Варлам Шаламов

Тематический каталог

Шаламов и политика

  • Сочинения В. Шаламова
  • Исследования


    • Валерий Есипов, Шаламов (август 2012)

    • «Главное в биографической книге — историческая точность. К этому и стремился автор, понимая, что трагизм жизненной и литературной судьбы выдающегося русского писателя Варлама Тихоновича Шаламова может быть по-настоящему осознан лишь в контексте времени. Весь путь Шала­мова был “сплетён”, как он писал, “с историей нашей”. Это и дореволюци­онная российская культура, и революция, и 1920-е годы, в которые писатель сложился как личность, и сталинская эпоха, повергшая его в преисподнюю Колымы, и все последующие годы, когда судьба тоже не была благосклонна к нему. Как же удалось Шаламову выдержать тяжелые испытания и выра­зить себя со столь мощной и величественной художественной силой, по­трясшей миллионы людей во всем мире? Книга может дать лишь часть от­ветов на эти вопросы — обо всем остальном должен подумать читатель, опираясь на многие новые или малоизвестные факты биографии писателя».


    • Марк Головизнин, Варлам Шаламов и внутрипартийная борьба 20-х годов (2002)

    • «Глубокая, несовместимая разница в политических взглядах двух писателей состояла в том, что Солженицын уже в конце 60-х годов выводил сталинский террор из революционной практики большевизма и борьба с тоталитарной сталинской системой была для него равнозначна борьбе с большевизмом и атеизмом. Для Шаламова на протяжении всей его творческой жизни сталинизм был не продолжением, а отрицанием ленинизма».


    • Валерий Есипов, «Развеять этот туман» (Поздняя проза В.Шаламова: мотивации и проблематика) (2002)

    • «есть основания рассматривать позднюю прозу Шаламова по ее ведущим мотивам как предельно искреннюю исповедь перед собой и потомками, и одновременно — как развернутую фронтальную полемику с неприемлемым для писателя комплексом идей и представлений (связанных не только с Солженицыным, но в первую очередь с ним — вождем и эмблемой «духовной оппозиции»); как прямой и ясный ответ на ключевые, «невротические» для либеральной интеллигенции вопросы эпохи, и главный из них — о революции и ее значении в судьбе России».


    • Марк Головизнин, Образ революции и революционера у Варлама Шаламова (2007)

    • «В свете вышеизложенного очевидно, что популярные сегодня трактовки русской революции и, в особенности, большевистского переворота, как социального регресса по содержанию и “верхушечного заговора отщепенцев” по форме были для Шаламова категорически неприемлемы».


    • Ален Бадью, Шаламов и Солженицын (2005)

    • «Где Солженицын видит архивы Дьявола, Шаламов находит — у пределов возможного — жесткое ядро некоей этики. Даже географическая изоляция Колымы (туда приплывают на пароходе, а остальную страну заключенные называют "материком") способствует созданию странного впечатления вывернутой наизнанку утопии. Ведь читатель постепенно забывает, что речь идет о политике, о государстве, о централизованно осуществленных злодеяниях, чтобы замкнуться в некоем завершенном мире, где все различия в сознании и поведении - разветвленные и глубокие — сведены к чему-то основному. Вот точка, где читатель вступает на другой возможный путь восприятия самой политической истины».


    • Францишек Апанович, Великий гнев – биография Варлама Шаламова в перспективе созданного автором мифа (декабрь 2009)

    • «В этом очерке я хочу приблизить фигуру автора Колымских рассказов не только через освещение некоторых фактов из жизни писателя и анализ основных образов его творчества (на эту тему уже и так немало написано), но также и через попытку реконструкции его собственного видения своей судьбы и творческого пути, оставленного в его текстах».


    • Валерий Есипов, Нелюбовный треугольник: Шаламов — Твардовский — Солженицын (2007)

    • «Отвергать советскую власть и социалистическую систему “с порога”, как решил для себя на определенном этапе Солженицын, у Твардовского не было никаких оснований, потому что он был глубоко убежден, что не только он сам, но и народ – массовый трудовой человек и вышедший из его недр демократический интеллигент - приобрел со времени Октябрьской революции несравненно больше, чем потерял».


    • Валерий Есипов, Традиции русского Сопротивления (1994)

    • «При всех обстоятельствах Шаламов оставался прежде всего художником, для которого искусство — самодостаточное средство Сопротивления. Страстный протестант по натуре, он сознательно ограничивал себя, понимая, сколь разрушителен для писателя срыв в сферу публицистики».


    • Леона Токер, Самиздат и проблема авторского контроля в судьбе Варлама Шаламова (2008)

    • «Статья представляет собой попытку объяснить отрицательное отношение Варлама Шаламова к самиздату 70-х годов, тем более странное, если учесть роль самиздата в становлении неофициальной популярности Шаламова в 1960-х. Подобную перемену в отношении автор данной статьи связывает с борьбой Шаламова за авторский контроль над точностью воспроизведения, компоновкой и доступностью своих рассказов. Невозможность осуществлять такой контроль ощущалась гулаговским узником в каком-то смысле как продолжение невозможности заключенных распоряжаться собственной судьбой (тема эта разработана Шаламовым в рассказе “Кусок мяса”)».


    • Сергей Соловьёв, Неизбежность одиночества. Варлам Шаламов и идеологическая традиция (2012)

    • «Известную сложность для реконструкции взглядов Шаламова создает противоречие, которое становится очевидным каждому, кто хорошо знаком с его творчеством. С одной стороны, известны резкие слова Шаламова о народе и крестьянстве. В своей ранней — пока ещё благожелательной — критике «Одного дня Ивана Денисовича» Солженицына Шаламов, помимо прочего, отмечает: «Из крестьян стукачей было особенно много. Дворник из крестьян обязательно сексот и иным быть не может».<...> С другой стороны, известны совершенно иные слова писателя о революции, шаламовская симпатия к эсерам, преклонение перед народовольцами, наконец, участие в троцкистской оппозиции конца 20-х годов».


    • Сергей Соловьёв, Последствия Освенцима: свобода как сопротивление. Примо Леви  и Варлам Шаламов о свободе в условиях расчеловечивания (2011)

    • «Варлам Шаламов и Примо Леви в литературе, пожалуй, убедительнее, чем философы франкфуртской школы доказали: классическое либеральное понимание свободы как автономии индивида в XX веке перестало выдерживать какую-либо критику. Опыт Освенцима, Гулага, геноцидов второй половины XX века показал, что в разговоре о добре и зле должны действовать другие категории, должно быть обозначено иное пространство выбора. Свобода возможна в пределе только как сопротивление».


    • Марк Головизнин, К вопросу о происхождении первых зарубежных изданий «Колымских рассказов» В.Т. Шаламова (2011)

    • «Очевидно, что по мере того, как шаламовская проза с перестроечных времен стала все больше находить дорогу к отечественным читателям и исследователям, интерес к теме “Шаламов на Западе” также стал возрастать и в России, и за ее пределами. Дискуссии вокруг первых зарубежных публикаций “Колымских рассказов” ведутся в основном в двух аспектах: 1) проблематика восприятия зарубежным читателем шаламовской прозы и 2) обстоятельства, которые сделали публикацию этой прозы возможной. Второй аспект, которому и посвящена настоящая статья, интересен не столько сам по себе, но как часть социально-политической реальности конца 1960-х годов».


    • Ефим Гофман, Варлам Шаламов и Юрий Трифонов: несостоявшийся диалог (июнь 2017)

    • «И для одного, и для другого писателя тема советско-сталинских репрессий была незаживающей раной, неутихающей болью души. А также — предметом непрестанного глубокого осмысления. Магистральная линия творчества Шаламова — отображение ужаса лагерного существования, запредельных страданий узников — сталинской Колымы. Что же до Трифонова (пережившего, в отличие от Шаламова, трагедию сталинского террора не напрямую, но — в форме потери родителей и близких родственников), то тема лагерей, не являясь вроде бы основным содержанием произведений этого писателя, присутствует в них на уровне мощного, серьёзного подтекста».


    • Борис Беленкин, Взгляд Шаламова-мемуариста на церковный раскол 1920-х гг.: обновленчество на страницах «Четвертой Вологды» и в общественно-политической и церковной истории СССР 1920-х‒1930-х гг. (2017)

    • «Обстоятельства общественно-политической жизни СССР конца 60-х годов потребовали, с точки зрения Шаламова, разъяснений относительно его политической позиции. Шаламов абсолютно последователен. В том числе и в своей подкупающей субъективности. Он верен взглядам, которым присягнул в юности, левым взглядам. Его преданность революции, революционерам не отменяется под натиском внешних обстоятельств. Для Шаламова обновленчество — дитя революции. Ведь основной постулат обновленцев, отличающий их от других модернистов и реформаторов церкви, — признание революции, ее необходимости, ее справедливости».


    • Валерий Есипов, Как включить дифференциатор?

    • «Мне не хотелось, чтобы мой материал был слишком пространным (хотя судьба И.Г. Филиппова сама по себе заслуживает целого исследования), и я мог бы ограничиться лишь репликой по случаю конкретных сетевых публикаций — о них чуть ниже — если бы за ними не стояла знакомая уже тенденция, которой не раз приходилось касаться. Суть этой тенденции — спекуляция, политическое манипулирование именем Шаламова, недобросовестное обращение со сложным трагическим материалом его произведений, злопыхательство по отношению к некоторым его героям, перерастающее подчас в циничную издевку и над самим писателем. Все это замешено, как минимум, на историческом верхоглядстве, на некритическом отношении к источникам, которые, как выясняется, нередко бывают неточными или фальсифицированными».


    • Валерий Есипов, «На Западе сволочей больше, чем у нас…» (30 июня 2022)

    • «В архиве В.Шаламова в РГАЛИ среди полуразборчивых рукописей начала 1970-х годов (писателя тогда одолевали болезни) встречаются записи поразительной глубины и прозорливости. Вот, например, его суждения об истории с романом Б. Пастернака “Доктор Живаго” — истории, казалось бы, всем известной, но в таком ракурсе, как у Шаламова, никем тогда, кажется, не рассматривавшейся...»

  • Воспоминания


    • Ирина Сиротинская, Мой друг Варлам Шаламов (2007)

    • «Первое впечатление от Варлама Тихоновича — большой. И чисто физический облик: высокий, широкоплечий, и ощущение ясное незаурядной, крупной личности с первых же слов, с первого взгляда. Мне пришлось многие годы знать его. Это первое впечатление не изменилось, но усложнилось... Нельзя, да и не надо приводить эту сложную, противоречивую личность к одному знаменателю. В нем сосуществовали, противоборствовали, всегда находясь на “точке кипения”, разные ипостаси его личности».

  • Критика


    • Валерий Есипов, О новой нищете философии (13 июля 2017)

    • Уже при появлении на первом пленарном заседании в одной из аудиторий ИФ стало ясно, что Шаламов попал в обыденный «конвейер» перманентной симпозиумной деятельности философов, без какого-либо пиетета к его личности: даже портрета писателя здесь по этому случаю не обнаружилось. Как можно понять из дальнейшего, это не было случайным. Между тем, изображение писателя, хотя бы мультимедийное, было необходимо не только в знак элементарных приличий, но и просто для того, чтобы напомнить выступавшим, ради кого и чего они здесь собрались.


    • Максим Гончаров, Человек Шаламов

    • «Читать Шаламова - это не увеселительная прогулка, не легкое чтиво, не то же самое, что нынешняя литература. Это большая умственная и эмоциональная работа, сизифов труд, если хотите, нужный и важный, к тому же требующий от читающего не только сопереживания, но и переосмысления собственной жизни, какого-то нравственного вывода, поступка. «“Я пишу для того, чтобы люди знали, что пишутся такие рассказы, и сами решились на какой-либо достойный поступок - не в смысле рассказа, а в чем угодно, в каком-то маленьком плюсе”».


    • Ирина Сиротинская, Викинг колымского ада

    • «Солженицын не может его простить до сих пор, что он ему не дал «Колымских рассказов». Солженицын хотел их включить в “Архипелаг ГУЛАГ”. Шаламов отказался. Великий писатель кровью, жизнью заплатил за то, чтобы это написать, — и вдруг отдать. У них были очень плохие отношения. В РГАЛИ у нас есть сборник “Встречи с прошлым”, где печатаются неопубликованные вещи писателей. Солженицын очень любил этот сборник, а тут я дала туда кусок из Варлама. И Солженицын, который отдал нам свой архив на сохранение, и мы его сохранили, отказался писать предисловие».


    • Ирина Сиротинская, Варлам Шаламов: миссия пророка не по плечу никому

    • «Своим искусством он преодолевал зло – мировое зло. Он не зря говорил, что символы зла – это Освенцим, Хиросима и Колыма... И думал только о том, чтобы оставить свою зарубку – как в лесу делают зарубки, чтобы не заблудиться. На память о том, что при определенных условиях человек может абсолютно отречься от добра и превратиться в безропотного, бессловесного… подопытного кролика. На память всему человечеству».


    • Валерий Есипов, Процесс умолчания (ноябрь 2015)

    • Московское издательство «ЭКСМО» выпустило «Колымские рассказы» Варлама Шаламова в своей серии «Запрещённые книги». Предисловие к этому изданию в виде краткого очерка истории публикации «Колымских рассказов» написал Валерий Есипов. К сожалению, авторский текст предисловия подвергся значительной редакторской переработке, в результате чего были выхолощены важные историко-литературные подробности о причинах долгого замалчивания главного произведения Шаламова как в СССР, так и на Западе. По просьбе В.В. Есипова мы публикуем оригинал его предисловия.


    • Валерий Есипов, Кто же эти «суки»? (2016)

    • «“Славянская клятва” — одно из самых известных стихотворений позднего периода творчества Шаламова. Но оно является, на наш взгляд, и одним из наиболее сложных, неразгаданных его произведений, давая много поводов усомниться в правомерности распространенных однозначных трактовок».