Варлам Шаламов

Тематический каталог

Достоверность рассказов Шаламова

  • События
  • Сочинения В. Шаламова
  • Исследования


    • Елена Михайлик, Незаконная комета. Варлам Шаламов: опыт медленного чтения (2018)

    • Сборник статей о поэтике «новой прозы» Варлама Шаламова, о том, как организованы и из чего состоят «Колымские рассказы», почему они оказывают на читателей такое мощное воздействие, почему это воздействие не опознается аудиторией как художественное — и почему при этом даже два с половиной поколения спустя эта замечательная русская проза по-прежнему большей частью располагается в «зоне невидимости» породившей ее культуры. Книга может быть интересна всем интересующимся русской литературой, в частности русским модернизмом, а также историей превращения концентрированного экстремального опыта в концентрированный экстремальный текст.


    • Елена Михайлик, Время «Колымских рассказов». 1939 — год, которого нет (2015)

    • В статье предпринята попытка проанализировать характер обращения со временем в «Колымских рассказах» Варлама Шаламова, в частности, расследуется «казус 1939 года». 1939 год, время действия многих ключевых рассказов, крайне важный внутри КР событийно, непосредственно как дата практически отсутствует в тексте. Эта проблема, на наш взгляд, является частью более сложной проблемы КР. Шаламов изображает время вообще и историческое время в частности как биосоциальную категорию. Способность воспринимать время и соотноситься с ним в КР прямо зависит от социального положения персонажа и его физического состояния. Чтобы эта социальная несоотнесенность со временем и историей попадала в поле зрения читателя, в том же поле зрения с неизбежностью должны присутствовать сами время и история — как объекты отторжения. Одним из таких объектов, одновременно присутствующих и отсутствующих, и стал 1939 год — как мы полагаем, «эталонный» лагерный год по Шаламову.


    • Валерий Есипов, Шаламов (август 2012)

    • «Главное в биографической книге — историческая точность. К этому и стремился автор, понимая, что трагизм жизненной и литературной судьбы выдающегося русского писателя Варлама Тихоновича Шаламова может быть по-настоящему осознан лишь в контексте времени. Весь путь Шала­мова был “сплетён”, как он писал, “с историей нашей”. Это и дореволюци­онная российская культура, и революция, и 1920-е годы, в которые писатель сложился как личность, и сталинская эпоха, повергшая его в преисподнюю Колымы, и все последующие годы, когда судьба тоже не была благосклонна к нему. Как же удалось Шаламову выдержать тяжелые испытания и выра­зить себя со столь мощной и величественной художественной силой, по­трясшей миллионы людей во всем мире? Книга может дать лишь часть от­ветов на эти вопросы — обо всем остальном должен подумать читатель, опираясь на многие новые или малоизвестные факты биографии писателя».


    • Валерий Есипов, Кто он, майор Пугачев? (2007)

    • «Сегодня очевидно, что эпоха холодной войны, в силу своей огромной политизированности, рождала во многом одностороннее восприятие потаенной русской литературы ХХ в., особенно лагерной, которая рассматривалась главным образом как документальное свидетельство, а не явление искусства. В связи с этим очевидно и другое: именно лагерная проблема в СССР, точнее, политическое манипулирование ею - стало одним из тех рычагов, которые перевернули мир…»


    • Мирей Берютти, Варлам Шаламов: литература как документ (2007)

    • «У Шаламова из сборника в сборник наблюдается повторение одних и тех же мотивов. Каждый эпизод повторяется несколько раз с небольшими изменениями. Такие повторы создают ситуации двойничества, а следовательно потаенный уровень повествования, на котором, в результате исчезновения двойника возникает документ о собственной смерти».


    • Леона Токер, Иллюзия и дейстительность в рассказах Варлама Шаламова (декабрь 2009)

    • «Благодаря соседству в “Колымских рассказах” чистого вымысла с чистым фактографическим материалом, читетелю Шаламова может быть не ясен жанр повествования, который не терпит выраженных структурных отметок вымысла, и в то же время не содержит достаточного количества известных читателю ориентиров (дат, названий мест, указаний на идентифицируемых людей), чтобы быть прочитанным как совершенно соответствующий реальности. Когда природа взаимосвязи текст-читатель является настолько неясной, читателя призывают к принятию рассказов как фактического свидетельства, а также к применению к ним такого анализа, который обычно используется при восприятии вымысла».


    • Леона Токер, Доказательства и сомнения. На материале произведений Шаламова «Как это началось» и «Почерк» (декабрь 2009)

    • «Таким образом, подводит итог Леона Токер, повторяя сказанное в начале статьи, некоторые воспоминания достовернее выглядят в виде литературного произведения, чем в виде автобиографии – и не только потому что сам пережитый опыт настолько непостижим, что не укладывается ни в какие концепции и может быть выражен лишь художественными средствами. Если художественная обработка и вызовет сомнения в прагматической функции повествования как свидетельства, она, напротив, снимает подозрения морального характера, которые может вызвать описанное в произведении».


    • Натаниэль Голден, «Колымские рассказы» Варлама Шаламова: формалистский анализ (декабрь 2009)

    • «В 1970 году группа британских славистов решила возродить применявшиеся ранее методы формализма, избрав для своего структурного анализа малые литературные формы. В частности, эффективность данного подхода показала работа Л. М. О'Тула, предметом изучения которой явился “Студент” Чехова. Свою методику О'Тул описал в труде “Строение, слог и прочтение русского рассказа” – именно на эту работу опирается в своем анализе Натаниэль Голден. Следует отметить, что, в отличие от ранних формалистов, исследователь “Колымских рассказов” как раз пытается показать тесную взаимосвязь между самими рассказами и той средой, в которой они возникли».


    • Валерий Есипов, Шаламов и Солженицын: один на один в историческом пространстве (2007)

    • «Все это легло на благодатную почву традиционного русского (впрочем, не только русского) легковерия, в данном случае в наибольшей степени проявленного гуманитарной, воспитанной скорее на филологическом, нежели на историческом знании, интеллигенцией. (Как я полагаю, явление Солженицына во многом связано с известным российским историческим феноменом самозванства)» .


    • Александр Бирюков, Побег двенадцати каторжников (2004)

    • «На этот раз предметом рассмотрения станет один из самых известных рассказов «колымского летописца» (а именно так Шаламова представляют не только читатели, но и многие исследователи) — “Последний бой майора Пугачева”. Рассказ заметно выделяется из всего написанного Шаламовым — прежде всего, характерами и действиями его героев. Это не униженные и обездоленные страдальцы — борцы, бывшие бойцы и командиры Красной Армии, предпринявшие дерзкую, рисуемую как героическая попытку побега из колымского лагеря».


    • Валерий Есипов, Об историзме «Колымских рассказов» (2012)

    • «Разумеется, современная «архивная революция», данные которой приняты ныне в научных кругах как России, так и Запада, ни в коей мере не изменяет выводов о деспотическо-репрессивном характере сталинского режима, как и о личной причастности Сталина к чудовищным преступлениям ХХ века. Новые данные лишь оттеняют тенденциозность методов советологии и ее доморощенных апологетов, опиравшихся в информационной войне против советского строя на магию больших цифр (ярко демонстрируя при этом огромную роль манипулирования «лагерной темой» в разрушении сознания как советского общества, так и мирового сообщества). Сегодня можно утверждать, что наиболее популярные историко-публицистические работы 1970–1980-х гг. не выдержали испытания временем. Это, однако, ни в коей мере не относится к “Колымским рассказам” Шаламова. Они сохраняют и будут сохранять свою историческую достоверность вне зависимости от каких-либо новых архивных данных и меняющихся идеологических парадигм — благодаря своему уникальному художественному методу, изначальной установке на слияние правды искусства и правды документа».


    • Валерий Есипов, Комментарий к «Колымским рассказам» (2013)

    • «Важную роль играет сопоставление рассказов Шаламова с его очерками, записными книжками, перепиской, воспоминаниями, а также с мемуарами других бывших лагерников. Использован ряд новейших источников по истории сталинских репрессий. Особое значение для подтверждения реальности героев целого ряда рассказов имеет обнаруженный недавно этапный список заключенных Бутырской тюрьмы, следовавших в июле 1937 г. в эшелоне Москва — Владивосток. Сведения о некоторых персонажах имеются также в мартирологе “Список реабилитированных лиц, смертные приговоры в отношении которых приведены в исполнение на территории Магаданской области”и в сводном мартирологе “Жертвы политического террора в СССР”. К сожалению, дальнейшие возможности в плане исторической идентификации тех или иных персонажей и фактов “Колымских рассказов” на данный момент ограничены, но и приводимый материал достаточно важен для понимания особенностей творческого метода Шаламова ».


    • Елена Михайлик, Не отражается и не отбрасывает тени: «закрытое» общество и лагерная литература (2009)

    • «Создается впечатление, что основная аудитория лагерной литературы не желает не только полемизировать, но и вообще сталкиваться со сколь угодно косвенно выраженным утверждением, что общество, частью которого она является, выпало из истории и растеряло остатки социальных связей, а сама она нуждается в этической и социальной эволюции».


    • Елена Михайлик, Кот, бегущий между Солженицыным и Шаламовым (2002)

    • «Там, где Солженицын выстраивает батарею значений, Шаламов демонстрирует, что значения тоже не выживают. Разъедающий опыт Колымы транслируется не в упорядоченную информацию, а в переизбыток неупорядоченной. Шаламов пытается заставить читательский текст — личную культурную память читателя — взаимодействовать не с текстом рассказа, а с текстом лагеря».


    • Елена Михайлик, Незамеченная революция (2009)

    • «Когда Варлам Шаламов решил написать цикл рассказов о Колыме, он параллельно начал формулировать положения теории, описывающей природу этих рассказов. Один из таких документов назывался “Манифест о новой прозе”. Шаламов собирался сводить счеты не только с историей и антропологией – но и с литературой. Избранный же термин – “новая проза” – принадлежал не концу 1950-х, когда он был создан, а совсем другому времени, когда все, от литературы до быта, было, по выражению того же Шаламова, “огромной проигранной битвой за действительное обновление жизни”».


    • Арсений Рогинский, От свидетельства к литературе

    • «Думаю, что в сегодняшней общественной дискуссии о преступлениях прошлого, которую упомянул Теодор Шанин в начале нашей конференции, шаламовская проза занимает очень важное место. Многие историки – неслучайно их голос так мал, слаб и хил в этой дискуссии – предоставили нам множество фактов и какие-то свои частные интерпретации того страшного, античеловеческого мира преступления. Но никто из них не смог воссоздать картину этого мира. Но ее — эту картину, вот этот образ, создал один человек – Варлам Тихонович Шаламов».


    • Любовь Юргенсон, Воскрешение двойника (2017)

    • «Кипреев – дитя шаламовского “Кипрея” – носящий фамилию родителя, отделяется от своего прототипа, обретая литературную родословную, укореняясь в системе образов Шаламова и превращаясь в знак его поэтического языка, благодаря которому увязываются два перформатива: фиксация исторической памяти и завоевание собственного пространства в литературном процессе. Неудивительно, что отношения с реальным Демидовом – который к тому же является автором своих собственных “Колымских рассказов”, чуждых Шаламову по духу – осложняются в результате несоответствия литературного персонажа своему прототипу. Может быть, мифологизация образа Демидова является ответом на вопрос, непосредственно следующий у Шаламова в записной книжке за записью о Жанне д'Арк: “«Гомерова болезнь»” – это что такое? Приснилось во сне”».


    • Михаил Рубинов, Виктор Шмыров, Вишлаг эпохи В.Т. Шаламова (2013)

    • В.Т. Шаламов за неполных три года своего пребывания в Вишлаге проделал большой и в прямом, и в переносном смысле, путь: «лагерный работяга», табельщик на строительстве Вишерского ЦБК (весна – осень 1929 г.) – десятник, потом начальник отдела труда 2-го лаготделения «Ленва» (осень 1929 – лето 1930 гг.) – инспектор по контролю использования рабсилы УРО Вишлага (лето 1930 – весна 1931 гг.) – инспектор УРО по Северному лесозаготовительному району (весна – лето 1931 г.) – условно-досрочно освобожденный инспектор бюро экономики труда на ТЭЦ Березниковского химкомбината (лето – зима 1931 г.); дважды был под следствием, неоднократно наказывался, много ездил и много видел. Свои впечатления от первого заключения изложил спустя 30 – 40 лет сначала короткими сюжетами в «Колымских рассказах», потом в антиромане «Вишера».


    • Яков Клоц, Варлам Шаламов между тамиздатом и Союзом советских писателей (1966—1978) (2016)

    • «Если во второй половине 1960-х восприятие “Колымских рассказов” агентами литературного истеблишмента в России и в эмиграции подчинялось законам центральной симметрии, то начиная с 1970-х, с приездом на Запад “третьей волны”, эта динамика стала напоминать, скорее, закон сообщающихся сосудов».


    • Леона Токер, Литература и документ: опыт взаимопрочтения (2013)

    • «Несостоятельность изучения истории ГУЛАГа только на основе “объективных” документов, без привлечения «субъективной» перспективы жертв, связана и с традицией отчетности в советской системе: с некоторыми исключениями (например, в докладах инспекций), данные подгонялись к директивам сверху и к различным нуждам, практическим и политическим, снизу». Лагерная литература много говорит нам о том, какими способами изготовлялась документация. Но и осмыслению лагерной литературы может значительно содействовать — иногда неожиданным образом — архивный документ».


    • Любовь Юргенсон, «Колымские рассказы» в свете современных дискуссий об эстетических аспектах свидетельских документов (2013)

    • «Изучение шаламовских текстов в свете современных исследований и дискуссий может оказаться важным фактором, влияющим на сближение между историей и литературоведением — сближение, в котором заинтересованы обе дисциплины. При этом одной из главных задач на сегодняшний день мне представляется пересмотр классической схемы, сложившейся у западного исследователя, о выстраивании исторической памяти, о взаимоотношениях между свидетелем и историком. В случае ГУЛАГа встречи между этими двумя инстанциями, собственно, не состоялось, как не состоялось ее и между юристами и свидетелями. Поэтому тексты свидетелей вобрали в себя и юридическую функцию, их роль — не только рассказать, что было, но и доказать, что это было. В отсутствие судей свидетели ГУЛАГа сами берут на себя ответственность за выявление исторической правды, присягают — на своем собственном тексте».


    • Рикардо Сан-Висенте, Чудо Шаламова (2018)

    • «Шаламов, как и некоторые современные писатели, превращает лично пережитую им разбитую вдребезги реальность в настоящую мозаику из рассказов, которые предстают перед нами, словно экспонаты музея насилия, в виде самых разных документов: заметок, зарисовок, кратких набросков, которые можно назвать уникальной и во многом универсальной философско-художественной антропологией».


    • Сергей Соловьёв, «Надеть намордник на эпоху…» Варлам Шаламов как биограф (2017)

    • «Обращает на себя особая интонация “Раскольникова” и “Золотой медали”, которую можно назвать агиографической. Но эта интонация встречается у Шаламова не только в “Золотой медали” и “Раскольникове”, но и в некоторых рассказах колымских циклов: “Последний бой майора Пугачева”, “Житие инженера Кипреева”, в последнем случае автор сообщает читателю о жанре текста в самом названии, что для Шаламова — редкий случай. <...> Этот ряд, в котором находятся “Раскольников” и “Золотая медаль”, обозначает роль этих и других “агиографических” рассказов в творчестве Шаламова. Именно в них писатель сообщает нам свою “положительную программу”, нравственный образец в наиболее сконцентрированном виде. Принципы этики Шаламова разбросаны по многим его текстам, но именно в этих “житиях” героев, “живых Будд” они предстают перед читателем отчетливо и цельно».


    • Марк Головизнин, Медицина в жизни и творчестве Варлама Шаламова (2017)

    • «Биография Варлама Шаламова среди писателей-медиков занимает особое место. Немало его знаменитых собратьев по перу начинали свой путь как врачи, становясь писателями уже в зрелом возрасте, накопив достаточный жизненный и профессиональный опыт. Шаламов с молодых лет увлекался литературным творчеством, не соприкасаясь с медициной до колымского периода своей жизни. Медиком он стал волей судьбы в ГУЛАГе, где, по его собственному свидетельству, фельдшерские курсы давали шанс спастись от работы на рудниках, а, следовательно — от смерти».


    • Ирина Некрасова, Рецепция личности Варлама Шаламова в художественных текстах (2017)

    • «Личность Варлама Тихоновича Шаламова еще при его жизни стала для многих людей олицетворением честности и стойкости, пронесенных сквозь годы страданий. Его редкостное литературное дарование, отмеченное ещё первыми читателями самиздатских “Колымских рассказов”, а также сборников и подборок стихов, создавало впечатление необычайной цельности и прямоты его характера и особенной философии. В то же время современники не могли не отмечать, что многолетняя лагерная жизнь оставила глубокий отпечаток на личности и на мироощущении Шаламова…»


    • Ирина Галкова, Родион Васьков — герой прозы Варлама Шаламова (2017)

    • «Васьков весьма активным образом участвовал в созидании лагерной действительности, но о подлинном смысле ее вряд ли когда-нибудь задумывался. Его усилия в основе своей столь же бездумны, как и стрельба на лавочке вишерского сада. Действительность оказалась куда более чудовищной, чем он мог ее помыслить, и куда более могущественной. Личные качества Васькова не имели к ней отношения, и он в ней вовсе не был хозяином: он ей принадлежал, и принадлежал в несравненно большей мере, чем заключенный Шаламов. Присвоение магаданской тюрьме имени Васькова было данью его должности, а не фиксацией памяти о нем как о человеке».


    • Валерий Есипов, Послесловие к публикации неизвестных глав «Вишерского антиромана», или Приглашение к заочному семинару

    • «Знакомство с любыми новыми, не печатавшимися прежде произведениями В.Т. Шаламова вызывает повышенный интерес не только у читателей, но и у исследователей. В этом смысле публикация неизвестных глав “Вишерского антромана” дает необычайно богатую пищу для размышлений — и о самом тексте, раскрывающем важные эпизоды биографии Шаламова, связанные с его первым лагерным сроком, и о художественном своеобразии жанра “антиромана”, и о перипетиях авторского замысла, и о причинах его недовоплощения (произведение, как известно, осталось незаконченным)».


    • Валерий Есипов, Как включить дифференциатор?

    • «Мне не хотелось, чтобы мой материал был слишком пространным (хотя судьба И.Г. Филиппова сама по себе заслуживает целого исследования), и я мог бы ограничиться лишь репликой по случаю конкретных сетевых публикаций — о них чуть ниже — если бы за ними не стояла знакомая уже тенденция, которой не раз приходилось касаться. Суть этой тенденции — спекуляция, политическое манипулирование именем Шаламова, недобросовестное обращение со сложным трагическим материалом его произведений, злопыхательство по отношению к некоторым его героям, перерастающее подчас в циничную издевку и над самим писателем. Все это замешено, как минимум, на историческом верхоглядстве, на некритическом отношении к источникам, которые, как выясняется, нередко бывают неточными или фальсифицированными».


    • Чеслав Горбачевский, Смещение человеческих масштабов: «фашист» в «Kолымских рассказах» (2017)

    • «Запроволочные законы и порядки изменили словарное и “контекстуальное” значение слова “фашист” в колымской повседневности. По сути, кличка “фашист”, утратив первоначальный смысл, превратилась в универсальный ярлык ненависти к другому, а в этом уже нет никакого парадокса – лишь характерный отголосок времени».


    • Чеслав Горбачевский, Блатная романтика, поэтика памяти и документальная художественность (рассказ В. Шаламова «На представку») (2020)

    • «Едва ли возникнут сомнения в том, что существенную роль в изменении взгляда на ценность жизни как оставшегося в живых персонажа рассказа В. Шаламова “На представку”, так и многих других действующих лиц произведений писателя сыграли именно уголовники-рецидивисты, к которым вполне относимы слова очерков “Из Сибири” А. Чехова: “<…> На этом свете они уже не люди, а звери <…>”. При этом заметим, что В. Шаламов зверей считал существами гораздо более гуманными, чем представители блатного мира».


    • Ирина Некрасова, Теоретическое наследие Варлама Шаламова и его поэзия: опыт литературоведческого интегрирования (2017)

    • «Художественный мир Варлама Шаламова парадоксален. Это аксиома. Уникальность его лирики, на наш взгляд, — это простота в невозможном и невозможное в простоте. Мы знаем, что художник бывал подчас противоречив, не всегда последователен в своих высказываниях, что сложности его мировосприятия и отношения к людям — трагические последствия его судьбы. Но в своем художественном творчестве — и прозаическом, и лирическом, а также в приоритетах, которые он определял себе как теоретик, как стиховед, Шаламов предельно последователен и точен».


    • Чеслав Горбачевский, Тема холода и мороза как квинтэссенция колымского текста (рассказ В. Шаламова «Плотники») (2020)

    • «Лейтмотивная тема рассказа В. Шаламова “Плотники” (1954) — убийственное действие на арестантов колымского мороза. В экспозиции сюжета детально описываются погружённые в густой белый туман различные постройки на территории лагеря — столовая, больница, вахта. Вслед за этим повествователь переходит к описанию экстремального северного мороза, пробуждающего в обитателе лагеря при прочих сопутствующих обстоятельствах (голоде, побоях, отсутствии нормального сна и т. п.) нечеловеческие, животные инстинкты, усиливающиеся тяжёлой физической работой, на которую гнали».


    • Фабиан Хеффермель, Проблема нерукотворности и мнемотехники ГУЛАГа (2015)

    • «Учитывая нигилизм Шаламова, который здесь плавно переходит в анархизм (“...я буду только опровергателем”), рассмотрим его рассказ “Перчатка” как отрицание или даже искажение и извращение социологического авторитета и сотериологического смысла нерукотворной иконы. Иконе как таковой Шаламов в рассказе не уделяет ни одного слова. Поэтому мы в данной статье не столько рассматриваем нерукотворную икону, сколько сравниваем/сопоставляем разные формы принципа нерукотворности, такие как отпечаток, фотография, зеркало. Исследуя письменные работы таких разных мыслителей, как Иоанн Дамаскин, Симон Ушаков, Павел Флоренский и Варлам Шаламов, мы проанализируем, как этот принцип у них воплощается и к каким приводит последствиям. В нашей статье нерукотворность понимается как концептуальная технология памяти, которая в нескольких случаях диалектически взаимодействует с принципом нетронутости».


    • Ксения Филимонова, Эпизод из истории лагерной литературы: неизвестная рецензия Варлама Шаламова (2020)

    • «Чигарин и Шаламов не были знакомы, но их связывает и сам лагерный опыт (хотя Чигарин не был на Колыме, а находился в “легком”, по мнению Шаламова, лагере), и совпадающее восприятие жизни заключенных. Сопоставляя рассуждения Шаламова в рецензии на повесть “Всюду жизнь” с “Колымскими рассказами”, можно обнаружить одинаковые сюжеты и наблюдения, схожие оценки лагерной действительности и ситуаций, в которых оказываются герои повести Чигарина и рассказов Шаламова».


    • Елена Асафьева, Елена Болдырева, Литература «ран и шрамов»: Чжан Сяньлян – «китайский Шаламов»

    • «…и В. Шаламов, и Чжан Сяньлян были одновременно и прозаиками, и поэтами. Их сближают не только общие мотивы творчества, но и то, что на первый план тот и другой в прозе и стихах помещали внутренний мир человека, его переживания. Отсюда перволичное повествование в большинстве рассказов и повестей того и другого писателя. Чжан Сяньлян на первое место в творчестве ставит человека, его судьбу и чувства, что проявляется в глубоком психологизме его произведений, то же можно сказать и о В. Шаламове. Как и В. Шаламов, Чжан Сяньлян в своем творчестве “в основном рассказывает о себе”, о своем опыте. Тот и другой изображали “реалистичного, противоречивого, типичного человека” в нечеловеческих условиях. В “Колымских рассказах” и ряде произведений Чжан Сяньляна показан “низкий моральный дух интеллектуалов”. Именно поэтому при сопоставлении произведений Чжан Сяньляна и В. Шаламова обнаруживается множество значимых для художественного мира писателей мотивных перекличек».


    • Чеслав Горбачевский, Продуктовое послание как пространственный медиатор между лагерем и домом («Посылка» В. Шаламова и «Саночки» Г. Жжёнова) (2020)

    • «Не случайно звук ломающейся посылочной фанеры сравнивается со звуком ломающихся колымских деревьев. Такое сравнение маркирует два разнополярных модуса человеческой жизни — жизнь на воле (присланная издалека, с материка посылка) и жизнь в заключении (колымские деревья). Видимое противоречие между двумя сторонами тюремной решётки явственно ощущается и в таком обстоятельстве: пришедший получать посылку зэка замечает за барьером людей с чистыми руками в чересчур аккуратной военной форме. Приём контраста направляет внимание на непреодолимые полюса двух миров: бесправных заключённых и стоящих над ними начальников различных мастей — вершителей их судеб».


    • Ирина Сиземская, Голос совести в художественном творчестве В.Т. Шаламова (2017)

    • «Говоря о настоящей поэзии, Шаламов называл поэта совестью времени. Поэт чувствует и знает, что он необходим времени, что он не просто его свидетель, а соучастник в творении человеческого бытия, видящий в этом свой долг перед человечеством. Для него поэзия — это итог длительного духовного напряжения, она подобна огню, который высекается при встрече с самыми крепкими, самыми глубинными породами. Такая поэзия, имея безусловное этическое, не говоря уже о философском, основание не даёт душе “завязнуть в тёмных углах жизни”, она подобна палке слепого, которой он ощупывает мир. Поэтическая лирика Шаламова полностью соответствует этим критериям».


    • Францишек Апанович, «Воспоминания (о Колыме)» и «Колымские рассказы»: к вопросу о принципах художественного сообщения (2017)

    • «Именно как писатель и человек, испытавший на своем собственном опыте “процесс распада физического наряду с распадом духовным”, автор ставит множество вопросов, которые сводятся к одному: как это описать, указывая на непреодолимое противоречие, своеобразную апорию: “Как вернуть себя в это состояние и каким языком это рассказать? Обогащение языка — это обеднение рассказа в смысле фактичности, правдивости”. Но, несмотря на все трудности, он хочет взять на себя это невозможное для выполнения задание и погрузиться в своих воспоминаниях в тот мир: “Но мне все же хотелось бы, чтобы правда эта была правдой двадцатилетней давности, а не правдой моего сегодняшнего мироощущения”».


    • Людмила Старикова, Литературные идеалы и абсурд реальности как проверка духовных основ человека в рассказе В.Т. Шаламова «Боль»

    • «Литература намного уже реальности, но реальность часто воспроизводит готовые культурные тексты и схемы, и это делает ее еще абсурднее и трагичнее. В этом смысле нарратив рассказа постоянно как бы опрокидывается в существующие литературные схемы и штампы. Колыма описывается как подземное царство, “откуда не возвращался никто”. Новые этапы будущих мертвецов выстраиваются непрерывным потоком перед входом в ад. Сюжет уже предваряется отсылкой к Данте, к истории инквизиции, все события объяснены абсурдом искривленной системы лагерного ада…»


    • Елена Михайлик, Варлам Шаламов: Призраки сюжета (февраль 2022)

    • В статье автор пытается реконструировать один из способов работы Варлама Шаламова с контекстом культуры. В частности, автор стремится показать, как Шаламов использует расходящиеся пласты этого контекста, чтобы генерировать в пределах рассказа альтернативные сюжеты (выбор между ними диктуется культурным багажом читателя). В пределах цикла тот же прием порождает некий лейтмотив распада культуры как личной и коллективной памяти.


    • Сергей Соловьёв, Варлам Шаламов и противоречия советской индустриализации (2023)

    • На первый взгляд, позиция Шаламова относительно индустриализации кажется очевидной. Он был участником строительства предприятий в первую пятилетку как заключенный Вишерских лагерей, он добывал золото для индустриализации во время своего заключения на Колыме и оставил пронзительное свидетельство использования рабского труда для освоения Севера. Но и до Колымы, и после нее Шаламов оставался поклонником достижений науки, сторонником преобразования природы, этот факт сказался и на разработке им своего литературного метода. Анализ взглядов Шаламова на советскую индустриализацию позволит лучше понять этот противоречивый период советской эпохи с его достижениями и провалами.


    • Антон Антипов, Образ лагерного мира в «Колымских» циклах В.Т. Шаламова (2014)

    • «В современном шаламоведении a priori принимается тот факт, что “Колымские рассказы” являлись для их создателя способом “сохранить живую душу”. Однако зачастую эта жизнесозидающая цель наполняется только эмоционально-биографическим смыслом. В действительности, и выбор Шаламовым “новеллы” как жанра, так как новелла избирает аномальный фрагмент бытия и на его основе создает общую схему состояния мира и человека”, и цикла как способа выстраивания, складывания “осколков”, — все это сознательный художественный выбор писателя».


    • Сергей Соловьёв, Шаламов и его святой (2023)

    • Именам Варлама Шаламова и Георгия Демидова предначертано стоять рядом. Не только потому, что они были друзьями на Колыме – насколько вообще может быть употребимо это слово в колымских условиях – но и потому, что именно Шаламов открыл Демидову дорогу в литературу. Несмотря на их спор в письмах и разрыв, о котором пойдет речь ниже.


    • Александр Большев, Ситуация коммуникативного кризиса в колымской прозе В. Шаламова (к проблеме рассказывания о трансцендентном) (2016)

    • Статья посвящена проблеме коммуникации в колымской прозе Варлама Шаламова. Главное внимание уделено тем случаям, когда коммуникативный сбой обусловлен соприкосновением шаламовских героев со сверхчеловеческим трансцендентным опытом, который не подлежит вербализации и коммуникации.

  • Воспоминания


    • Юрий Апенченко, Валерий Есипов, Урок литературы от Шаламова в 1954 году

    • Много повидавший на своем веку, объездивший всю страну как спецкор «Правды», журналов «Советский Союз» и «Знамя», Ю.С. Апенченко до недавнего времени преподавал мастерство очерка и публицистики в Литературном институте им. Горького. Никак не верилось, что Юрий Сергеевич, неизменно бодрый и оптимистичный в свои 80 лет, может так быстро уйти из жизни, но, увы, это случилось в январе нынешнего, 2017 года. В связи с этой неожиданной кончиной пришлось о многом пожалеть. Прежде всего о том, что так и не удалось уговорить его написать свой (может быть, важнейший в жизни!) очерк-воспоминание о Шаламове, со всеми подробностями, которые он, как сам говорил, прекрасно помнил.


    • Юлия Кантор, «Спасти Человека». По следам документально-выставочного проекта

    • «Доктор Пантюхов, 22-летним выпускником медвуза попавший в жернова репрессивной машины и проведший в лагерях полтора десятка лет, смог сохранить в самом себе Человека и Врача, не “раствориться” в ГУЛАГовской реальности, став прототипом главного героя нескольких “Колымских рассказов” Шаламова, где фигурирует под своим именем. Именно благодаря Пантюхову, умиравший на Колыме от истощения и непосильного труда “зэк-доходяга”, впоследствии ставший “летописцем ГУЛАГа”, Шаламов выжил и даже получил профессию фельдшера».


    • Урок литературы от Шаламова в 1954 году

    • Много повидавший на своем веку, объездивший всю страну как спецкор «Правды», журналов «Советский Союз» и «Знамя», Ю.С. Апенченко до недавнего времени преподавал мастерство очерка и публицистики в Литературном институте им. Горького. Никак не верилось, что Юрий Сергеевич, неизменно бодрый и оптимистичный в свои 80 лет, может так быстро уйти из жизни, но, увы, это случилось в январе нынешнего, 2017 года. В связи с этой неожиданной кончиной пришлось о многом пожалеть. Прежде всего о том, что так и не удалось уговорить его написать свой (может быть, важнейший в жизни!) очерк-воспоминание о Шаламове, со всеми подробностями, которые он, как сам говорил, прекрасно помнил.
  • Критика


    • Константин Павлов-Пинус, 110 лет В.Т. Шаламову. По следам впечатлений от конференции

    • С 15-го по 18-е июня в Москве, а затем и в Вологде, на родине В.Т.Шаламова, в контексте цикла обсуждений «Проблемы российского самосознания», в режиме повышенной эмоциональности и горячих споров, проходила конференция, нацеленная на осмысление места и значимости В.Шаламова в русской культуре, в мировой истории...


    • Ирина Галкова, Сергей Медведев, Сергей Соловьёв, «Колымский пророк. Варлам Шаламов как свидетель ада». Беседа в программе «Археология» на «Радио Свобода» (18 мая 2016)

    • «Шаламовская литературная задача, с моей точки зрения, его подвиг в мировой литературе заключается в том, что он действительно стирает грань между документом и художественным вымыслом, делая это не путем изложения того, что было на самом деле, а путем погружения человека в состояние, в котором тот способен воспринять опыт, иначе никак не передающийся. Как можно передать опыт умирающего от голода или доходящего от холода человека другому человеку, который никогда в подобной ситуации не был? Показать ему что-нибудь страшное — человек от этого отвернется или, наоборот, ужаснется, и не более того. Нужно в это погрузить, а для этого нужно выработать какую-то новую форму коммуникации с читателем. И эту форму Шаламов вырабатывает».


    • Роман Сенчин, Необходимое наследие Шаламова (17 июня 2017)

    • 18 июня исполняется 110 лет со дня рождения Варлама Шаламова. С одной стороны, дата из другой, прошедшей эпохи — больше века минуло. И Шаламова можно зачислить в прошлое. Но он не зачисляется.

  • Видео
    • Люба Юргенсон «Поэтика документа: Колыма в рассказах Шаламова»
      Лекция писателя, филолога и переводчика, профессора Любы Юргенсон состоялась 17 сентября 2015 года в Московском педагогическом государственном университете в рамках программы «Мемориала» и сайта Shalamov.ru «Правда, явившаяся в искусство».
    • Лекция Валерия Есипова в Литературном институте
      В рамках программы  круглого стола «Правда, явившаяся в искусство», организованного «Мемориалом» и сайтом Shalamov.ru, в сентябре 2015 года в ряде  вузов Москвы прошли открытые лекции  ведущих российских и зарубежных исследователей Шаламова.