЛИ) и проработала там практически всю жизнь. В 1982 -2000 гг., т.е. восемнадцать лет, И.П. являлась заместителем директора архива по научной работе. Это само по себе говорит о ее высоком профессиональном авторитете, тем более, что рекомендована она была на эту должность выдающимся архивистом и искусствоведом, многолетним директором архива Н.Б. Волковой (супругой еще более именитого И.С. Зильберштейна). Деятельность И.П. во все эти годы далеко не ограничивалась исследованием и публикацией материалов архива В.Т. О широте ее интересов можно судить по материалам альманаха «Встречи с прошлым», выпускавшегося ЦГАЛИ (РГАЛИ): она долгое время являлась членом редколлегии этого знаменитого альманаха, и почти в каждом его выпуске была ее публикация. Разнообразная научная и экспертная работа И.П. заслуживает специального исследования. Однако в истории останется прежде всего тесное переплетение ее судьбы с судьбой одного из великих русских писателей ХХ века.

Все подробности своих отношений с Варламом Тихоновичем Ирина Павловна описала в книге воспоминаний «Мой друг Варлам Шаламов». Это, как и их переписка (ценнейший источник для понимания личности писателя. Всё творчество Шаламова 1966 – первой половины 1970-х годов, необычайно плодотворное и разнообразное (создано почти три тома художественной прозы, эссе, воспоминаний, стихов) во многом определялось той уверенностью и душевным равновесием, которое он обрел, благодаря встрече и общению с И.П. Ее огромная роль в сохранении литературного наследия В.Т. и в том, что оно стало доступным современному читателю, является удивительным примером самоотверженного исполнения долга перед дорогим ей человеком.

Практически до конца своих дней Ирина Павловна продолжала работу над расшифровкой рукописей Варлама Тихоновича. Они, особенно его записные книжки, во многом заново открывают ей внутренний мир писателя, который становится ей все ближе. Она глубоко ощущает драматизм положения Шаламова в условиях своего времени и считает, что он выбрал единственно верный путь – не служить «ни правым, ни левым». И.П. целиком солидаризируется с отношением В.Т. не только к диссидентству и к А.И.Солженицыну, но и к поверхностному, подражательному «либерализму» советской интеллигенции (т. е. к тем, кого он называл ПЧ – «прогрессивное человечество»). В 1990-е годы она все чаще задумывается над глубокой правотой и прозорливостью В.Т., предупреждавшего об опасности социальных иллюзий и моральной неразборчивости, о тесной связи этих явлений со всплеском «блатной инфекции» в условиях криминального российского капитализма. Несомненно, что под прямым духовным воздействием Шаламова она, когда-то романтичная и свободолюбивая молодая женщина, становится убежденным консерватором – она не приемлет вакханалию «рынка», больно бьющую и по ее близким, детям, внукам, и по культурному наследию страны. Не только дневники И.П., но и ее статьи и выступления наполняются болью и гневом за происходящее в России и в мире. Думается, что читатели смогут оценить мужество и бесстрашие ее выступлений на международном симпозиуме в Риме в 1999 году и в Милане в 2003 г.

Она имела полное право называть себя и Варлама Тихоновича «единомышленниками». Неудивительно, что интонация ее поздних текстов (таких, как «Горящая память») и выступлений на конференциях становится похожей на шаламовскую – с его же страстью, скорбью и гневом.

Ее душа, как и душа Варлама Тихоновича Шаламова, постоянно росла и стремилась ввысь, движимая нравственной неуспокоенностью и стремлением к правде. Она не терпела пышных фраз, но, оценивая все сделанное ею, маленькой и хрупкой, во имя любви и счастья великого писателя и во имя памяти о нем, нельзя назвать это иначе, как беззаветным жизненным подвигом. Пора, думается, признать, что Ирина Павловна Сиротинская была выдающейся женщиной – одной из тех, чьи имена навеки останутся в истории русской литературы.