Литературоведение

• 
  Татьяна Левченко Герои очерка В. Шаламова «Александр Константинович Воронский» и их судьбы в материалах архива литературного критика Ф. Левина (декабрь 2023)

• В статье подробно анализируются такие памятные тексты XX века, ставшие одновременно историческими свидетельствами, как очерк В. Шаламова «Александр Константинович Воронский» и книга самого Воронского «За живой и мертвой водой» (1970). Одним из тех, благодаря кому состоялось это издание, был литературный критик Ф. Левин. В статье Т. Левченко прослеживает судьбы как Воронского, Левина и Шаламова, так и близких им людей, попавших в мясорубку «большого террора» 1930-х годов и на долгое время вычеркнутых из истории советской литературы.

• 
  Людмила Егорова «Шерри-бренди» В. Шаламова: редакции первых зарубежных изданий (декабрь 2023)

• В статье, посвященной истории издания рассказа за рубежом, показана степень редакторского произвола Р. Гуля, впервые опубликовавшего «Шерри-бренди» в нью-йоркском «Новом журнале». М. Геллер при издании книги «Колымские рассказы» в Лондоне работал профессиональнее. Сопоставление редакций побуждает задуматься о работе над текстологией Шаламова

• 
  Дарья Кротова Вещественные метафоры в поэтическом сознании В. Шаламова и О. Мандельштама (декабрь 2023)

• Акмеистическая традиция принадлежит к числу важнейших аспектов художественной генеалогии Шаламова. В статье прослежена значимая линия творческого взаимодействия В. Шаламова с О. Мандельштамом, выявлены ключевые направления в интерпретации вещественной образности в творчестве обоих авторов. К исследованию привлекаются не только опубликованные тексты, но и материалы, хранящиеся в архиве Шаламова (РГАЛИ).

• 
  Ксения Филимонова Литература свидетельства между забвением и умолчанием (декабрь 2023)

• В 1950-е годы в русской и польской литературе происходили параллельные процессы, связанные с возникновением и развитием «лагерной» прозы. Официальная цензура в СССР и Польше, интересы политических групп в Европе значительно препятствовали тому, чтобы эта литература дошла до читателей и была им доступна в полной мере. Поэтому сами «лагерные» авторы констатировали низкий интерес к литературе такого рода. У литературы «после Колымы» были свои адресаты и своя цель — рассказать всему миру о том, что способен сделать человек с человеком.

• 
  Константин Тимашов «Я имел право написать об Аввакуме...» Письма В. Т. Шаламова В. И. Малышеву (август 2023)

• «Общение Варлама Тихоновича Шаламова и Владимира Ивановича Малышева, судя по сохранившимся документам, было непродолжительным и, вероятно, происходило исключительно в переписке. При реконструкции обстоятельств данного эпизода в жизни этих двух очень несхожих по судьбе и роду деятельности людей (один — ныне всемирно известный поэт и прозаик, другой — выдающийся исследователь и собиратель древнерусской литературы) мы располагаем четырьмя видами источников. Во-первых, сохранившаяся в личной библиотеке Малышева книга стихов Шаламова «Дорога и судьба» с дарственной надписью автора, в которой было напечатано в сокращении и с редакторскими изменениями стихотворение «Аввакум в Пустозерске». Во-вторых, машинопись с текстом этой, как называл ее автор, «маленькой поэмы» в авторской редакции, также с дарственной надписью автора. Книга и машинопись хранятся в мемориальном кабинете В. И. Малышева в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. В-третьих, два письма, отправленные Шаламовым Малышеву в августе 1967 года. Наконец, неизданная при жизни и, по-видимому, незавершенная статья Малышева «Протопоп Аввакум в творчестве советских поэтов»...»

• 
  Сергей Соловьёв Проблемы текстологии рассказа Варлама Шаламова «Шерри-бренди» (август 2023)

• В статье, предваряющей публикацию белового автографа рассказа В.Т. Шаламова «Шерри-бренди» с указанием отличий от других сохранившихся вариантов этого рассказа, ставится вопрос о необходимости текстологически выверенной научной публикации всех 5 циклов «Колымских рассказов». Это важно и для понимания поэтики рассказов В.Т. Шаламова, и для полного отражения авторской воли при публикации этого важнейшего литературного, а также и исторического источника. В статье показана краткая история публикации рассказа «Шерри-бренди», посвященного смерти О.Э. Мандельштама – важного для Шаламова поэта, единственного рассказа Шаламова, который был им прочитан публично.

• 
  Валерий Есипов Варлам Шаламов и Александр Гладков: несколько новых штрихов (март 2023)

• Взаимоотношения Варлама Тихоновича Шаламова с драматургом и сценаристом Александром Константиновичем Гладковым (1912–1976) вызывают повышенный интерес, так как публикация дневника Гладкова, осуществленная в последние годы, впервые открыла подлинный масштаб его феноменально многогранной и талантливой личности. Человек тонкого эстетического вкуса и взыскательности, АКГ (это инициальное именование применялось к нему еще современниками) оставил ценнейшие свидетельства о литературной и театральной жизни целой эпохи — 30–70-х годов ХХ столетия. Собственно, только благодаря АКГ и его дневнику мы имеем уникальные материалы о фактах жизни Шаламова середины 1960-х — начала 1970-х годов

• 
  Джун Сок Ким Ким Джун Сок (Республика Корея), Мотивы и культурные парадигмы в лагерной прозе В.Т. Шаламова (на примере сборника «Колымские рассказы») (январь 2023)

• Одними из первых русских произведений о жизни в ссылке являются «Житие протопопа Аввакума», написанное самим священником Аввакумом, и «Записки из мертвого дома» Ф. М. Достоевского. В рамках русского литературного процесса они остаются единичными явлениями своего жанра вплоть до второй половины XX века, когда формируется особая прослойка писателей — авторов лагерной прозы. 5 марта 1953 года со смертью И. В. Сталина завершился 16-летний период репрессий и террора, и в печати смогли появиться произведения В. Т. Шаламова, А. И. Солженицына, А. Д. Синявского, Е. С. Гинзбург, Ю. О. Домбровского, Г. Н. Владимова, А. В. Жигулина и др., которые впоследствии вошли в сокровищницу русской классики.

• 
  Валерий Есипов «На Западе сволочей больше, чем у нас…» (30 июня 2022)

• «В архиве В.Шаламова в РГАЛИ среди полуразборчивых рукописей начала 1970-х годов (писателя тогда одолевали болезни) встречаются записи поразительной глубины и прозорливости. Вот, например, его суждения об истории с романом Б. Пастернака “Доктор Живаго” — истории, казалось бы, всем известной, но в таком ракурсе, как у Шаламова, никем тогда, кажется, не рассматривавшейся...»

• 
  Сергей Соловьёв Шаламов — Воронский — Мандельштам: Литература как воля к сопротивлению (июнь 2022)

• «Сочетание трех имен, вынесенных в заглавие этой статьи, может вызвать недоумение. Александр Константинович Воронский — профессиональный революционер-большевик, литературный критик, редактор и писатель, расстрелянный как “троцкист” в 1937 году. Варлам Тихонович Шаламов — писатель, автор великих “Колымских рассказов”, который как «троцкист» провел 20 лет в сталинских лагерях и ссылках, из них почти 17 — на Колыме. Осип Эмильевич Мандельштам — великий поэт серебряного века, погибший в лагере под Владивостоком и только поэтому не попавший на Колыму. Кажется, что их объединяет только принадлежность к писательской профессии. А также тот факт, что все трое были жертвами массовых репрессий при сталинской диктатуре. Но это далеко не всё».

• 
  Елена Михайлик Варлам Шаламов: Призраки сюжета (февраль 2022)

• В статье автор пытается реконструировать один из способов работы Варлама Шаламова с контекстом культуры. В частности, автор стремится показать, как Шаламов использует расходящиеся пласты этого контекста, чтобы генерировать в пределах рассказа альтернативные сюжеты (выбор между ними диктуется культурным багажом читателя). В пределах цикла тот же прием порождает некий лейтмотив распада культуры как личной и коллективной памяти.

• 
  Франциска Тун-Хоэнштайн Краткий ответ В.В. Есипову (27 января 2022)

• «Прочитав комментарий Валерия Есипова к моей заметке об одной архивной находке в фонде Варлама Шаламова в РГАЛИ, я хочу высказать ему мою благодарность за указание на текст, который был опубликован на обложке французского издания “Колымских рассказов” 1969 года. На этот текст я не обратила внимания. Текстуальные совпадения между найденной мной рукописной записью Шаламова и французским текстом действительно поразительны».

• 
  Людмила Егорова «Колымские рассказы» В. Шаламова в переводах Дж. Глэда и Д. Рейфилда (2022)

• «На английском языке “Колымские рассказы” вышли позже, чем на немецком (под заглавием с опечаткой в фамилии автора — “Рассказы заключенного Шаланова”, 1967), на языке африкаанс (тоже 1967-й и аналогичная опечатка: это был перевод с немецкого), на французском. В Англии первые рассказы (“Почерк” и “Калигула”) перевел Мартин Дьюхерст для антологии самиздатской литературы “Russia’s Other Writers” (“Другие писатели России”) под редакцией Майкла Скэммелла. Широко англоязычному миру Шаламова представил американский русист Джон Глэд».

• 
  Арина Анкудинова «Ей обязан я стихами» (Роль матери в становлении поэтической натуры В. Шаламова) (сентябрь 2021)

• «Известно, что Надежда Александровна Шаламова (до замужества Воробьёва, 1869-1934) была коренной вологжанкой из чиновничьей семьи, выпускницей женской Мариинской гимназии и педагогических курсов. Выйдя замуж за будущего отца В.Т. Шаламова – недавнего семинариста Тихона Шаламова, верно сопровождала его всю жизнь, в том числе во время двенадцатилетней службы в православной миссии на Алеутских островах. Совсем недавно найдена единственная качественная фотография матери В.Т. Шаламова в её сравнительно молодом возрасте (в 1903 г. ей 34 года), еще до рождения младшего сына».

• 
  Дарья Грицаенко Варлам Шаламов — «лагерная» или «новая» проза? (сентябрь 2021)

• «Эстетика “новой прозы”, созданная Шаламовым как наиболее адекватная форма для описания лагерного опыта в художественной (не мемуарной!) литературе — это результат осмысления Шаламовым традиции русского авангарда через призму лагерного опыта. Вслед за русскими футуристами и формалистами, у которых писатель учился в 20-е годы, Шаламов резко отрицал всю гуманистическую традицию классической русской литературы и был убеждён, что она уходит в прошлое. Но не потому, что пора сбросить её с “парохода современности”, а потому, что опыт катастроф XX века беспрецедентен в истории человечества, и говорить о нём средствами классической литературы прошлых столетий для Шаламова не представлялось возможным — в этом случае форма неадекватна содержанию».

• 
  Анна Де Понти Шаламов и Данте: о двух реминисценциях в «Колымских тетрадях» (сентябрь 2021)

• «В богатом интертексте шаламовского творчества среди классиков мировой литературной традиции явственно звучит и голос Данте. Об этом свидетельствует уже целый ряд имеющихся филологических исследований, трактующих присутствие отсылок к дантовскому “Аду” у Шаламова как метафору для выражения ужаса колымского лагеря и как литературную модель для описания человеческого страдания и абсолютного зла, “предельного отсутствия бытия”, которым является Колыма».

• 
  Анастасия Подъякова Анализ стихотворения «Память скрыла столько зла…» и его перевода Р. Чандлером (сентябрь 2021)

• «Поэт сомневается в самой реальности — в существовании того, что было раньше обыденным: “…может, нет ни городов, ни садов зелёных…” Это ярко передает состояние лирического героя, оказавшегося среди “белого безмолвия” Дальнего Севера — на много лет оторванного от нормальной жизни, культуры и цивилизации. Для него нет более прежней жизни, он потерян и находится в поисках истины».

• 
  Наталья Туркина Сопоставительный анализ оригинала и перевода: «Прокуратор Иудеи» В. Шаламова и Дж. Глэда (сентябрь 2021)

• «Таким образом, сопоставляя данный рассказ и его английскую версию, мы видим, что у Джона Глэда — свои особенности перевода. Он восхищался творчеством Шаламова, отмечал, что ждал отклика от самого Варлама Тихоновича, но так и не получил. Разночтения в осуществленных Глэдом переводах понятны: чтобы углубиться в специфику его работы, необходимо опираться на оригинальный авторский текст».

• 
  Нина Нехорошева Рассказ «Графит» в переводах Дж. Глэда и Д. Рейфилда (сентябрь 2021)

• «Отмечу, что оба переводчика меняют порядок слов в предложении, делят одно большое предложение на 2–3 маленьких – для удобства читателя. Очевидно, что при этом нарушается тот внутренний музыкальный ритм прозы Шаламова, которому писатель, будучи поэтом, придавал большое значение. Если Глэд в свое время не был знаком с высказываниями Шаламова на эту тему, то Рейфилду должны были быть известны слова писателя, что его рассказы построены “на звуковой основе”. Думаю, что эта сторона переводов заслуживает специального исследования».

• 
  Екатерина Воскресенская Анализ стихотворения «Баратынский» и его перевода Р. Чандлером (сентябрь 2021)

• «При знакомстве с переводом стихотворения на английский язык Робертом Чандлером вопросы возникают с первой строчки. Можно ли считать равнозначным перевод “Робинзоновой походкой... Мы втроем нашли находку...” — “Three Robinson Crusoes” (три Робинзона Крузо)? На мой взгляд, смысл меняется кардинально. В оригинале передаётся душевное состояние каждого из трёх персонажей — безнадежная потерянность в попытке что-то найти. Ненавязчивое, легкое сравнение с Робинзоном Крузо даёт нам почувствовать общее, объединяющее трёх друзей душевное переживание. Чандлер довольно грубо и резко вводит трёх, будто клонированных, героев — Робинзонов Крузо».

• 
  Дарья Грицаенко, Ольга Ключарёва Дарья Грицаенко: «Нужна эмоциональная и интеллектуальная зрелость, чтобы понять Шаламова» (июнь 2021)

• «Шаламов отрицает традицию, потому что описывать беспрецедентный, ни с чем не сравнимый катастрофический опыт XX века традиционными способами невозможно — форма будет просто неадекватна содержанию. Он создаёт принципиально новый язык, нет ничего похожего на его прозу, и именно потому её так долго не воспринимали как искусство».

• 
  Дарья Кротова В. Шаламов и Н. Гумилев: к вопросу о поэтической генеалогии автора «Колымских тетрадей» (2021)

• «В своих очерках, мемуарных заметках и письмах Шаламов много размышляет об акмеизме как “жизненном учении”, об акмеистических закономерностях художественного мышления. В основе подобных заключений лежало скрупулезное исследование лирики Н. Гумилева, А. Ахматовой, О. Мандельштама (а также В. Нарбута и М. Зенкевича – их имена в мемуарном и эпистолярном наследии Шаламова тоже упоминаются, хотя и реже). Возможно ли говорить о каких-либо аспектах преемственности художественного мышления Шаламова по отношению к мэтру акмеизма Н. Гумилеву, о родстве их поэтических миров и в то же время о скрытой полемике Шаламова со столь высоко чтимым им мастером? Предлагаемая статья посвящена размышлению об этих вопросах».

• 
  Людмила Егорова, Валерий Есипов Варлам Шаламов и вологодские писатели (часть 2) (2021)

• «Шаламов, напомню, — художественное дитя 1920-х годов с их апологией “новых форм” в литературе. С другой стороны, он прошел Колыму, и это заставило его по-иному смотреть на многое, в том числе на задачи искусства. Стоит обратиться к переписке Шаламова с Б. Пастернаком 1953–1956 годов. Это настоящий кладезь для понимания философии Шаламова — как философии истории, так и философии искусства».

• 
  Валерий Есипов «Жизнь – штука серьезная, но бояться ее не надо» (2021)

• «Рассмотрение основных и неизвестных ранее глав “Вишерского антиромана”, а также других материалов, имеющих отношение к этому произведению (они занимают в общей сложности семь папок архива), показывает, что работа над этой книгой складывалась у Шаламова очень непросто. Надо напомнить, что в отличие от большинства писателей советского времени, имевших возможность нормально издавать и переиздавать свои книги, делая их редактирование и корректуру, он вынужден был держать большинство прозаических рукописей и машинописей в «столе», не имея возможности по-настоящему их перечитать и отредактировать, и со временем у него образовался целый «завал» таких материалов. Поэтому, возвращаясь к тому или иному эпизоду своей жизни, Шаламов часто писал его заново, без оглядки не предыдущий текст, что неизбежно влекло за собой само- повторы. И в беловых, и в черновых материалах к “Вишерскому антироману” их особенно много. Кроме того, содержание архива показывает, что писатель был озабочен поисками формы и структуры новой книги».

• 
  Елена Асафьева, Елена Болдырева «Память скрыла столько зла...»: память и забвение в художественном мире русских авторов ГУЛАГа и китайских «туманных поэтов» (2020)

• «“Память скрыла столько зла без числа и меры. Всю-то жизнь лгала, лгала. Нет ей больше веры” [Шаламов, 2019б], “Полем судьбы иду безмолвно. Былое не возвратить. Оно накатывает, точно волны, и рвется, как тонкая нить” [Азиатская медь…, 2007, с. 106] — эти строки из стихотворений русского поэта Варлама Шаламова и китайского поэта Лян Сяо-биня, представителей двух типологически сходных тенденций в русской и китайской литературных процессах — российская поэзия ГУЛАГа и китайская “туманная поэзия”».

• 
  Валерий Есипов Варлам Шаламов и Александр Грин (2020)

• «…почему же все-таки писатель, шестнадцать лет проведший на страшной лагерной Колыме, сохранил любовь к автору “Бегущей по волнам” и “Алых парусов” — не только как к художнику, но и как к носителю и трубадуру романтического мироощущения? Может быть, потому что Шаламов сам был и остался таковым, т.е. неисправимым романтиком, мечтателем, и есть своя истина в выведенном им самим законе: “Человек выходит из лагеря юношей, если он юношей арестован”. Или же все дело в природных свойствах поэта, который никогда, ни при каком “разладе с действительностью”, не расстанется с мечтой?»

• 
  Ксения Филимонова Эпизод из истории лагерной литературы: неизвестная рецензия Варлама Шаламова (2020)

• «Чигарин и Шаламов не были знакомы, но их связывает и сам лагерный опыт (хотя Чигарин не был на Колыме, а находился в “легком”, по мнению Шаламова, лагере), и совпадающее восприятие жизни заключенных. Сопоставляя рассуждения Шаламова в рецензии на повесть “Всюду жизнь” с “Колымскими рассказами”, можно обнаружить одинаковые сюжеты и наблюдения, схожие оценки лагерной действительности и ситуаций, в которых оказываются герои повести Чигарина и рассказов Шаламова».

• 
  Игорь Лукин Колымский зверинец (2020)

• «Однако несмотря на всю свою любовь к животным, животность человека Шаламов воспринимал как величайшую трагедию. Антропозоологизм в его художественном мире равнозначен духовной смерти. Страдание в шаламовском мировосприятии действительно не способно возвысить человека и выступает началом растлевающим. Разум и дух в арестантах Колымы просыпаются по преимуществу в лагерной больнице — в условиях относительной сытости, тепла и отсутствия унижений».

• 
  Чеслав Горбачевский Продуктовое послание как пространственный медиатор между лагерем и домом («Посылка» В. Шаламова и «Саночки» Г. Жжёнова) (2020)

• «Не случайно звук ломающейся посылочной фанеры сравнивается со звуком ломающихся колымских деревьев. Такое сравнение маркирует два разнополярных модуса человеческой жизни — жизнь на воле (присланная издалека, с материка посылка) и жизнь в заключении (колымские деревья). Видимое противоречие между двумя сторонами тюремной решётки явственно ощущается и в таком обстоятельстве: пришедший получать посылку зэка замечает за барьером людей с чистыми руками в чересчур аккуратной военной форме. Приём контраста направляет внимание на непреодолимые полюса двух миров: бесправных заключённых и стоящих над ними начальников различных мастей — вершителей их судеб».

• 
  Чеслав Горбачевский Ф. Достоевский в творческом сознании В. Шаламова. Типология самоубийства в произведениях двух писателей (2020)

• «Для В. Шаламова Ф. Достоевский — бесспорный мастер в области художественной прозы (способность Ф. Достоевского “вывёртывать душу наизнанку редчайша, а Достоевскому подражать нельзя” [7, c. 152], — писал В. Шаламов), и можно найти множество упоминаний имени Ф. Достоевского в текстах В. Шаламова. Эти обращения, преимущественно в форме диалога-полемики, писателя XX века к своему предшественнику так или иначе связаны с личным опытом писателя, проведшего на общих работах в каторжных лагерях Колымы около десяти лет».

• 
  Валерий Есипов Стихи после Колымы (Поэтический дневник Варлама Шаламова (2020)

• «Привлечь внимание читателей к мастерству Шаламова, к его удивительному художественному взлету после мрака и ужаса Колымы — одна из главных задач данного издания. Однако мы надеемся, что каждый, кто познакомится с поэтическим наследием автора “Колымских тетрадей” во всей полноте, сделает для себя множество и других открытий. Важнейшим из них, наверное, будет то, что мир поэзии Шаламова — совсем иной в сравнении с миром его суровой и жестокой прозы, что он гораздо светлее и теплее. Такое открытие надо отнести, конечно, прежде всего на счет самой природы поэзии, ее имманентных свойств, которые обнажают, делают близкими и понятными самые высокие духовные устремления творческой личности. Шаламов, рожденный поэтом- лириком (и рожденный, подчеркнем, дважды), не мог не выразить в стихах свою подлинную человеческую сущность, вывернув, что называется, до дна свою душу и открыв в ней то, что не всегда видно читателям “Колымских рассказов”, — именно ее светлое, устремленное ввысь, к вечным нравственным идеалам, начало».

• 
  Ксения Филимонова Варлам Шаламов в «Новом мире» (2019)

• «Описывая задачу в “Заметках рецензента” Шаламов говорит о ее двойственности: рецензии писались и для редакции, и, соответственно, должны были отражать содержание рукописи, и для авторов, в этом случае трудно избежать рекомендаций. Поэтому на основании этих рецензий нетрудно составить представление о тематике самодеятельной литературы и портрете непрофессионального автора».

• 
  Валерий Есипов За что Шаламов так ценил Рейсдаля? (2019)

• «Можно ли сомневаться в том, что именно внешнее сходство изломанных старых деревьев (дубов, берез) у Рейсдаля с впечатавшимися в память Шаламова колымскими лиственницами стало изначальной причиной его особых чувств к голландскому художнику?»

• 
  Франческо Варлало Фитометафоры в «Kолымских рассказах» В. Шаламова и возможности их перевода на итальянский язык (2019)

• «Важное место в прозе Шаламова занимают антропоморфные детали при описании мира природы. Так, описывая растения, автор наделяет их человеческими качествами и чувствами, а в описании человека нередко используются фитометафоры и эпитеты-олицетворения. Человек живет, страдает, умирает, сопротивляется так же, как и упрямые растения Колымы. Метафорическое представление северной природы и человека в лагере контрастирует с описанием заключенных с помощью лагерного жаргона и терминов “новояза”, что передает состояние “обесчеловечения” в обстановке лагеря. Образованные от названий растительного мира метафоры широко используются для характеристики мира человека (внутреннего мира, этапов жизни), предметов, а также явлений непредметного мира. Параллелизм между физическим и духовным развитием человека и жизненным циклом растения является культурологической особенностью именно в русской картине мира при концептуализации внутреннего мира человека».

• 
  Франческо Варлало Фитометафора в «Колымских рассказах» В. Шаламова и в их переводе на итальянский язык (2019)

• «Важное место в прозе Шаламова занимают антропоморфные детали при описании мира природы. Так, описывая растения, автор наделяет их человеческими качествами и чувствами, а в описании человека нередко используются фитометафоры и эпитеты-олицетворения. Человек живет, страдает, умирает, сопротивляется так же, как и упрямые растения Колымы. Метафорическое представление северной природы и человека в лагере контрастирует с описанием заключенных с помощью лагерного жаргона и терминов “новояза”, что передает состояние “обесчеловечения” в обстановке лагеря».

• 
  Андрей Жуков, Рафаэль Бэсса Феррейра «Колымские рассказы» Варлама Шаламова: критическая рецепция в Бразилии (2019)

• «Подчеркнутая эйфория прессы, читателей и исследователей русской культуры в отношении рецепции и литературного восприятия творчества В. Шаламова в Бразилии имеет в своей основе несколько объективных причин. Одной из них является абсолютная новизна писательского имени Варлама Шаламова для Бразилии. До 2015 года широкой публике ничего не было известно ни об этом авторе, ни о его “Колымских рассказах”. Только в академических кругах, и притом очень ограниченным образом, существовали какие-либо минимальные сведения о Шаламове, имевшие скорее хрестоматийный характер».

• 
  Валерий Есипов «Мои намеки слишком грубы и аллегории просты» (август 2018)

• «На волне самоощущения итогов 1972 г. как “удачи” у Шаламова, очевидно, созрел и замысел своего последнего, как он понимал, сборника, который получил выразительное название “Точка кипения” — метафоры высшего накала чувств и высшей откровенности. В сборник подбирались стихи с той или иной степенью общественной актуальности. Но не все они были приняты уже на стадии внутреннего рецензирования. Так, О. Дмитриев ратовал за то, чтобы рукопись Шаламова как “зрелого мастера”, автора “чеканных строф” освободилась от стихов “мелкотемных”, с небрежной, “неуклюжей” рифмовкой. Список “мелкотемных” у О. Дмитриева был весьма большим и включал даже такие важные для автора стихотворения, как “Инструмент”, “Начало метели”, “Не чеканка — литье”, “Правлю в Вишеры верховья”, “Здесь, в моей пробирке, влага / Моего архипелага”».

• 
  Валерий Есипов Поэтический венок В. Шаламова на могилу Б. Пастернака (19 января 2018)

• «В отношениях Б.Л. Пастернака и В.Т. Шаламова – от их поразительной духовной близости, обнаружившейся уже при первом обмене письмами в 1952 году, с Колымы в Москву и обратно, до неожиданного разрыва в 1956 году (объяснимого в итоге банальнейшим, но роковым cherchez la femme), – немало белых пятен. Они охватывают и пространство 1960-1970-х годов, когда Шаламов, уже после смерти Пастернака, пытался заново – и подчас с большой долей критичности – осмыслить его судьбу в свете своих размышлений о литературе в меняющемся мире. В целом, нельзя с сожалением не признать, что исследование большой и важной темы взаимодействия двух выдающихся художников ХХ века находится пока лишь в начальной стадии. Одной из причин этого является слабая изученность архивных и библиографических материалов, в особенности тех, что касаются автора «Колымских рассказов». Его многообразная творческая деятельность как в прозе, так и в поэзии, при жизни, как известно, имела весьма ограниченный выход к читателю и сводилась главным образом к работе «в стол». Ныне основная часть произведений Шаламова издана, однако, в РГАЛИ, а также в других источниках, есть еще немало материалов, позволяющих пролить новый свет на отношение Шаламова к Пастернаку на разных этапах своей жизни».

• 
  Елена Михайлик Незаконная комета. Варлам Шаламов: опыт медленного чтения (2018)

• Сборник статей о поэтике «новой прозы» Варлама Шаламова, о том, как организованы и из чего состоят «Колымские рассказы», почему они оказывают на читателей такое мощное воздействие, почему это воздействие не опознается аудиторией как художественное — и почему при этом даже два с половиной поколения спустя эта замечательная русская проза по-прежнему большей частью располагается в «зоне невидимости» породившей ее культуры. Книга может быть интересна всем интересующимся русской литературой, в частности русским модернизмом, а также историей превращения концентрированного экстремального опыта в концентрированный экстремальный текст.

• 
  Анастасия Каменская Особенности функционирования цитаты в «литературе факта» («Шерри-бренди» В. Шаламова и «Клеймо» Г. Херлинга-Грудзинского) (2018)

• Статья посвящена некоторым особенностям «литературы факта», специфике функционировния цитаты в этом типе литературы и анализу интертекстуальных связей между рассказом «Клеймо» Густава Херлинга-Грудзинского и произведениями Варлама Шаламова. Основным объектом рефлексии становится то, как Херлинг использует темы и мотивы рассказа Шаламова «Шерри-бренди». Через обращение к данным интертекстуальным связям уясняется картина существования «литературы факта» в эпоху постмодернизма.

• 
  Рикардо Сан-Висенте Чудо Шаламова (2018)

• «Шаламов, как и некоторые современные писатели, превращает лично пережитую им разбитую вдребезги реальность в настоящую мозаику из рассказов, которые предстают перед нами, словно экспонаты музея насилия, в виде самых разных документов: заметок, зарисовок, кратких набросков, которые можно назвать уникальной и во многом универсальной философско-художественной антропологией».

• 
  Валерий Есипов К текстологии повести Варлама Шаламова «Четверная Вологда» (июнь 2017)

• «В силу ряда объективных причин тексты последних изданий “Четвертой Вологды” оказались все же недостаточно полными. В них имеются некоторые расхождения с машинописной копией, в частности, пропущен ряд фрагментов, на первый взгляд, являющихся повторами, но при внимательном рассмотрении они оказываются более полными вариантами текста и содержат ряд существенных автобиографических подробностей. Частично эти фрагменты были воспроизведены и прокомментированы в 7-м, дополнительном томе собрания сочинений Шаламова. При подготовке настоящего издания произведена еще одна сверка текстов, которая позволила восстановить еще несколько пропусков».

• 
  Валерий Есипов В. Шаламов и «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына (июнь 2017)

• «Пожалуй, Шаламов был единственным человеком (в том же двадцатом столетии, а также и в нынешнем), кто выразил подобное удивление и тем самым поставил под сомнение вопрос об этической правомерности самой идеи “Архипелага” и ее рабочего метода — использования чужих, в сущности, материалов (во всяком случае, не принадлежавших писателю по праву) для создания собственного авторского произведения. Можно сколь угодно обвинять Шаламова в наивности или в максимализме, но нельзя отрицать, что он имел все основания для подобного удивления и возмущения, поскольку сам никогда бы не стал заниматься такими вещами. Недаром он употреблял здесь слово «художник» — оно, как можно понять, проводит для него границу между задачами искусства и иными, явно внехудожественными задачами, на которые ориентируется Солженицын».

• 
  Леона Токер Слово о голодном воздержании. «Голодарь» Кафки и «Артист лопаты» Шаламова (июнь 2017)

• «Голодарь и вправду обманывает, потому что страдает не от воздержания, как думает публика, а от того, что вынужден его прерывать, не от голода, являющегося для него освобождением от гнета обыденности, а от возвращения под этот гнет. А обман героя Шаламова не в том, что он получает улучшенное питание за показные навыки, а в том, что он скрывает внутреннее противостояние под покровом внешнего подчинения. Коль скоро Крист является и олицетворением самого автора, он также прячет — даже от себя самого — под личиной истощенного артиста лопаты потенциал художественного мастерства».

• 
  Валерий Есипов От составителя пятого Шаламовского сборника (май 2017)

• Нынешний сборник повторяет структуру предыдущих, однако, каждый из разделов получился на этот раз, на наш взгляд, значительно содержательнее и интереснее. Это касается прежде всего раздела «Из литературного наследия В.Т.Шаламова», где впервые столь широко представлены не публиковавшиеся ранее материалы из архива писателя. Следует заметить, что по мере погружения в массив оставшихся рукописей возрастают текстологические трудности, и преодолеваются они после ухода из жизни И.П.Сиротинской коллективными усилиями. Судить о важности каждой новой публикации смогут читатели, но мы не делаем разницы между ценностью неизвестных стихов Шаламова и глав его «Вишерского антиромана», между стиховедческими эссе о Б.Пастернаке и А.Межирове и записной книжкой: все это — грани могучего и разностороннего таланта художника.

• 
  Дарья Кротова Тема памяти в лирике В. Шаламова (2017)

• В статье рассматривается малоизученная образно-содержательная сторона лирики Шаламова: роль, значение и художественная интерпретация темы памяти, важнейшей в его творчестве. Раскрывается связь сферы памяти с моральным долгом художника. Анализируются представления Шаламова о памяти как главном содержательном ресурсе его творчества; о принципиальном значении не пережитых событий как таковых, а оказанного ими этического воздействия. Выявляются различные аспекты интерпретации темы забвения.

• 
  Елена Асафьева, Елена Болдырева Категория памяти в «Колымских тетрадях» Варлама Шаламова (2017)

• «Забвение временами находит и на лирического героя “Колымских тетрадей”. В одном из стихотворений цикла есть строки: “Память скрыла столько зла Без числа и меры. Всю-то жизнь лгала, лгала. Нет ей больше веры”. Таким образом, сознание сопротивляется потоку жутких образов из прошлого, пытаясь защитить уязвимую человеческую психику. Постоянные тяжелые воспоминания приводят к нарушению психики, к разного рода заболеваниям, сердечным приступам, мигреням, в отдельных случаях смерти, поэтому мозг блокирует их. Поэтому в ряде текстов Шаламова так часто звучат мотивы забвения».

• 
  Любовь Юргенсон Воскрешение двойника (2017)

• «Кипреев – дитя шаламовского “Кипрея” – носящий фамилию родителя, отделяется от своего прототипа, обретая литературную родословную, укореняясь в системе образов Шаламова и превращаясь в знак его поэтического языка, благодаря которому увязываются два перформатива: фиксация исторической памяти и завоевание собственного пространства в литературном процессе. Неудивительно, что отношения с реальным Демидовом – который к тому же является автором своих собственных “Колымских рассказов”, чуждых Шаламову по духу – осложняются в результате несоответствия литературного персонажа своему прототипу. Может быть, мифологизация образа Демидова является ответом на вопрос, непосредственно следующий у Шаламова в записной книжке за записью о Жанне д'Арк: “«Гомерова болезнь»” – это что такое? Приснилось во сне”».

• 
  Валерий Есипов Стихи разных лет (из литературного наследия В.Т. Шаламова) (2017)

• «В архиве сохранилось несколько десятков стихотворений, не включенных автором по тем или иным причинам в "Колымские тетради" — часть из них представлена в подборке. Не мог напечатать Шаламов и ряд интимно-лирических стихотворений, связанных со своей первой семьей (по этическим причинам, поскольку члены семьи были живы), и ряд откликов на злобу дня (по причинам политическим)».

• 
  Сергей Соловьёв Внутренние рецензии как инструмент цензуры. Случай Варлама Шаламова (2017)

• «Для многих писателей и критиков написание внутренней рецензии являлось поводом продемонстрировать идеологическую и политическую лояльность. И именно в этом заключался механизм функционирования внутренних рецензий как инструмента цензуры. Многие рецензенты иногда даже превосходили официальную цензуру в бдительности или подменяли ее работу. Внутренние рецензии таким образом являлись самым нижним этажом работы цензуры, основываясь не столько на каких-то формальных цензурных установлениях, сколько на понимании самими рецензентами границ дозволенного».

• 
  Чеслав Горбачевский Творческий метод В.Т. Шаламова глазами узников-колымчан (2017)

• «В связи со множеством “личных правд” диапазон рецепции художественного метода В. Шаламова бывшими колымчанами-заключенными оказался предельно широким, лежащим в ожидаемой плоскости «полное неприятие — частичное приятие — полное приятие». При этом никто из колымчан не подвергает сомнению новаторский художественный метод В. Шаламова, незаурядный писательский талант, благодаря которому личная память стала своеобразной основой исторической памяти, позволившей воссоздать правду жизни с ее уникальной силой воздействия на читателя».

• 
  Джон Глэд Художественный перевод: Теория и практика последнего запретного искусства (На материале «Колымских рассказов») (2017)

• «Если бы Советского Союза никогда не существовало и Варлам Тихонович придумал бы лагерный мир, как Борхес выдумывал свои миры, выдумка эта все-равно принадлежала бы к классическим произведениям мировой литературы — точно так же, как трагедия «Гамлет» представляет собой художественное, а не историческое достижение: мало кого волнует, правильно ли Шекспир описал положение дел в датском государстве. Для России, конечно, такая абстрагированная нейтральность наступит не скоро, но такие эмоции не должны влиять на художественную оценку творчества писателя».

• 
  Анна Гунин Подходы к переводу «Колымских рассказов» Варлама Шаламова (2017)

• На конференции “Судьба и творчество Варлама Шаламова в контексте мировой литературы и советской истории”, прошедшей в 2011 году, переводчик Джон Глэд выразил мнение, что литературный перевод подразумевает радикальную хирургию переводимого текста. Но я считаю, что в специфическом контексте “Колымских рассказов” уместна совершенно другая метафора: литературный переводчик выступает в качестве ткача. Его задача — воссоздать все нити и переплетения оригинала. <...> Переводчику необходимо постоянно держать в поле зрения то, что находится за текстом: всеобщий эффект всех слов, всего произведения, его художественную концепцию. Только в таком случае переводчик сможет найти правильный подход к переводу текста. Применив этот принцип к “Колымским рассказам”, можно выделить ключевую динамику, основное взаимодействие, которое и определяет весь эффект, производимый на читателя.

• 
  Елена Михайлик «Колымские рассказы» — зона двуязычия (2017)

• «Сам Шаламов был убежден, что его «новая проза» не привязана к лагерю как к предмету изображения. Что, не случись лагеря, он нашел бы ей иное применение. Что она более чем пригодна для работы с человеческими состояниями как таковыми. Везде, где культуре предстоит выдвижение на неосвоенную территорию, где нужно сначала создать язык, на котором можно будет понять, что видишь. Тезис этот, как нам кажется, получил вещественное подтверждение, когда Алексей Герман снял “Хрусталев, машину” — произведение, простроенное на том же принципе отражения в зеркале и его осколках — от атомарного уровня совершенной черно-белой фотографии-кадра, наделенного индивидуальным смыслом, до фактически свободного сюжета (не фабулы) самого фильма, где именно аудитории приходилось определять, с чем она имеет дело».

• 
  Роберт Чандлер «Колымой он проверяет культуру»: Шаламов как поэт (2017)

• «Самые великие шаламовские стихи, на мой взгляд, те, в которых он перерабатывает темы символистов. Они, в частности, сомневались, в реальности мира в общепринятом смысле. И Шаламов тоже начинает в ней сомневаться, но из-за других, более реальных причин:

  Память скрыла столько зла / Без числа и меры. / Всю-то жизнь лгала, лгала. / Нет ей больше веры. / Может, нет ни городов, / Ни садов зеленых, / И жива лишь сила льдов / И морей соленых».

• 
  Валерий Петроченков В поисках архетипа (2017)

• «Можно сказать, что Шаламов родился максималистом. Максималистом он прожил всю жизнь. Максимализм — краеугольный камень его мировосприятия и самостроительства. Не поэтому ли для прояснения путей формирования своего самосознания Шаламов выбирает фигуру мятежного протопопа Аввакума, создателя автожития — первого русского романиста и первого русского политического зэка. Таким образом писатель может вернуться к истокам своего пожизненного спора с отцом — вологодским священником новой формации».

• 
  Леона Токер Пересмотр понятия «героизм» в рассказах Шаламова (2017)

• «Большинство узников ГУЛАГа страдали не за то, что они совершили, но за один (или более, чем один) из аспектов своей идентичности, то есть за то, чем они были. Героизм их проявлялся не только в выдержке, в сопротивлении отчаянию, в мобилизации внутренних сил, для того чтобы выжить, но и в сохранении тех аспектов идентичности, которые и делали их неугодными режиму, — внутренней свободы, несогласия с происходящим, злобы (рассказ “Сентенция”), отказа от секретного и прямого сотрудничества с властями против себе подобных».

• 
  Франциска Тун-Хоэнштайн «Фантики» жизни. К поэтике автобиографических текстов Варлама Шаламова (2017)

• «Шаламов писал свои автобиографические произведения после того, как его жизнь раскололась на две части, после его пребывания в колымском аду ГУЛАГа, убедившего его в принципиальной хрупкости человека и человеческой цивилизации. Этот жизненный опыт является подтекстом всех его размышлений и произведений. “Волевое усилие”, с которым Шаламов связывает любой акт воспоминания, на уровне текста “Четвертая Вологда” приводит к своего рода катарсисной разрядке, способной в некотором смысле перекинуть мост через этот разлом в его жизни, не отрицая, однако, его необратимость. Сталинские практики террора и в “Четвертой Вологде” и в других текстах порой хотя и остаются за кадром восстановленных Шаламовым автобиографических сцен из собственной жизни, но бросают свои тени на все повествование».

• 
  Любовь Юргенсон Пейзажная зарисовка как метатекст в прозе Шаламова (2017)

• «Возврат пейзажа в его изначальное дикое состояние, так сказать, долагерное, имеет онтологические последствия. Девственная природа снова завоевывает лагерные места, ставя под сомнение существование самого лагерника, как бы вытесняя его из бытия. Поэтому Шаламов задает вопрос: “Были ли мы?” И сам на него отвечает: “Отвечаю: “были” — со всей выразительностью протокола, ответственностью, отчетливостью документа”».

• 
  Ефим Гофман Загадка «Надгробного слова» (2017)

• «Сквозь атмосферу тотальной обречённости, казалось бы — преобладающую в прозе Шаламова, непрестанно ощущается подспудная пульсация энергии духовного сопротивления, пусть и не имеющего шанса привести к победе. Думается, что именно такой энергией порождены, в частности, подробно рассмотренные нами мировоззренческие и эстетические особенности, предопределяющие до конца необъяснимую загадку “Надгробного слова”».

• 
  Ян Махонин Документальность прозы Шаламова как литературная стратегия (В интересах достоверности литературы) (2017)

• «Искать в прозе В. Шаламова “документальность” в буквальном смысле слова было бы ошибочно, и многие, хотя и очень интересные попытки выводить из шаламовской прозы факты и анализировать ее с точки зрения документальной и исторической точности и достоверности, по моему мнению, противоречат авторскому замыслу. Более того — инерционная привычка знатоков и вслед за ними и широкой публики ставить прозу Шаламова в один ряд, или даже отождествлять ее с потоком документальных текстов на лагерную или мартирологическую тему насильно выталкивает Шаламова из пространства художественной литературы в иное пространство. Не важно, назовем ли мы его документальной литературой или нон-фикшн — проза Шаламова застревает, не находя себе надлежащее ей место ни в русской литературной традиции ни, тем более, в традиции литературы мировой. Может показаться, что единственным надежным и самым ярким сторонником и защитником художественной стороны прозы Шаламова является сам ее автор».

• 
  Джозефина Лундблад-Янич ГУЛАГ на сцене? Пьеса «Анна Ивановна» В.Т. Шаламова в контексте русского театра (2017)

• «Платоновская аллегория теней указывает на невозможность изобразить внутреннюю сторону лагерного опыта в пьесе Шаламова. Художественность “Анны Ивановны” также подчеркивается присутствием реминисценций к другим драмам и постановкам русского театра и также различными отсылками к исторической действительности. Шаламов создает пьесу, которая и продолжает, и отвергает традицию».

• 
  Сергей Соловьёв «Надеть намордник на эпоху…» Варлам Шаламов как биограф (2017)

• «Обращает на себя особая интонация “Раскольникова” и “Золотой медали”, которую можно назвать агиографической. Но эта интонация встречается у Шаламова не только в “Золотой медали” и “Раскольникове”, но и в некоторых рассказах колымских циклов: “Последний бой майора Пугачева”, “Житие инженера Кипреева”, в последнем случае автор сообщает читателю о жанре текста в самом названии, что для Шаламова — редкий случай. <...> Этот ряд, в котором находятся “Раскольников” и “Золотая медаль”, обозначает роль этих и других “агиографических” рассказов в творчестве Шаламова. Именно в них писатель сообщает нам свою “положительную программу”, нравственный образец в наиболее сконцентрированном виде. Принципы этики Шаламова разбросаны по многим его текстам, но именно в этих “житиях” героев, “живых Будд” они предстают перед читателем отчетливо и цельно».

• 
  Габриэле Лойпольд Шаламов по-немецки (2017)

• «Та интенсивность, почти эйфория, с которой в 2007-м, в год 100-летия писателя, был воспринят выход первого тома собрания сочинений Шаламова, заставляет задуматься о вопросах рецепции и её зависимости от определенного момента и контекста. <…> Чтение Шаламова для многих стало сильнейшим эмоциональным переживанием. Шок, сочувствие, глубокое впечатление, выдох “наконец-то!”, удивление “Почему этих текстов нужно было так долго ждать?” — вплоть до агиографически окрашенного почитания автора и его “священных” текстов, до слов высокой похвалы и благодарности отважившемуся на это предприятие издательству».

• 
  Ксения Дьяконова, Хосе Матео Пуйч «Колымские рассказы» по-каталонски (2017)

• «Одна из главных целей, которую мы ставили себе как переводчики Шаламова, — сохранить очарование ритма, дыхания, живости его рассказа. Именно поэтому мы старались не отяжелять текст бесконечными сносками и примечаниями, и предпочли заменить такие слова, как “каша”, “юшка” или “махорка” приблизительными каталонскими аналогами. <…> Слова, принадлежащие лагерному жаргону, такие, как “фраер” или “туфта”, мы сохранили в оригинале, ибо поиск эквивалентов мог бы привести к откровенно гротескным, неубедительным результатам. К тому же сам Шаламов всегда дает четкое определение такого рода словам. Однако некоторые слова или термины, в силу своей специфики и коннотаций, улавливаемых только русским ухом, ставили нас перед серьезным выбором».

• 
  У Цзяю «Наиболее поэтичное русское дерево». Варлам Шаламов в Китае (2017)

• «Главная черта творчества Шаламова — это абсолютная искренность и стремление к истине, какой бы горькой она ни была. Он часто прибегает к символам, но эти символы не нарочиты — они берутся из природы или из древних книг. Его величие — в простоте, а в его спокойствии отражается страсть».

• 
  Лора Клайн Правда травмы: «Колымские рассказы» Варлама Шаламова сквозь призму нарративнoй психологии (2017)

• «Жизнеутверждающее значение культуры и поэзии, несомненно, определило решение Шаламова не писать чисто фактографические автобиографические произведения. Вместо этого он выбрал нечто среднее между мемуаром и художественной литературой, чтобы его творения не только выявили смысл его страданий в плане свидетельских описаний прошлого, но и дали возможность подняться над болью и страданием к высотам искусства, очищая прошлое. Условием такого очищения Шаламов считал прежде всего правдивый, максимально достоверный рассказ о всëм пережитом. Подобный нарратив в идеале является, вероятно, лучшим лекарством не только для отдельного пострадавшего человека, но и для всего общества».

• 
  Радка Рубилина (Бзонкова) Поэтика документальности Шаламова: опыт сопоставлений (2017)

• «Шаламов пишет так, как колют дрова: без введения и до ознакомления читателя с контекстом он показывает вещи, людей или новые семантические поля. При помощи такой художественной стратегии выявляется фрактура лагерной жизни, ее нелогичность, вывернутость. В этой стратегии отражается связь Шаламова с художниками-авангардистами и авангардными поэтами начала ХХ века, которые часто пользовались изображением вещей при помощи “ломки” и фрактуры (говоря шире — гротеска). Шаламов актуализировал это наследство авангарда на основе своего лагерного опыта».

• 
  Юстына Тыменецка-Суханек Шаламов в контексте экоэтических проблем и поисков (2017)

• «Исключительно позитивное и даже возвышенное отношение писателя к животным может заметить каждый читатель “Колымских рассказов”. Шаламов не осуждает тех, кто убивает животных ради мяса, чтобы выжить. И вместе с тем характерной чертой его повествования является то обстоятельство, что сам автор-рассказчик животных никогда не убивает. Все это, как известно, имеет глубокие корни в характере писателя, в его первых детских впечатлениях, описанных в “Четвертой Вологде”. Он не переносил охоты, испытывал отвращение к рыбной ловле, глубоко переживал смерть животных (козы Тони), возмущался поведением тех, кто убивал забежавшую в город белку…»

• 
  Ирина Некрасова Рецепция личности Варлама Шаламова в художественных текстах (2017)

• «Личность Варлама Тихоновича Шаламова еще при его жизни стала для многих людей олицетворением честности и стойкости, пронесенных сквозь годы страданий. Его редкостное литературное дарование, отмеченное ещё первыми читателями самиздатских “Колымских рассказов”, а также сборников и подборок стихов, создавало впечатление необычайной цельности и прямоты его характера и особенной философии. В то же время современники не могли не отмечать, что многолетняя лагерная жизнь оставила глубокий отпечаток на личности и на мироощущении Шаламова…»

• 
  Чеслав Горбачевский Смещение человеческих масштабов: «фашист» в «Kолымских рассказах» (2017)

• «Запроволочные законы и порядки изменили словарное и “контекстуальное” значение слова “фашист” в колымской повседневности. По сути, кличка “фашист”, утратив первоначальный смысл, превратилась в универсальный ярлык ненависти к другому, а в этом уже нет никакого парадокса – лишь характерный отголосок времени».

• 
  Валерий Есипов «Она еще жива, Расея…» (2017)

• «Главное ощущение, когда читаешь сейчас “Колымские тетради” и вообще стихи Шаламова — это ощущение, что они явно и вызывающе выбиваются, выламываются из всего духа эпохи, в которую он жил. Вызывающе — потому что безоглядно свободны, потому что человек, их писавший, не заботился ни о чем, кроме правды. Не только исторической правды о своем времени, о пережитом, но и правды поэтической — выбора самых точных своих слов и своей интонации для выражения своих чувств и мыслей. Все это по-особому переживается, когда работаешь в архиве с рукописями Шаламова и видишь многочисленные варианты стихов».

• 
  Ирина Сиземская Голос совести в художественном творчестве В.Т. Шаламова (2017)

• «Говоря о настоящей поэзии, Шаламов называл поэта совестью времени. Поэт чувствует и знает, что он необходим времени, что он не просто его свидетель, а соучастник в творении человеческого бытия, видящий в этом свой долг перед человечеством. Для него поэзия — это итог длительного духовного напряжения, она подобна огню, который высекается при встрече с самыми крепкими, самыми глубинными породами. Такая поэзия, имея безусловное этическое, не говоря уже о философском, основание не даёт душе “завязнуть в тёмных углах жизни”, она подобна палке слепого, которой он ощупывает мир. Поэтическая лирика Шаламова полностью соответствует этим критериям».

• 
  Францишек Апанович «Воспоминания (о Колыме)» и «Колымские рассказы»: к вопросу о принципах художественного сообщения (2017)

• «Именно как писатель и человек, испытавший на своем собственном опыте “процесс распада физического наряду с распадом духовным”, автор ставит множество вопросов, которые сводятся к одному: как это описать, указывая на непреодолимое противоречие, своеобразную апорию: “Как вернуть себя в это состояние и каким языком это рассказать? Обогащение языка — это обеднение рассказа в смысле фактичности, правдивости”. Но, несмотря на все трудности, он хочет взять на себя это невозможное для выполнения задание и погрузиться в своих воспоминаниях в тот мир: “Но мне все же хотелось бы, чтобы правда эта была правдой двадцатилетней давности, а не правдой моего сегодняшнего мироощущения”».

• 
  Сергей Соловьёв Первые рецензии на «Kолымские рассказы» и «Очерки преступного мира» (2017)

• «История литературы, как и любая другая история, пишется прежде всего по документам. Но если о закрытых или полузакрытых архивах ФСБ и других ведомств говорят часто, то нехватку документов для истории литературы обсуждают куда реже. Между тем неопубликованные, таящиеся в государственных и личных архивах тексты способны самым серьезным образом повлиять на устоявшиеся представления о литературном процессе минувшего века, а иногда и пошатнуть их. Именно такой случай являют публикуемые впервые внутренние рецензии Олега Волкова на “Kолымские рассказы” Варлама Шаламова — они обнаружены в фондах издательства “Советский писатель”».

• 
  Олег Волков [Внутренняя рецензия на «Очерки преступного мира» и «Рассказы ранние и поздние» для издательства «Советский писатель»] (2017)

• «Заслуживает внимания мужественный и правдивый разговор автора об истоках легенды, приукрашивающей и окутывающей романтической дымкой нравы и мораль преступного мира. Ее тлетворное и развращающее влияние на умы и воображение неустойчивых подростков вскрыто с большой убеждающей силой: рассуждения автора подчинены строгой логике, правдивость приводимых примеров не вызывает сомнения».

• 
  Олег Михайлов [Внутренняя рецензия на «Очерки преступного мира» и «Рассказы ранние и поздние» для издательства «Советский писатель»] (2017)

• «Его “очерки” стоят на грани художественного произведения и научного исследования. Внешне они неприхотливы, мозаичны. Читая их, не замечаешь “формы”. Но это, очевидно, лучшая оценка того, как они написаны. Автор изучает этот мир, ведя читателя до самого “дна”, показывая все “бездны” и разоблачая мифы о мнимом благородстве, рыцарстве, о лживом “культе матери”, об отношении к женщине и т.д.»

• 
  В. Солнцева [Внутренняя рецензия на «Очерки преступного мира» и «Рассказы ранние и поздние» для издательства «Советский писатель»] (2017)

• «Богатейший материал “Очерков” безусловно может сослужить службу молодым людям, специалистам угрозыска, суда, но художественного, истинно нравственного воздействия на читателя он оказать не может».

• 
  Юрий Лаптев [Внутренняя рецензия на «Очерки преступного мира» и «Рассказы ранние и поздние» для издательства «Советский писатель»] (2017)

• «Тематическая направленность рецензируемой рукописи точно определена в ее названии: почти все произведения, включенные в сборник, посвящены описанию и критике общественно-бытовой обстановки на Kолыме, где, начиная с недоброй памяти 1937 года, было сосредоточено большое количество мест заключения и исправительно-трудовых лагерей. Большую половину рукописи занимает очерк остро публицистической направленности, в котором В. Шаламов говорит “Об одной ошибке художественной литературы” и полемизирует с целым рядом русских классиков и видных советских писателей: Толстым, Достоевским, Чеховым, Горьким, Макаренко, Погодиным, Леоновым, Бабелем, Шейниным».

• 
  Франциска Тун-Хоэнштайн Франциска Тун-Хоэнштайн: «Пережитый опыт Шаламову удалось превратить в замечательную прозу» (1 мая 2016)

• «Проза “Колымских рассказов” на уровне темы почти не оставляет места для надежды, и мне кажется, это надежда на уровне формы. Шаламов показывает жестокость, ужас происходящего, показывает, что слой культуры и цивилизации чрезвычайно тонок, и никто не может поручиться за себя в подобных условиях. А с другой стороны, он выжил и создал такую гармоничную прозу определенными приемами дистанцирования, и эти приемы помогают, как ни странно, жить в этих текстах, открывают новое пространство».

• 
  Дарья Кротова Лирика В.Шаламова: восприятие жизни как целостности (2016)

• «Вопрос, вынесенный в заглавие статьи, является одним из принципиально значимых и, быть может, наиболее дискуссионных для исследователей творчества В.Шаламова. Правомерно ли вообще говорить о восприятии жизни как целостности по отношению к этому писателю и поэту? Быть может, судьба Шаламова, искалеченная почти двадцатью годами лагерей, не оставляла возможности для подобного взгляда на жизнь?»

• 
  Борис Фрезинский Варлам Шаламов и Илья Эренбург (2016)

• «Вопросы, волновавшие тогда – о корнях сталинщины и о гарантиях ее неповторения – все еще требуют ответа, более того: с годами их актуальность в России стала заметно возрастать. Потому и нынешним читателям, может быть, небезынтересно узнать, что об этом думали такие значительные и неординарные свидетели своей эпохи, какими – каждый по-своему – были Илья Григорьевич Эренбург и Варлам Тихонович Шаламов».

• 
  Елена Асафьева, Елена Болдырева Cистема ключевых автобиографем в поэме В.Т. Шаламова «Аввакум в Пустозерске» (2016)

• «Восприятие “Аввакума в Пустозерске” было бы неполным, если бы мы ограничивались только деталями и топографическими сведениями. В тексте есть события, имеющие явное сходство с событиями жизни не только Аввакума, но и Шаламова. Разумеется, это изгнание: первое заключение под стражу. Возвращение в Москву, где поэта преследовали, следили за ним, а затем, спустя четыре года, вновь взяли под стражу и «тащили» в тайгу, подвергая всяческим пыткам, побоям, голоду, о чем много написано в “Колымских рассказах”. Мы уже говорили вначале, что путь Аввакума – это путь отчасти самого поэта с разницей в несколько лет».

• 
  Яков Клоц Варлам Шаламов между тамиздатом и Союзом советских писателей (1966—1978) (2016)

• «Если во второй половине 1960-х восприятие “Колымских рассказов” агентами литературного истеблишмента в России и в эмиграции подчинялось законам центральной симметрии, то начиная с 1970-х, с приездом на Запад “третьей волны”, эта динамика стала напоминать, скорее, закон сообщающихся сосудов».

• 
  Сергей Соловьёв «Теория искусства и жизни была у него законченная…» (2016)

• «В минувшем столетии европейский мир, державшийся — как еще недавно казалось — на гуманистических ценностях, породил Освенцим и Колыму. В результате философы второй половины ХХ века столкнулись с парадоксом: культура и варварство, оказывается, вовсе не полюса человеческой цивилизации — напротив, эти вещи вполне совместимы. Большинство мыслителей так и остановились перед этим парадоксом, лишь описав его с разной степенью выразительности. Некоторые склонились перед ним в отчаянии — как Теодор Адорно, зафиксировавший: “Освенцим доказал, что культура потерпела крах”. Другие оказались способны лишь на циническую усмешку — как большинство постструктуралистов. Найти выход из тупика предстояло художественной литературе. И Варлам Шаламов, по мнению многих, — одна из главных фигур этого процесса. Ему удалось создать “новую прозу”, порвавшую с предшествующей литературной традицией, и рассказать о том, чего раньше даже представить было невозможно, при помощи языка, которого до Шаламова не существовало».

• 
  Елена Михайлик Вишерский антироман как неопознанный объект (июнь 2015)

• «В “Вишере”, как нам кажется, Шаламов попытался сделать тот самый, последний шаг в сторону полной аутентичности — написать вишерские лагеря «правдой того самого дня», глазами и руками именно того человека, который в них побывал — и не успел накопить еще иного опыта. Себя-прежнего. Увидеть то, что видел Шаламов образца 1929 года. Не увидеть того, чего тот не заметил бы. Восстановить язык, на котором утонувший в том времени человек описал бы свой лагерь. И этим описанием — приоритетами, отношением, лакунами — в свою очередь создать портрет рассказчика».

• 
  Валерий Есипов «Как молитвенники, в карманах носим книги твоих стихов» (февраль 2015)

• «Чрезвычайную ценность имеет недавняя публикация большой подборки стихотворений Шаламова в книге: Б.Л. Пастернак: pro et contra, антология. Т.2 / Сост., коммент. Е.В. Пастернак, М.А. Рашковская, А.Ю. Сергеева-Клятис. — СПб.: ИБИФ, 2013. Что особенно ценно, четыре из пяти стихотворений, публикуемых ниже, до сих пор практически не были известны, а пятое известно в усеченном виде. Выражая благодарность авторам публикации, редакция в то же время не может не обойтись без некоторых замечаний, изложенных в комментарии».

• 
  Сергей Соловьёв Олег Волков – первый рецензент «Колымских рассказов» (февраль 2015)

• «Неминуемый, как сейчас очевидно, отказ из официального издательства Союза писателей СССР, возглавлявшегося небезызвестным Н.В. Лесючевским (хотя и он был лишь винтиком громадной идеологической машины), Шаламов получил далеко не сразу — только 30 июля 1964 года, когда “оттепель” уже шла на спад. Подробности долгое время оставались неизвестны: сравнительно недавно была опубликована одна — отрицательная — внутренняя рецензия на “КР”. В результате поисков в архиве “Советского писателя”, хранящемся в РГАЛИ, было установлено: рецензий было три, причем в двух авторы рекомендовали “Колымские рассказы” опубликовать! Первым рецензентом был Олег Волков, писатель и публицист, в сталинские времена пять раз арестованный и проведший в тюрьмах, лагерях и ссылках более 25 лет».

• 
  Валерий Есипов Максимов, Мисима, Бжезинский и другие (2015)

• «Не имея возможности из-за своей глухоты слушать радио, в том числе зарубежные «голоса», он восполнял этот пробел интенсивным чтением — и в Ленинской библиотеке, куда в 1960-е годы ходил постоянно, и дома. В его архиве немало вырезок из «Литературной газеты» (ее он выписывал), есть ссылки на журнал «Иностранная литература», а также на еженедельник «За рубежом» (этот дайджест иностранной прессы давал наиболее богатую информацию о мировых событиях). Важным источником для него служила и неофициальная информация, включая самиздат — здесь одним из посредников выступал тот же Храбровицкий».

• 
  Ефим Гофман «Видны царапины рояля…» (2015)

• «Четыре стихотворения Шаламова (в отличие от большинства текстов других поэтов на ту же тему) были написаны непосредственно в день похорон — 2 июня 1960 года. Вместе с тем, первые их публикации, вопреки авторскому замыслу, состоялись порознь: в стихотворных сборниках Шаламова “Шелест листьев” (1964), “Дорога и судьба” (1967), в поэтической подборке, появившейся на страницах журнала “Юность” (№ 3 за 1969 год). В соответствии с цензурными нормативами той эпохи в упомянутых публикациях, разумеется, не содержалось никаких указаний на связь стихов с фигурой Пастернака. На самом же деле в каждом из четырех стихотворений те или иные аспекты подобной связи — событийно-биографические, творческие, духовные — прорисовываются достаточно отчетливо».

• 
  Валерий Есипов «Учусь растить любовь и гнев…» (2015)

• «Недавно в его архиве, хранящемся в Российском государственном архиве литературы и искусства, обнаружен целый пласт неизвестных стихотворений, написанных в 1949—1953 годах, на Колыме и в Якутии. Часть этих рукописей содержится в самодельных тетрадях из оберточной бумаги, которые поэт изготовил, когда впервые вышел из‑за колючей проволоки и в 1949—1950 годах работал фельдшером на лесозаготовительном участке “Ключ Дусканья” на Колыме. Рукописи не всегда разборчивы, а стихи не всегда совершенны, но удивительно, что них тоже звучат вологодские мотивы! Находясь недалеко от полюса холода, «в краю морозов и мужчин, и преждевременных морщин», поэт вспоминал и родные края, и своих близких».

• 
  Елена Михайлик Время «Колымских рассказов». 1939 — год, которого нет (2015)

• В статье предпринята попытка проанализировать характер обращения со временем в «Колымских рассказах» Варлама Шаламова, в частности, расследуется «казус 1939 года». 1939 год, время действия многих ключевых рассказов, крайне важный внутри КР событийно, непосредственно как дата практически отсутствует в тексте. Эта проблема, на наш взгляд, является частью более сложной проблемы КР. Шаламов изображает время вообще и историческое время в частности как биосоциальную категорию. Способность воспринимать время и соотноситься с ним в КР прямо зависит от социального положения персонажа и его физического состояния. Чтобы эта социальная несоотнесенность со временем и историей попадала в поле зрения читателя, в том же поле зрения с неизбежностью должны присутствовать сами время и история — как объекты отторжения. Одним из таких объектов, одновременно присутствующих и отсутствующих, и стал 1939 год — как мы полагаем, «эталонный» лагерный год по Шаламову.

• 
  Сергей Соловьёв Варлам Шаламов об Осипе Мандельштаме: «Не допустить, чтобы было скрыто имя…» (2015)

• «Поэт для Шаламова – обязательно еще и нравственный ориентир. Он согласен с тем, что “поэт должен быть больше, чем поэт”. <...> Мученическая гибель Мандельштама подчеркивает вывод Шаламова, согласно которому “стихи – это судьба, не ремесло”. Стихи, культура именно поэтому и могут быть орудием общественной борьбы – благодаря их нравственному содержанию».

• 
  Павел Нерлер Мандельштамовский вечер на мехмате (1965): реконструкция (2015)

• «Реакция на произошедшее была симптоматична. Лица части сидящих в первом ряду были бледными — то ли от страха за мехмат и себя, то ли от неприятия услышанного, того, что перечеркивало их мир с собственной совестью и советской властью заодно с правопорядком. Но вот, что Илья Григорьевич будет в шоке, предвидеть было сложнее. Тут же, в лифте он с упреком сказал мне: “Что ж вы меня не предупредили о том, что будет читать Шаламов!”. Видно, только что сказанное выходило за пределы допустимого — даже при его опыте, умудренном всеми тонкостями подсоветского выживания. А, может, именно благодаря этому опыту…»

• 
  Валерий Есипов Черновики тоже полезны (сентябрь 2014)

• «В связи с этим следует отметить, что публикация Наума Циписа с сообщением о папке стихов Шаламова, имевшихся у его бременского друга (ныне покойного) Леона Траубе, оказалась весьма полезной для шаламоведения. Прежде всего потому, что благодаря этой публикации и посредничеству Н. Циписа, нам удалось связаться с проживающей в Бремене вдовой владельца папки Эллой Траубе, и она любезно согласилась передать эту папку со всеми имеющимися в ней материалами в фонд писателя в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ). Это произошло в марте 2014 г. Как показывает анализ материалов (это машинописные копии около ста стихотворений), они являются важным дополнительным источником для текстологической работы, что будет иметь особое значение для издания “Библиотеки поэта”».

• 
  Валерий Есипов Варлам и Лида. История любви (июнь 2014)

• «До недавних пор было известно только одно стихотворение Варлама Шаламова, посвященное Лидии, которое было опубликовано в первом маленьком сборнике стихов Шаламова “Огниво” (1961). Недавно мне посчастливилось найти в архиве Шаламова в Москве старые, пожелтевшие рукописи его стихов, написанных на Колыме. И – о чудо! – там оказалось еще одно стихотворение, посвященное Лиде Перовой».

• 
  Елена Михайлик Один? День? Ивана Денисовича? Или Реформа языка (апрель 2014)

• «C точки зрения Солженицына (что мы отчасти и намерены показать), языковая и понятийная недостаточность была свойственна не только лагерной действительности и речи, но и самой культуре, естественной и необходимой частью которой оказался лагерь. Мы хотели бы поговорить и о том, как и за счет чего автор будет пытаться эту недостаточность восполнить».

• 
  Валерий Есипов Предпасхальный привет с Колымы (21 марта 2014)

• «Сам Шаламов вспоминал, что попал на ключ Дусканья весной 1949 года, и первая пора возвращения к поэзии после лагеря была для него мучительно трудной. Так что полной гармонии (и в душе, и в стихоложении) он мог достигнуть лишь через год, и потому его “пасхальный привет” вернее всего датировать 1950-м годом».

• 
  Роберт Чандлер Поэзия Варлама Шаламова (1907–1982) (7 марта 2014)

• «Обычно “Колымские рассказы” Варлама Шаламова признаются, по крайней мере, россиянами и читающими на русском языке шедевром русской прозы и величайшим произведением литературы о ГУЛАГе. Этот тысячестраничный цикл рассказов основан на опыте Шаламова-узника Колымы (обширная территория на крайнем северо-востоке СССР бóльшую часть сталинской эпохи была по сути мини-государством в ведении НКВД). Большинство заключенных сотен ее лагерей валили лес, добывали уголь или золото. Поэзия же Шаламова, однако, до сих пор имеет мало читателей даже в России, хотя он сам, кажется, ценил ее выше своей прозы. Одной из возможных причин отсутствия такого интереса может быть то, что некоторые стихотворения были опубликованы в 1960-х и 1970-х годах в цензурованных вариантах, которые создали у многих читателей впечатление, что Шаламов был не более чем компетентным создателем написанных традиционным языком стихов о природном мире».

• 
  Джозефина Лундблад-Янич Поэзия и политика: аллегорическое прочтение поэмы Варлама Шаламова «Аввакум в Пустозерске» (2014)

• «Шаламов считал свою поэму “Аввакум в Пустозерске”, написанную им в 1955 году через два года после своего возвращения из колымских лагерей, одним из своих самых важных поэтических произведений. Он считал также, что эта поэма, написанная амфибрахием и состоящая из тридцати семи четверостиший, объединяет факты биографии исторического персонажа XVII века, протопопа-раскольника Аввакума, с событиями его собственной жизни. Прочитанная как аллегория, поэма имеет отношение к жестокой тирании ХХ века – сталинскому террору, который Шаламов испытал на себе. Провозглашая себя атеистом, Шаламов наделяет историческую фигуру Аввакума не только религиозным, но и политическим значением: протопоп в этой поэме становится видным представителем русского сопротивления злоупотреблениям властью».

• 
  Леона Токер О переводах Робертом Чандлером поэзии Варлама Шаламова (2014)

• «В переводах Чандлера можно различить три типа влияния переводчика на восприятие читателем стихов Шаламова: (1) переводчик выступает в качестве экзегета, толкователя загадочных строк; в таких случаях истолкование стихотворения переводчиком ограничивает возможности читательского выбора, усиливая воздействие той интерпретации, которая выделена им самим; (2) в случаях, которые можно назвать «очевидной двусмысленностью», переводчик избирает лишь один из явных способов толкования; выбор интерпретации читателем соответственно также ограничен, но путем убавления, а не дополнения; (3) перевод представляет собой поэтическое открытие, проливает новый свет на текст, не сокращает, а, наоборот, обогащает содержащиеся в нем пласты смыслов».

• 
  Чеслав Горбачевский Патриотизм по-колымски: к технологии трансформации понятия (2014)

• «Колымские заключённые 30-50-х гг. XX в. в мемуарных текстах не обходят вниманием понятие “патриотизм”, которое сформировалось в условиях тяжелейшей колымской каторги. Понятие «патриотизм» в это время на Колыме зачастую наполнялось весьма своеобразным содержанием и демонстрировало нечто противоположное общепринятому пониманию любви к отечеству как жертве собой, а не ближними. На специфику колымского “запроволочного” патриотизма обращали внимание так называемые “враги народа”, вспоминавшие сталинскую каторгу: О. Л. Адамова-Слиозберг, Г. Г. Демидов, Ю. О. Домбровский, Вернон Кресс, В. А. Ладейщиков, В. Т. Шаламов и др.»

• 
  Надежда Халитова К проблеме создания словаря языка В.Т. Шаламова (2014)

• «Попытка описания идиостиля одного из самых талантливых писателей “лагерной прозы” В.Т. Шаламова нами уже предпринималась. Однако В.Т. Шаламов видел в себе “прежде всего поэта, а не прозаика, временами обращающегося к стихам”. Поэтому представляется необходимым для создания словаря языка В.Т. Шаламова обращение к его поэтическому наследию. Материалом для настоящей работы послужили стихотворения 1937–1981 гг.; это не только “Колымские тетради”, но и более поздние стихи автора, впервые собранные в 3-м томе “Собрания сочинений В.Т. Шаламова”. Особенностью идиостиля поэзии В.Т. Шаламова, на наш взгляд, является использование устойчивых словесных комплексов (УСК). Необходимо отметить, что если в “Колымских рассказах” УСК немного (чуть более 200), то в проанализированных стихотворениях их значительно больше».

• 
  Валерий Есипов «Мы море переходим вброд вдоль проволоки колючей...» (28 октября 2013)

• Судьба поэзии Шаламова, на мой взгляд, трагичнее судьбы его прозы. Если «Колымские рассказы» в СССР не печатались, то они по крайней мере не искажались при хождении в самиздате и потому получали адекватную — восхищенную — оценку истинных ценителей литературы (что служило писателю огромной поддержкой). Стихи же, выходившие в сборниках и журналах, как правило, подвергались цензуре, многие важнейшие строфы и строки вычеркивались, и о Шаламове-поэте создавалось искаженное или, прямо сказать, ложное представление.

• 
  Вячеслав Иванов Поэзия Шаламова (2013)

• Поскольку я был многообразно связан с творчеством Шаламова и с ним самим, я в какой-то степени буду выступать не только в роли учёного, анализирующего Шаламова, но и одновременно просто буду говорить как человек, который его знал и рано познакомился с его творчеством, в частности со стихами.

• 
  Валерий Есипов, Сергей Соловьёв От составителей седьмого тома собрания сочинений В. Т. Шаламова (2013)

• «Произведения В. Т. Шаламова, включенные в 7-й том собрания сочинений писателя, представляют два рода текстов. Во-первых, это рассказы, очерки, стихи, эссе и письма, опубликованные в конце 1980 — начале 1990-х гг. в журналах, сборниках и малодоступных периодических изданиях, но не вошедшие в силу разных причин в шеститомник (прежде всего — из-за ограниченности его объема). Во-вторых, это новые материалы из архива писателя, подготовленные к печати после ухода из жизни публикатора и хранителя наследия Шаламова — Ирины Павловны Сиротинской».

• 
  Анна Гаврилова «…Сыграл огромную роль в истории советской литературы» (2013)

• «Вниманию читателей предлагается очерк «Первый номер „Красной нови“», сохранившийся в виде записи о нем в рабочей тетради, чернового автографа, машинописи с правкой автора, текста, опубликованного в журнале «Москва» и подвергнутого значительной правке. Машинопись отличается от чернового автографа незначительно. Публикуемый текст представляет собой беловую машинопись из фонда В.Т. Шаламова».

• 
  Сергей Соловьёв «Повесть наших отцов» — об одном замысле Варлама Шаламова (2013)

• «Шаламов считал, что книга о Климовой должна рассказать о величии трагедии революционного и послереволюционного поколений, задать нравственный образец, планку после господства сталинизма и несбывшихся надежд, пробужденных революцией. Как пишет Шаламов Столяровой: “Эта история не только позволяет изучить эпоху — надеть намордник на эпоху”»

• 
  Евгения Абелюк «Смерть» и «воскресение» человека в «Колымских рассказах» В. Шаламова (2013)

• «Жизнь в лагере очень часто приводит к духовной “смерти”, и человек перестает быть человеком. И даже когда писатель показывает тех, кто не “погиб” или же, почти “погибнув”, все же “воскресает” (шаламовское словечко), он все равно говорит нам: в лагере человек перестает быть собой. Для Шаламова это аксиома».

• 
  Рудольф Веденеев, Джон Глэд, Анна Гунин, Лиана Деяк, Габриэле Лойпольд, Ян Махонин, Франциска Тун-Хоэнштайн , Любовь Юргенсон Круглый стол переводчиков произведений Варлама Шаламова (2013)

• «...Один журнал выпустил номер, посвященный русской душе. Я пыталась им объяснить, что понятие несколько нерелевантно, но это было невозможно. И мне предложили туда написать. Когда мне показали список писателей, о которых они предполагали опубликовать статьи, Шаламова там не было. Солженицын, конечно, был. Я сказала, что без Шаламова не может быть номера о русской культуре. Меня спросили: а вы уверены, что именно Шаламов важен для русской идентичности сегодня и для понимания России? Я сказала: уверена. И только после этого, после долгого разговора, Шаламов был включен в этот список».

• 
  Анна Гаврилова Работа Шаламова в журнале «Москва» в 1956–1958 гг. (2013)

• «Период между реабилитацией Варлама Шаламова (сентябрь 1956) и до вхождения «Колымских рассказов» в самиздат пока еще изучен мало. Нет работ, посвященных раннему «послеколымскому» творчеству Варлама Шаламова, началом которого сам поэт считал 1956 год. Точно неизвестны все литературные связи писателя в эти годы. Обращение к истории его работы в литературно-художественном журнале «Москва» помогает установить особенности творчества писателя в 1956–1958 гг.»

• 
  Чеслав Горбачевский Об одном образе-символе в «Колымских рассказах» В. Т. Шаламова (2013)

• «...Возникает настоятельная необходимость в выявлении и интерпретации тех образов-символов, которыми пронизаны все тексты «Колымских рассказов», имеющие самое непосредственное отношение как к ключевой проблеме всего творчества Шаламова — проблеме памяти, так и к различным ее аспектам, связанным со сферами лагерного существования арестантов на каторжной Колыме».

• 
  Джозефина Лундблад-Янич Роман воспитания наоборот: «Вишера. Антироман» В. Т. Шаламова как переосмысление жанровых традиций (2013)

• «Между классическим романом воспитания и “Вишерой” Шаламова, несмотря на очевидные различия, существует несколько параллелей, по отношению как к содержанию и теме, так и к желаемому воздействию на читателя. Роман воспитания Вильгельм Дильтей в 1906 г. определил как повествование о молодом человеке, “...который вступает в жизнь в блаженном состоянии неведения, ищет родственные души, испытывает дружбу и любовь, борется с жесткими реалиями мира, и, таким образом, вооруженный разнообразным опытом, взрослеет, находит себя и свою миссию в мире”. Подобное определение можно применить к повествованию в антиромане Шаламова».

• 
  Лора Клайн Варлам Шаламов: последний пророк (2013)

• «Шаламовские поиски смысла в контексте собственной искалеченной жизни и трагедии двадцатого века привели его к полному отрицанию божественного мира и понятия человека, созданного по образу божьему. Но даже описывая одну из самых темных страниц истории человечества, Шаламов не отрицал того, что человек сам отвечает за свое поведение, и никогда не колебался в своем убеждении, что моральный долг человека — жить «по десяти заповедям». Чрезвычайная важность темы нравственного поведения человека нитью проходит через оба его мифа, связывая героя-революционера, который действует в соответствии с нравственными принципами, с поэтом-пророком, который видит, судит и записывает. Последний миф выдвинул на первый план роль нравственного человека после краха религии и цивилизации, и, таким образом, придал особое значение трагической судьбе Шаламова».

• 
  Елена Михайлик Автор Шрёдингера: «Сагу надобно рассказывать так, как она случилась» (2013)

• «За последние несколько лет свет увидело множество работ, пытающихся разобраться в том, почему и за счет чего “Колымские рассказы” все еще остаются в глазах читателей в первую очередь литературой свидетельства. Остаются, несмотря на все, сказанное выше — и множество иных не менее верных примет. Нам кажется, что подобное буквалистское восприятие, в числе прочего, позволяло обществу не отождествлять себя со случившимся, отделять его от себя датами и географическими названиями. Но никто еще не задавался вопросом — а зачем самому Шаламову с его установкой на документность и достоверность потребовалось столь демонстративно подчеркивать и выявлять литературную природу “КР”?»

• 
  Михаил Михеев Загадка «сквозных» персонажей и перетекание сюжетов в текстах Варлама Шаламова (2013)

• «Все это (повторы и сюжетные несогласованности) распространяется не только на отдельных персонажей в рассказах внутри циклов. Не только на повествователей в них. И даже не только на рассказы внутри цикла. Но и вообще — на все тексты колымских циклов, потенциально на любой сюжет из них».

• 
  Пьеро Синатти Судьба Варлама Шаламова в Италии (2013)

• «В ноябре 2010 года, во время популярной телевизионной передачи, молодой прозаик Роберто Савиано — медийный кумир, автор романа “Гоморра”, посвященного теме неаполитанской мафии и давно ставшего бестселлером в Италии и многих других странах, по всему миру, — неожиданно заговорил о Варламе Шаламове, великом русском писателе, до того момента известном в Италии лишь узкому кругу специалистов и знатоков русской словесности и истории.<...> Савиано, в частности, остановился на шаламовском рассказе “Протезы”, процитировав то место, где заведующий изолятором в шутку спрашивает одного заключенного (alter ego автора), не имеющего протеза, который он должен был бы сдать на срок отбытия наказания: “Ты что сдашь? Душу сдашь?”. Заключенный отвечает: “Нет. Душу я не сдам”. Имея в виду, что любой ценой сохранит свою человеческую сущность перед лицом лагерного начальства».

• 
  Леона Токер Литература и документ: опыт взаимопрочтения (2013)

• «Несостоятельность изучения истории ГУЛАГа только на основе “объективных” документов, без привлечения «субъективной» перспективы жертв, связана и с традицией отчетности в советской системе: с некоторыми исключениями (например, в докладах инспекций), данные подгонялись к директивам сверху и к различным нуждам, практическим и политическим, снизу». Лагерная литература много говорит нам о том, какими способами изготовлялась документация. Но и осмыслению лагерной литературы может значительно содействовать — иногда неожиданным образом — архивный документ».

• 
  Любовь Юргенсон «Колымские рассказы» в свете современных дискуссий об эстетических аспектах свидетельских документов (2013)

• «Изучение шаламовских текстов в свете современных исследований и дискуссий может оказаться важным фактором, влияющим на сближение между историей и литературоведением — сближение, в котором заинтересованы обе дисциплины. При этом одной из главных задач на сегодняшний день мне представляется пересмотр классической схемы, сложившейся у западного исследователя, о выстраивании исторической памяти, о взаимоотношениях между свидетелем и историком. В случае ГУЛАГа встречи между этими двумя инстанциями, собственно, не состоялось, как не состоялось ее и между юристами и свидетелями. Поэтому тексты свидетелей вобрали в себя и юридическую функцию, их роль — не только рассказать, что было, но и доказать, что это было. В отсутствие судей свидетели ГУЛАГа сами берут на себя ответственность за выявление исторической правды, присягают — на своем собственном тексте».

• 
  Радка Рубилина (Бзонкова) В отсутствие публики, в присутствии читателя (2013)

• «Шаламов и Баркова, впоследствии оба — узники лагерей, в отличие от многих других лагерных авторов писали и публиковались еще до заключения, у них уже выработалась привычка к литературной среде и публике. Баркова читала свои стихи в Кремле для Луначарского, Шаламов был участником литературного кружка при журнале “Новый ЛЕФ”. Однако их авторская оригинальность и целостность сформировалась на основе лагерного опыта. Лагерю суждено было стать экзистенциальной темой, основой и началом текстов Барковой и Шаламова. И его, и ее три раза судили: Шаламов провел в тюрьмах и лагерях почти 20 лет, Баркова более 20 лет. Как ни странно, оба выжили и вернулись в Москву. Последнюю часть жизни писателям было предначертано провести в авторском одиночестве. Если Шаламову удавалось общаться с некоторыми писателями, то Барковой было суждено одиночество в коммунальной квартире, без публикаций и аудитории».

• 
  Йорг Зильберманн Литература свидетельства как письмо свидетеля (2013)

• «На мой взгляд, Варлам Шаламов попытался посредством терминологических сдвигов переписать утопически воображаемый проект «литературы факта» (с ее установкой на неискаженные факты, на отказ от условностей беллетристики, на малые формы прозы и т. п.) в подлинно свидетельскую поэтику. Концепция «новой прозы» для Шаламова является не только попыткой осмыслить идеал будущего искусства, но и выступает для него ориентиром самоописания и самоназначения в качестве автора-свидетеля».

• 
  Францишек Апанович Система рассказчиков в «Колымских рассказах» Варлама Шаламова (2013)

• «Проблема рассказчика в произведениях о лагерях (как фашистских, так и советских) всегда считалась — причем прежде всего самими авторами — особенно важной. Это было связано с тем, что предмет изображения — лагерная действительность, степень унижения людей, с одной стороны, и растления, озверения, с другой, — был столь невероятен, невозможен, что рассказ обо всем этом требовал особого подтверждения достоверности. Пишущие о лагерях неоднократно это подчеркивали. Например, Евгения Гинзбург предварила свой “Крутой маршрут” признанием, что основным чувством ее в годы заключения было изумление: “Неужели такое мыслимо?” — и заявила, что “старалась все запомнить в надежде рассказать об этом тем <…> людям <…>, которые <…> будут когда-нибудь меня слушать”».

• 
  Рудольф Веденеев, Марк Головизнин, Россен Джагалов, Валерий Есипов, Василий Жарков, Дмитрий Зубарев, Борис Кагарлицкий, Алексей Кунахов, Елена Михайлик, Михаил Рыклин, Сергей Соловьёв, Александр Тарасов, Иван Харламов, Любовь Юргенсон Дискуссия по докладу М. К. Рыклина (2013)

• «В дискуссии по докладу Михаила Рыклина принимали участие: Рудольф Веденеев, Марк Головизнин, Россен Джагалов, Валерий Есипов, Дмитрий Зубарев, Борис Кагарлицкий, Алексей Кунахов, Елена Михайлик, Сергей Соловьёв, Александр Тарасов, Иван Харламов, Любовь Юргенсон».

• 
  Лариса Червякова «Поэтика небытия» В. Шаламова: своеобразие хронотопа «Колымских рассказов» (2013)

• «Характеризуя время автора в “Колымских рассказах”, следует отметить, что, в отличие от ограниченного моментом настоящего времени героя, оно имеет открытый характер. Несмотря на то, что автор часто находится в одной пространственно-временной и этической плоскости с героем, он осуществляет проекции в прошлое и будущее. Однако ценностным центром для автора “Колымских рассказов” является лагерный опыт, и временная перспектива служит для переоценки, перепроверки устоявшихся истин прошлого и определения значимости полученного знания о жизни для будущего. Характер временной перспективы у Шаламова изменяется: ценности культуры и науки уже не являются абсолютом, в сопоставлении с которым определяется значимость настоящего. Напротив, лагерный опыт становится способом проверки истин, казавшихся незыблемыми».

• 
  Ирина Некрасова Проблема документализма и особенности субъектной организации прозы Варлама Шаламова (2013)

• «Необходимо учитывать неоднозначный характер документализма в прозе Варлама Шаламова. С одной стороны, он совпадает с автобиографическими фактами (так происходит в большинстве рассказов писателя), с другой – автор иногда уходит за пределы автобиографии, ведь колымский мир не может быть исчерпан судьбой лишь одного заключенного (таковы рассказы “Последний бой майора Пугачева”, “Серафим”, “Инжектор” и другие)».

• 
  Валерий Есипов Шаламов (август 2012)

• «Главное в биографической книге — историческая точность. К этому и стремился автор, понимая, что трагизм жизненной и литературной судьбы выдающегося русского писателя Варлама Тихоновича Шаламова может быть по-настоящему осознан лишь в контексте времени. Весь путь Шала­мова был “сплетён”, как он писал, “с историей нашей”. Это и дореволюци­онная российская культура, и революция, и 1920-е годы, в которые писатель сложился как личность, и сталинская эпоха, повергшая его в преисподнюю Колымы, и все последующие годы, когда судьба тоже не была благосклонна к нему. Как же удалось Шаламову выдержать тяжелые испытания и выра­зить себя со столь мощной и величественной художественной силой, по­трясшей миллионы людей во всем мире? Книга может дать лишь часть от­ветов на эти вопросы — обо всем остальном должен подумать читатель, опираясь на многие новые или малоизвестные факты биографии писателя».

• 
  Мирей Берютти Антитолстовец (2012)

• «Толстой и Шаламов были великими бунтарями и великими гуманистами. Они смогли преодолеть экзистенциальную дилемму, о которой мы говорили выше, благодаря непримиримому нравственному сопротивлению, которому служил и писательский дар. “Каждый мой рассказ – пощечина сталинизму” – говорил Шаламов, вставая на противоположную евангельской точку зрения. <...> Шаламов с гневом отвернулся от направления толстовского романа. И в то же время он, несомненно, обязан Толстому одной из особенностей своего стиля. Намекая на распространенное среди литературоведов сравнение толстовского предложения с лопатой в действии, он так определяет труд прозаика: “это лопата, которую нужно воткнуть в землю и потом выворотить наверх, извлечь самые глубинные пласты”».

• 
  Олег Миннуллин Интертекстуальный анализ рассказа «Шерри-бренди»: Шаламов – Мандельштам – Тютчев – Верлен (2012)

• «Поэтический образ поэта в рассказе В.Т. Шаламова – эта некоторая форма бытия после смерти Осипа Мандельштама, продолжение его мифа и того творческого импульса, которым было его творчество и жизнетворчество. В “Шерри-бренди” всесторонне воплощена концепция “плутонического” искусства, которую предлагает В.Т. Шаламов: художник – это Плутон, вышедший из ада на поверхность жизни, а не Орфей, оказавшийся в аду, он участник драмы существования, а не ее посторонний созерцатель.».

• 
  Джозефина Лундблад-Янич Перекличка через столетие — через простую баню (2011)

• «В “Колымских рассказах” В.Т. Шаламова можно наблюдать своеобразный литературный диалог с «Записками из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского. Новеллы великого писателя XX века нередко опираются на произведения великого классика XIX века в качестве исходной точки. Этот диалог можно проследить, отталкиваясь не только от частотного употребления у Шаламова имени Достоевского и “Записок из Мертвого дома”, но и самого важного в содержательном плане — сопоставления российской каторги XIX века со сталинским лагерем XX века, что представляет собой огромную социально-историческую и философскую проблему».

• 
  Валерия Гончарова, Чеслав Горбачевский «Ответственность графита на Колыме необычайна...» (2011)

• «В жанровом отношении анализируемый рассказ весьма близок прозаическому гимну, хвале графиту и изобилует иносказаниями, аллюзиями, своеобразной поэтической рефлексией на пережитые автором-повествователем годы колымской каторжной неволи. “Графит” — это тот “жанровый сплав” (рассказа, стихотворения в прозе), который рождает своеобразный лирическо-философский сюжет, образует некий колымский контекст в его относительной целостности, контекст, возникший на стыке множества воспоминаний, посвященных единой теме — теме памяти о каторжной Колыме».

• 
  Валерий Есипов Шаламов улыбается... (август 2010)

• «Шаламов прекрасно понимал опасность превращения серьезности в скрежет зубовный, в догму, в некую моральную “дубину”, которой пытаются учить и исправлять человечество, подгонять его к счастью. Главная, самая мучительная загадка ХХ-го века, он считает – “как могли люди, веками воспитанные на гуманистической литературе (“от ликующих, праздно болтающих”), прийти при первом же успехе к Освенциму, к Колыме”».

• 
  Инна Загидуллина Специфика заголовочно-финального комплекса «Колымских рассказов» В. Шаламова (2010)

• «Многие из рассказов колымского цикла Шаламова представляют собой своеобразный сплав этих двух, казалось бы, взаимоисключающих типов концовок. Сюжетообразующий конфликт разрешается традиционным способом, т.е. присутствует четко выраженная развязка. Особенность же в том, что этой развязкой рассказ Шаламова часто не заканчивается, а продолжает свое повествование, действительно словно “вживляясь” в реальность Колымы. Данный феномен, обозначенный нами как постфинал “Колымских рассказов”, несет особую идейно-смысловую нагрузку и, можно сказать, отличает колымский рассказ от неколымского. Другими словами, сама Колыма определяет сущность рассказа о ней».

• 
  Елена Михайлик Достоевский и Шаламов – Орфей и Плутон (декабрь 2009)

• «Оговариваясь в начале, что одной статьи или даже серии статей для полноценного анализа всей глубины взаимосвязи между Шаламовым и Достоевским недостаточно, Елена Михайлик ограничивается более узкой задачей: обозначить наиболее интересные аспекты данной проблемы и наметить пути их дальнейшего исследования, проследив сходство и различие между писателями».

• 
  Елена Михайлик Интертекстуальные возможности рассказа «На представку». Варлам Шаламов и проблемы культурного контекста (декабрь 2009)

• «В своей статье Елена Михайлик анализирует свойства и функцию интертекстуальных аллюзий в рассказе Варлама Шаламова «На представку», а также природу их взаимодействия с другими структурными элементами шаламовской поэтики, попутно выясняя, существует ли «новая проза» (где стараниями автора читатель превращается из стороннего наблюдателя в участника событий) в отрыве от русской классической литературы».

• 
  Леона Токер Доказательства и сомнения. На материале произведений Шаламова «Как это началось» и «Почерк» (декабрь 2009)

• «Таким образом, подводит итог Леона Токер, повторяя сказанное в начале статьи, некоторые воспоминания достовернее выглядят в виде литературного произведения, чем в виде автобиографии – и не только потому что сам пережитый опыт настолько непостижим, что не укладывается ни в какие концепции и может быть выражен лишь художественными средствами. Если художественная обработка и вызовет сомнения в прагматической функции повествования как свидетельства, она, напротив, снимает подозрения морального характера, которые может вызвать описанное в произведении».

• 
  Натаниэль Голден «Колымские рассказы» Варлама Шаламова: формалистский анализ (декабрь 2009)

• «В 1970 году группа британских славистов решила возродить применявшиеся ранее методы формализма, избрав для своего структурного анализа малые литературные формы. В частности, эффективность данного подхода показала работа Л. М. О'Тула, предметом изучения которой явился “Студент” Чехова. Свою методику О'Тул описал в труде “Строение, слог и прочтение русского рассказа” – именно на эту работу опирается в своем анализе Натаниэль Голден. Следует отметить, что, в отличие от ранних формалистов, исследователь “Колымских рассказов” как раз пытается показать тесную взаимосвязь между самими рассказами и той средой, в которой они возникли».

• 
  Францишек Апанович Великий гнев – биография Варлама Шаламова в перспективе созданного автором мифа (декабрь 2009)

• «В этом очерке я хочу приблизить фигуру автора Колымских рассказов не только через освещение некоторых фактов из жизни писателя и анализ основных образов его творчества (на эту тему уже и так немало написано), но также и через попытку реконструкции его собственного видения своей судьбы и творческого пути, оставленного в его текстах».

• 
  Елена Михайлик Незамеченная революция (2009)

• «Когда Варлам Шаламов решил написать цикл рассказов о Колыме, он параллельно начал формулировать положения теории, описывающей природу этих рассказов. Один из таких документов назывался “Манифест о новой прозе”. Шаламов собирался сводить счеты не только с историей и антропологией – но и с литературой. Избранный же термин – “новая проза” – принадлежал не концу 1950-х, когда он был создан, а совсем другому времени, когда все, от литературы до быта, было, по выражению того же Шаламова, “огромной проигранной битвой за действительное обновление жизни”».

• 
  Елена Михайлик Не отражается и не отбрасывает тени: «закрытое» общество и лагерная литература (2009)

• «Создается впечатление, что основная аудитория лагерной литературы не желает не только полемизировать, но и вообще сталкиваться со сколь угодно косвенно выраженным утверждением, что общество, частью которого она является, выпало из истории и растеряло остатки социальных связей, а сама она нуждается в этической и социальной эволюции».

• 
  Любовь Юргенсон Об одной хлебниковской реминисценции у Варлама Шаламова (2009)

• «Хлебниковская аллюзия у Шаламова является строительным материалом, используемым для конструирования метаязыка, благодаря которому вне-языковые или до­языковые состояния обретают место в тексте русской и европейской культуры. Шаламов считает себя первопроходцем — именно его перу довелось впервые в русской литературе зафиксировать такие пограничные состояния, поэтому естественен его диалог с другим новатором — Хлебниковым, подвергшим радикальному пересмотру знаковые возможности слова с тем, чтобы высвободить в языке место смерти, обнаружить такую точку, из которой единственно можно свидетельствовать о мире».

• 
  Валерий Есипов Негромкое столетие Варлама Шаламова (февраль 2008)

• «Фигура Шаламова помогает не только разобраться в нашем трагическом прошлом, но и прийти к общественному согласию в отношении к этому прошлому. Другими словами, Шаламов гипотетически может стать – как это ни покажется парадоксальным – консолидирующей фигурой, смягчающей остроту того культурного раскола, который сложился в массовом сознании современной России по поводу оценки советского периода истории: эта эпоха либо нигилистически отвергается как «черная полоса», либо апологетически, с долей ностальгии, превозносится – без попыток поиска уравновешенной истины».

• 
  Ирина Сиротинская Комментарий к статье Л.Тимофеева «Поэтика лагерной прозы» («Октябрь». 1991, №3) (2008)

• «Удивительна та легкость необыкновенная, с какой походя высказываются весьма некорректные и совсем бездоказательные суждения о “подгонке” Шаламова, выписываются рецепты публикаторам. Тем более огорчительна такая неосновательность в серьезной научной статье, предполагающей, казалось бы, что изучение предмета должно предшествовать суждению о нем».

• 
  Леона Токер Самиздат и проблема авторского контроля в судьбе Варлама Шаламова (2008)

• «Статья представляет собой попытку объяснить отрицательное отношение Варлама Шаламова к самиздату 70-х годов, тем более странное, если учесть роль самиздата в становлении неофициальной популярности Шаламова в 1960-х. Подобную перемену в отношении автор данной статьи связывает с борьбой Шаламова за авторский контроль над точностью воспроизведения, компоновкой и доступностью своих рассказов. Невозможность осуществлять такой контроль ощущалась гулаговским узником в каком-то смысле как продолжение невозможности заключенных распоряжаться собственной судьбой (тема эта разработана Шаламовым в рассказе “Кусок мяса”)».

• 
  Наталья Иванова Варлам Шаламов и Борис Пастернак: к истории одного стихотворения (сентябрь 2007)

• «При всей восторженной даже любви и преклонении перед Пастернаком следы влияния его на Шаламова кажутся мне исчезающе малыми. Влияние Шаламова на Пастернака – сильнее».

• 
  Михаил Рыклин «Проклятый орден». Шаламов, Солженицын и блатные (февраль 2007)

• «Солженицын иногда приписывает лагерю нравственно-очистительную функцию, и это связывает его с традицией русской классики (в его прозе переплелись традиционные темы: тема «маленького человека» и тема очищения через страдание). Шаламов эту возможность отрицал, видя в лагере опыт сугубо негативный, о котором не нужно знать человеку; опыт, одинаково губительный для жертв и для палачей».

• 
  Елена Волкова Тексты «Колымских рассказов» Варлама Шаламова в ракурсе неориторических и антириторических смыслопорождений Ю.М. Лотмана (2007)

• «Данное сообщение стимулировано стремлением автора скорректировать некоторые собственные теоретические положения, сформулированные в моих книгах и статьях о В. Шаламове. А именно: несмотря на целый ряд оговорок, в них просматривается слишком четкое разграничение между риторическими фигурами шаламовской поэзии и его установкой на антириторику “Колымских рассказов”».

• 
  Мирей Берютти Варлам Шаламов: литература как документ (2007)

• «У Шаламова из сборника в сборник наблюдается повторение одних и тех же мотивов. Каждый эпизод повторяется несколько раз с небольшими изменениями. Такие повторы создают ситуации двойничества, а следовательно потаенный уровень повествования, на котором, в результате исчезновения двойника возникает документ о собственной смерти».

• 
  Валерий Есипов Шаламов и Солженицын: один на один в историческом пространстве (2007)

• «Все это легло на благодатную почву традиционного русского (впрочем, не только русского) легковерия, в данном случае в наибольшей степени проявленного гуманитарной, воспитанной скорее на филологическом, нежели на историческом знании, интеллигенцией. (Как я полагаю, явление Солженицына во многом связано с известным российским историческим феноменом самозванства)» .

• 
  Валерий Есипов Варлам Шаламов и его современники (2007)

• Издание первой в России монографии о Варламе Шаламове приурочено к столетию со дня рождения выдающегося писателя, чье творчество в контексте русской культуры остается до сих пор малоизученным. В книге исследуются взаимоотношения писателя с его историческим временем и крупнейшими литературными современниками Борисом Пастернаком, Александром Твардовским, Александром Солженицыным. Особый акцент делается на разных подходах Варлама Шаламова и Александра Солженицына к осмыслению и художественному отражению лагерной темы в литературе. Исследуемый материал рассматривается с широких историко-социологических и культурологических позиций. Особое внимание в книге уделяется проблеме «художник и власть».

• 
  Валерий Есипов Немногочисленные друзья: Вологда — Колыма — Москва (2007)

• «В наших представлениях о Шаламове часто преобладает одна краска: суров, неприступен, далек от сантиментов… Массу подтверждений тому можно найти в воспоминаниях о писателе. Да он и сам не скрывал этих черт своего характера. В его эпистолярии есть одно поразительное письмо, написанное в 1956 году и адресованное О. С. Неклюдовой, будущей второй жене. Шаламов пишет о себе, о своем характере и его недостатках, с максимальной степенью откровенности, какая вообще была ему свойственна. Вот одна примечательная фраза: “Очень мало развито чувство дружбы”»

• 
  Францишек Апанович На низшей ступени унижения (Образ женщины в творчестве В.Т. Шаламова) (2007)

• «Если образ женщины-жертвы преимущественно был пассивным в творчестве Шаламова, она была в основном предметом изображения и не влияла на ход событий, то образ женщины-борца, наоборот, активен: она в значительной степени влияет на ход событий, а кроме того, писатель часто использует ее точку зрения в повествовании, и ее голос сливается с голосом автора, а она сама вырастает до роли подлинной героини в самом высоком смысле слова. Таковы героини очерка “Золотая медаль” — Наталья Сергеевна Климова и ее дочь, Наталья Ивановна Столярова, Таковы также Наталья Шереметева-Долгорукова из “Воскрешения лиственницы”, боярыня Морозова из одноименного стихотворения — святая, которая “возвышается над толпой порабощенной” и, подобно писателю, “ненавидит жарче, чем любит”. Такова и мать писателя из “Четвертой Вологды”.

• 
  Альфред Галл Лаконическое выражение лагерного опыта: «Колымские рассказы» Варлама Т. Шаламова и «Иной мир» Густава Херлинга-Грудзиньского в сравнительной перспективе (2007)

• «И в рассказе Шаламова и в воспоминаниях Херлинга-Грудзиньского можно наблюдать проведенную на основе сжатого, лаконического интертекстуального построения текста полемику с великой традицией русского реализма, в том числе и с великим писателем Достоевским. Полемика проводится с целью создания нового языка и соответственного нового описательного словаря для того, чтобы способствовать расширению знания и сознания о ГУЛаге, а это значит и расширить границы нашего мира, “ибо границы моего языка означают границы моего мира”».

• 
  Леона Токер Страх и толпа: пересмотр некоторых мотивов лагерной литературы (2005)

• «Советские лагеря - предмет эмпирически неистощимый, и разговор о них обязан продолжаться, хотя бы ввиду рецидивности исторического развития. Однако, во избежание эффекта избитости, необходимы поиски новых путей для трактовки лагерной литературы. Здесь я попытаюсь пересмотреть некоторые мотивы «Архипелага Гулага» Александра Солженицына и рассказов Варлама Шаламова в свете теории поведения толпы, разработанной в книге Элиаса Канетти “Толпа и власть”».

• 
  Любовь Юргенсон Двойничество в рассказах Шаламова (2005)

• «Ситуации, переживаемые шаламовским героем, суть ситуации смерти. Речь идет не только о возможности или близости гибели, а о реальном ее наступлении, о прохождении через нее - герой вытесняется из своего «я», подменяется двойником, которому уже не суждено из этого состояния выйти. Двойничество создает в рассказе потаенный уровень повествования, отождествляемый с самой смертью, соотносимый с изложением от первого лица».

• 
  Любовь Юргенсон Кожа — метафора текста в лагерной прозе Варлама Шаламова (2005)

• «При рассмотрении многочисленных произведений, повествующих о концентрационных лагерях и лагерях уничтожения, мы выделили два типа текстов. К первому мы отнесли тексты, написанные вскоре после освобождения. В них пережитое передается в настоящем времени, т.е. как бы вторично развертывается на глазах читателя. В текстах второго типа лагерный опыт дистанцируется...».

• 
  Владимир Туниманов Достоевский, Б. Л. Пастернак, В. Т. Шаламов: скрещенье судеб, поэтических мотивов, метафор. I. «Воздух» и работа на «чистом воздухе» (2004)

• «Закономерным явилось и то, что Пастернак посылает Шаламову рукопись романа «Доктор Живаго» и получает от него замечательные по глубине и тонкости критического анализа письма с подробным разбором идеологии, мотивов, характеров, языка и художественных «частностей» произведения. Естественно и то, что в период работы Пастернака над романом и другими поздними произведениями он часто обращается к творчеству Достоевского, а автор «Колымских рассказов» то и дело перечитывает «Записки из Мертвого дома». Не все, однако, если пристальнее взглянуть на проблему, выстраивается и укладывается в удобные и уютные схемы, лишний раз иллюстрирующие традиционные, клишированные тезисы о вечной современности классики, о прогрессивном развитии гуманистических классических традиций, о добре, в конечном счете побеждающем зло, о постепенном преодолении тоталитарных тенденций, — преодолении, предполагающем просвещение и возрождение в процессе свободной художественной деятельности и в полном согласии с заветами Пушкина, Достоевского, Толстого и Чехова».

• 
  Владимир Туниманов Достоевский, Б. Л. Пастернак, В. Т. Шаламов: скрещенье судеб, поэтических мотивов, метафор. II. Молитва, искусство, природа (2004)

• «Суждения Шаламова о Пастернаке и Фете весьма спорны. Но ведь это черновые, не до конца выверенные и продуманные, даже грамматически неправильно выраженные мысли для себя – ответ критикам, попытка уточнить свое место в литературе. Они главным образом и значимы как попытка литературной исповеди и указание на то особое и очень важное место, какое природа занимает в его творчестве. “Необращенный” автор “Колымских рассказов” к природе испытывал поистине религиозное чувство. Человек, как он был убежден, – и убеждение это опиралось на многолетний колымский (и не только) опыт – не был венцом создания, отличаясь от меньших братьев одним качеством – необыкновенной живучестью».

• 
  Валерий Есипов Работа головы или работа колен? (Варлам Шаламов и Александр Солженицын) (январь 2002)

• «Многие считали его уже давно умершим. “Варлам Шаламов умер”, — заявил на весь мир А. Солженицын в Америке. А Шаламов тогда, в 70-е годы, еще ходил по Москве - его встречали на Тверской, куда он выходил иногда за продуктами из своей каморки. Вид его был страшен, его шатало как пьяного, он падал».

• 
  Сергей Фомичев По пушкинскому следу (2002)

• «Шаламов всегда с тревогой относился к тем, кто воспринимал его творчество лишь как обличение, тем более — как учебник жизни. Предельно обнаженная правда об унижении человека государственной машиной неотделима в колымских рассказах от проникновенной лирики. Именно эта “разность потенциалов” и создает высокое напряжение его художественного мира».

• 
  Елена Михайлик Кот, бегущий между Солженицыным и Шаламовым (2002)

• «Там, где Солженицын выстраивает батарею значений, Шаламов демонстрирует, что значения тоже не выживают. Разъедающий опыт Колымы транслируется не в упорядоченную информацию, а в переизбыток неупорядоченной. Шаламов пытается заставить читательский текст — личную культурную память читателя — взаимодействовать не с текстом рассказа, а с текстом лагеря».

• 
  Елена Волкова Повторы в прозаических текстах В. Шаламова как порождение новых смыслов (2002)

• «Повторы В. Шаламова — это приведение читательской и исследовательской эстетической позиции или в сторону общего, панорамно единого Текста или в направлении текста неповторимого и законченного. При этом смысловые центры сдвигаются на периферию, а периферия — к ядру текста. Единичный, точечный смысл вырывается в универсум, физическое — в метафизическое».

• 
  Мирей Берютти Утверждение истины (2002)

• «Кроме парадокса элементом категорического тона Шаламова является сопротивление чужому мнению. Все, от чего он отказывается в любой сфере – политической, философской – служит писателю исходной точкой для утверждения собственной точки зрению. Он, как правило, высказывается, выражая свой протест».

• 
  Лора Клайн Овладение техникой (о ранней прозе В.Шаламова) (2002)

• «Часть этих рассказов — остросюжетны, их можно отнести, с некоторой долей условности, к приключенческому жанру. Как правило, вымышленные герои действуют в экстремальных, тоже вымышленных, заданных волей автора обстоятельствах. Можно сделать вывод, что молодой писатель прежде всего ставил перед собой задачу освоения техники сюжетостроения как основы рассказа».

• 
  Валерий Есипов «Развеять этот туман» (Поздняя проза В.Шаламова: мотивации и проблематика) (2002)

• «есть основания рассматривать позднюю прозу Шаламова по ее ведущим мотивам как предельно искреннюю исповедь перед собой и потомками, и одновременно — как развернутую фронтальную полемику с неприемлемым для писателя комплексом идей и представлений (связанных не только с Солженицыным, но в первую очередь с ним — вождем и эмблемой «духовной оппозиции»); как прямой и ясный ответ на ключевые, «невротические» для либеральной интеллигенции вопросы эпохи, и главный из них — о революции и ее значении в судьбе России».

• 
  Роберт Чандлер Варлам Шаламов и Андрей Федорович Платонов (2002)

• «Шаламов и Платонов описывают миры, в которых чрезывычайная степень жестокости представляется вполне обыкновенной. Во всех других отношениях, однако, эти два крупных писателя противоположны друг другу. В то время, как Платонов раскрывает читателю тело и душу своих персонажей во всей их глубине, Шаламов изображает своих героев со стороны».

• 
  Игорь Сухих Жить после Колымы (июнь 2001)

• «Первая проблема при анализе КР (так обозначал цикл сам автор) — этическая. Хорошо известно, какой личный опыт и материал стоят за текстом: почти двадцать лет заключения в советских концентрационных лагерях, из них пятнадцать — на Колыме (1937 — 1951). Можно ли вопль оценивать по риторическим законам? Можно ли в присутствии такого страдания говорить о жанре, композиции и прочих профессиональных вещах?».

• 
  Елена Волкова Трагический парадокс Варлама Шаламова (1998)

• В исследовании доктора философских наук, профессора Е. В. Волковой (МГУ) впервые рассматривается художественная проза В.Т. Шаламова (1907—1982) как своеобразный эстетический фено­мен, в котором немалую роль играет парадоксальность описываемых им трагических ситуаций, жертвой которых оказался человек в XX веке.

• 
  Ирина Сиротинская О Международных Шаламовских чтениях (1997)

• Председатель конференции, публикатор наследия В.Т. Шаламова И.П. Сиротинская рассказывает о Шаламовских чтениях и об их участниках.

• 
  Программа IV Международных Шаламовских чтений, 18—19 июня 1997 г. (1997)

• Программа содержит полных список выступлений на IV Шаламовских чтениях, в том числе тех, которые не были отражены в изданном по итогам конференции сборнике.

• 
  Елена Волкова Эстетический феномен Варлама Шаламова (1997)

• Статья доктора философских наук Елены Васильевны Волковой (МГУ), опубликованная в сборнике материалов IV Международных Шаламовских чтений.

• 
  Евгений Громов Диалектика цельности (1997)

• «Я далек от желания упрекать всех авторов, пишу­щих о Шаламове, в такой подмене. Но и "самозабыв­чивости", интерпретационного самоограничения нам порою не хватает. При всей своей рельефно выражен­ной противоречивости, Шаламов удивительно целен в мировосприятии и творчестве. Всегда ли улавливает­ся эта цельность? И не утрачивается ли порою ее живое ощущение в разных подходах к шаламовскому тексту, к личности великого писателя, когда фиксируется вни­мание лишь на одних сторонах его духовного мира и несколько затеняются другие стороны?»

• 
  Францишек Апанович О семантических функциях интертекстуальных связей в «Колымских рассказах» Варлама Шаламова (1997)

• «Основополагающей чертой шаламовской прозы яв­ляется двойственность ее жанровой структуры, кото­рая представляет собой, в определенной степени, сосу­ществование двух противоборствующих сил: центро­бежной, т. е. разрушающей, и центростремительной, объединяющей. Такая двойственность характерна для структуры новеллистического цикла вообще, но у Ша­ламова она проявляется с особой силой. Произведе­ния, составляющие циклы "Колымских рассказов", не связаны друг с другом ни хронологически, ни логичес­ки, ни образом рассказчика, ни образом героя; отсут­ствует в них характерное для новеллистического цикла поступательное движение, устремление к завершеннос­ти, а также связующая их воедино композиционная рамка».

• 
  Мирей Берютти Экзистенциалистские позиции в лагерной прозе Варлама Шаламова (1997)

• «Я поставила себе задачу показать, что Шаламов является мыслителем и писателем экзистенциального типа, и подчеркнуть своеобразие его экзистенциализ­ма, истоки которого я попытаюсь найти в его личности и в его биографии».

• 
  Геннадий Иванов Преодолевая лёд... (1997)

• «О Шаламове можно писать отдельно как о поэте, отдельно как о прозаике, можно в целом стремиться понять его творческую новизну. Мне ближе стихи, и я буду говорить о них».

• 
  Елена Михайлик Варлам Шаламов: рассказ «Ягоды». Пример деструктивной прозы (1997)

• «На наш взгляд, предметом художественного осмысления является здесь лагерь как феномен. Лагерь как за­мкнутая иррациональная система. Лагерь, чьей кон­кретной сиюминутной задачей является уничтожение пеньков, остатков, ибо сама вырубка уже произошла. Лагерь, чьи основные свойства — индетерминированность, бесчеловечность, безвременье, тотальный мгно­венный распад — существуют уже не в одной лишь семантике текста, но и в сознании поглощенного тек­стом читателя».

• 
  Валерий Есипов «Пусть мне "не поют" о народе...» (1997)

• «Восприятие Бунина у Шаламова было в значительной мере подчинено стереотипам советской эпохи, что вполне понятно, так как послереволюционная деятельность Бунина была мало известна в СССР. Клише «певца умирающих дворянских гнезд» и автора "эротических старческих рассказов" (в последнем случае — формулировка Ша­ламова, касающаяся рассказа "Чистый понедельник") складывалось десятилетиями, еще с дореволюционной поры. Печально, что и Шаламов никак не выделяет бунинскую "Деревню". Между тем это программное, "знаковое" произведение, раскрывающее одну из глав­ных ипостасей Бунина — художника и мыслителя. И именно "Деревня" позволяет говорить о некоторых моментах духовного родства ее автора с автором "Ко­лымских рассказов". Речь идет о близости взглядов двух писателей, очень симптоматичной — по пробле­ме, занимающей исключительное место в русской ли­тературе, — проблеме народа или, говоря шире, "рус­ской души"».

• 
  Майкл Никольсон Шаламов в споре о лагерной поэзии (1997)

• «Издание "Колымских тетрадей" 1994 года поз­воляет нам воспользоваться некоторыми новыми текстологическими данными: как собственно поэтичес­кими произведениями, так и маргинальными, но важ­ными сопроводительными документами. В нем, кро­ме самих стихов, исключительный интерес представ­ляют примечания Шаламова к отдельным стихотво­рениям».

• 
  Ирина Сиротинская К вопросам текстологии поэтических произведений В. Шаламова (1997)

• «Обретя комнату в Москве, В. Шаламов очень береж­но относился к своему архиву. Все хранилось упорядо­чение, ни клочка бумаги не выбрасывалось. Большин­ство прозаических текстов было отдано на хранение в ЦГАЛИ (теперь РГАЛИ), однако к стихотворным текстам Варлам Тихонович возвращался, поскольку они имели шанс на публикацию, и они находились в его доме. С 1978 года, когда его здоровье и зрение резко ухудшились, стали происходить хищения из его архива. Приложили руку к этому и "друзья", тащившие бумаги в отсутствие Варлама Тихоновича ("чтобы сохранить"), и враги (КГБ). Последнее стало ясным в результате сенсационной покупки в 1995 году Вологодской картин­ной галереей "похищенного" якобы полковником КГБ при несанкционированном обыске в отсутствие Шала­мова. (Галерея хранит инкогнито похитителя.)»

• 
  Валерий Есипов Он твёрже своего камня (В. Шаламов и А. Камю: опыт параллельного чтения) (1997)

• «Весьма показательно, что материалом для “Праведных” Камю послужили книги Б. Савинкова (В. Ропшина) — автора, который оказал очень сильное влияние на Шаламова в юности. В “Четвертой Вологде” есть тому прямое подтверждение: Шаламов пишет, что любимыми книгами его тогда были повести Ропшина “Конь бледный” и “То, чего не было”. При этом он подчеркивает, что его влекли не программы эсеров, не психология террора, а “моральный уровень” героев Ропшина, воплощенный в принципе соответствия слова и дела».

• 
  Елена Михайлик В контексте литературы и истории (1997)

• «Сегодня, казалось бы, мы имеем дело с типичным случаем запоздалого торжества литературной справедливости. Но есть обстоятельства, которые не позволяют так думать. Шаламов знал себе цену как поэту, но оценить масштаб его дарования смогли лишь некоторые его коллеги — и уж вовсе немногие литературные критики. Для первых издателей Шаламов был, а для большинства читателей и до сих пор остается не столько поэтом, сколько реабилитантом. В еще большей степени это относится к шаламовской прозе. Стихи Шаламова все же оставались поэзией — хотя бы в глазах профессионалов. Тематика, официальный запрет, подпольное самиздатовское существование и демонстративная, победная «перестроечная» публикация «Колымский рассказов» создали им — как и многим другим произведениям лагерной литературы — устойчивую репутацию литературы свидетельства».

• 
  Елена Волкова Цельность и вариативность книг-циклов (1997)

• «В. Шаламов соединял в своем творческом арсенале самые, казалось бы, несоединимые тенденции, антиномии, полюсные оценочные суждения. Ему была чужда всякая однозначность, статика мысли, художническая законсервированность. Спонтанный художник, который “прокрикивал”, плача, рассказы своих первых циклов, надеясь в основном на тот отсев и отбор, который произведет память, который почти отвергал правку текстов своих рассказов на бумаге, он был вместе с тем мастером структурирования текстов. Это относится не только к композиции серий его рассказов, но и к строжайшему отбору двух-трех деталей, умению соотнести различные речевые интонации, создать богатейшие ритмико-синтаксические и ритмико-лексические ряды текста, переходы от одной точки зрения к другой».

• 
  Минако Такаги Сохранить человеческое (1997)

• «Чтобы определить художественную значимость этого произведения, автор проанализировала “Колымские рассказы” с трех позиций: их документальности, человековедения (философских размышлений о сущности человека), а также попыталась определить художественную форму рассказов. Детальный анализ показал, как органически связаны все три элемента в КР. В данной статье кратко излагаются выводы диссертации автора».

• 
  Елена Волкова Варлам Шаламов: Поединок слова с абсурдом (1997)

• «Сегодня становится все более очевидным, что Шаламов — это не только и, может быть, не столько историческое свидетельство о преступлениях, которые забывать — преступно. В Шаламов — это стиль, уникальная ритмика прозы, новаторская новелл истинность, всепроникиющая парадоксальность, амбивалентная символика, блестящее владение словом в его смысловом, звуковом облике и даже в начертательной конфигурации, композиционная выверенность в сочетании с вариативностью, тонкая стратегия мастера и спонтанность ловящего “стремительную тень воображенья” поэта.»

• 
  Елена Михайлик Другой берег (1997)

• «В тот момент, когда Шаламов поставил себе задачу “запомнить и написать”, он, подобно Пугачеву и его товарищам, повел бой по своим правилам – из “Заключенного” стал “Писателем”. Человек, написавший “Колымские рассказы”, перенес сражение с вне человеческой системой на чуждую лагерю и родную для него самого территорию культуры».

• 
  Елена Волкова Парадоксы катарсиса Варлама Шаламова (1996)

• «Трагический парадокс — художественный способ прозрения глубинной сути происходящего с рассказчиком и персонажами в прозе В. Шаламова. В нем же — один из важнейших стимулов к преодолению, освобождению от ужасного и абсурдного, один из источников катарсического просветления в, казалось бы, безысходных обстоятельствах. Гениальная “творческая догадка” автора открывает и путь читателю, по которому он волен идти».

• 
  Майкл Брюер Изображение пространства и времени в лагерной литературе: «Один день Ивана Денисовича» и «Колымские рассказы» (1995)

• «Лагерное испытание Шаламова было, по словам Солженицына, “горше и дольше моего, и я с уважением признаю, что именно ему, а не мне досталось коснуться того дна озверения и отчаяния, к которому тянул нас весь лагерный быт». Это также чувствуется в прозе Шаламова. Его извращенный лагерем менталитет отражен в самом изображении пространства и времени. На его памяти, время и пространство потеряли свою устойчивость и приобрели нравственное, и психологическое значение. В конечном счете, рассказы, может быть, говорят нам столько же о послелагерном менталитете Шаламова, сколько об исторической действительности. Повторы являются не столько изображением фактических действий, сколько изображением неудачной попытки автора мириться с ними. В этом плане, Солженицын описывает облик лагеря, а Шаламов его душевное наследие. Ведь он однажды писал: “Я летописец собственной души, не более”. “Что значит — отразить как в зеркале? Зеркало не хранит воспоминаний”».

• 
  Михаил Золотоносов Последствия Шаламова (1994)

• «Случай Шаламова парадоксален: писатель выступил против русской литературы, против ее гуманизма и проповедничества».

• 
  Валерий Есипов Традиции русского Сопротивления (1994)

• «При всех обстоятельствах Шаламов оставался прежде всего художником, для которого искусство — самодостаточное средство Сопротивления. Страстный протестант по натуре, он сознательно ограничивал себя, понимая, сколь разрушителен для писателя срыв в сферу публицистики».

• 
  Майкл Никольсон Открытие, которого он не знал (1994)

• «Варлам Шаламов является особенно ярким примером писателя, чьи произведения на Западе и в России имели разную судьбу. Если на Западе его долго знали только как прозаика, то на страницах советской печати он был представлен в основном как поэт. И лишь читатели самиздата и тамиздата могли более полно ознакомиться с творчеством Шаламова, воссоединить его поэтическую и прозаическую ипостаси».

• 
  Юлий Шрейдер «Граница совести моей» (1994)

• «Пониманию поэтического достоинства Варлама Шаламова мешала его обжигающая самиздатская проза. Стихи из “Колымских тетрадей” воспринимались очень часто как сглаженный перепев его же “Колымских рассказов”. Между тем сам Шаламов видел в себе прежде всего поэта, а не прозаика, временами обращающегося к стихам. Я даже думаю, что его рассказы — это именно проза поэта с ее опорой на звучащее слово, четким ритмическим узором, жестким отбором впечатлений и острой динамикой повествования, где отсутствуют развернутые описания, публицистические отступления и детальные психологические портреты».

• 
  Юлий Шрейдер Правда Солженицына и правда Шаламова (1993)

• «Реальный масштаб Шаламова до сих пор не осознан ни литературной критикой, ни фундаментальным литературоведением. Мешает этому обжигающая боль лагерной темы. Правда, поведанная Шалимовым со всей мощью его литературного таланта, заслонила самого художника. Ирония судьбы состоит в том, что мы восприняли художника, ставящего совершенно новые эстетические задачи, по законам традиционной сталинистской эстетики, стыдливо называемой соцреализмом».

• 
  Лев Тимофеев Поэтика лагерной прозы (1991)

• Нет, здесь не просто мёртвое пространство, отгороженное колючей проволокой или стенами барака или вешками в тайге, — пространство, в которое попали некие обречённые, но за пределами которого люди более удачливые живут по другим законам. В том-то и чудовищная правда, что всё, что кажется существующим за пределами этого пространства, на самом-то деле вовлечено, втянуто в ту же бездну.

  Похоже, что обречены все — все вообще в стране, а может быть, даже в мире.

• 
  Юлий Шрейдер Философская проза Варлама Шаламова (1991)

• «При жизни Шаламова мы читали ее в самиздате, сами организовывали перепечатку и давали читать друзьям. Сегодня произведения Шаламова становятся доступными более широкому кругу, и не только в СССР. Но истинный масштаб этого автора еще не прочувствован широким читателем. Необычно жестка его проза, нет в ней утешения, нет очистительного катарсиса».

• 
  Юлий Шрейдер Соображения о стиховой гармонии (1976)

• «Впервые мысль о том, что звуковая гармония стиха определяется согласными, я услышал от В. Т. Шаламова. Насколько я могу судить спустя полгода после этого разговора, он считает, что гармония согласных звуков и есть основа стиха. Сейчас — это уже внутренне освоенная мной мысль, и дальше я буду говорить о том, что думаю по этому поводу я сам».

• 
  Инна Ростовцева Стиха невозмутима мера (сентябрь 1973)

• Выход почти каждого поэтического сборника В.Т. Шаламова сопровождался серьезными, вдумчивыми рецензиями известных поэтов и критиков. На «Огниво» (1961) откликнулся Б.Слуцкий, на «Шелест листьев»(1964) — В. Инбер и Л. Левицкий, на «Дорогу и судьбу» (1967) — Г. Адамович и О. Михайлов. Не была обойден вниманием и сборник «Московские облака» (1972). Его с большой тонкостью и деликатностью прорецензировала в 1973 г. в журнале «Москва» Инна Ростовцева.

• 
  Елена Волкова Абрис творчества Варлама Шаламова как эстетического феномена

• «Эстетический мир Варлама Шаламова целостен и антиномичен, катастрофичен и спасителен. Энергичное слово обрывается в молчание, “формула-вывод” перетекает в недоговоренность. Текст не только говорит об абсурде и парадоксальном трагизме жизни, но и преодолевает ужас, ставший тотальным и обыденным. Это преодоление совершается в значительной мере посредством всепроникающей художественной парадоксальности и многоплановой ритмичности. Оно происходит также благодаря повернутости авторского сознания в глубь истории и культуры, в сторону предохранительной сетки “меридианов и широт”, с помощью емкого символа, который вбирает в себя архетипы, мифологемы как мировой цивилизации, так и российского менталитета и несет вместе с тем печать неповторимой шаламовской стилистики».

• 
  Вячеслав Иванов Аввакумова доля

• 45 лет назад Б. Л. Пастернак дал мне почитать две толстые общие тетради, полученные им от ссыльного поэта, стихи которого были записаны в них чернилами ровным почерком. Он просил меня обращать внимание на сильные места: ему нужно скоро написать автору. Отыскать удачные строки в поэзии Шаламова нетрудно. До cих пор я часто читаю себе вслух то, что нашел в тех тетрадях и в книжках, которые мне потом дарил Шаламов.

• 
  Дмитрий Неустроев В.Т. Шаламов о С.А. Есенине

• «В шаламовских рассказах и стихотворениях, литературоведческих и теоретических эссе, воспоминаниях и письмах упоминается огромное количество писательских имён, и если, например, имя Бунина встречается редко, то о Есенине говорится более чем часто. Это – высказывания о Есенине как поэте, о его жизни и судьбе, о его творчестве, упоминания его поэтических творений».

• 
  Габриэле Лойпольд «Шаламов по-немецки – это действительно новая в нашей литературе проза...»

• «ГУЛАГ во многом отличается от немецких лагерей. В немецких лагерях жили обычно гораздо короче – или не выживали, или спасались. Но шаламовский опыт в них вообще не возможен. Из наблюдений над людьми, которые так долго пробыли в лагерях, – получается новая антропология. Немецкая аудитория, как говорил испанский писатель и бывший узник лагеря в Бухенвальде Хорхе Семпрун, сейчас имеет возможность преодолеть ту «halbseitige Lähmung des Gedächtnisses» [«односторонний паралич памяти»], которой страдала во время Холодной войны. Пополняются лакуны – вышел по-немецки тоже в новом переводе Гроссман, вышла большая книга немецкого историка Карла Шлёгеля о 1937-ом годе».

• 
  Лариса Червякова Экзистенциальная проблематика прозы А. Платонова и В. Шаламова

• «“Разумного основания у жизни нет — вот что доказывает наше время”, — пишет Шаламов. Отсюда — ощущение абсурдности жизни и отчуждение от неё, что свойственно платоновским и шаламов­ским героям. Вощев томится “последовательной тоской” без истины, чувствуя себя “заочно живущим”, “механически выбывшим человеком», а Прушевский решает по­кончить с собой, осознав что истина недостижима. В эссе об абсурде “Миф о Сизифе” А. Камю определяет отчаяние, ведущее к самоубийству, как «состояние абсурда”, ко­торое коренится в крушении всех надежд и может быть выражено формулой «эта жизнь не стоит труда быть прожитой»

• 
  Кристиан Юргенсен Анализ рассказа В.Т. Шаламова «Посылка»

• «Проводится параллель между выдачей посылок и тем, что случилось с Ефремовым, между фанерными ящиками и Ефремо­вым. И тем и другим занимается охрана или смотрители, и то и другое падает на пол (“падали на пол” / “рухнувшее на пол что-то”), и то и другое кричит / стонет, и в завершении: Ефремов — умирает, ящики — раскалываются».

• 
  Эдуард Мекш Мифологический архетип в искусстве и в жизни

• «По Шаламову, литературная форма напрямую связана со взглядами писателя на человека. Горьковская концепция (“Человек — это звучит гордо”), привитая советской литературе и насаждаемая в школах, не выдержала испытания. В XX веке, рассуждал Шаламов, “человек становится марионеткой “биологии” и социальных сил, играющих им. То есть упрощается жизнь — упрощается и литературная форма. Нет финалов с моралями — нельзя учить; нет героев и героики. Всё бессмысленно и ничем не кончается. <...> Жизнь просто длится”»

• 
  Ирина Некрасова Судьба и творчество Варлама Шаламова

• Книга рассказывает о трагической судьбе и творчестве яркого и самобытного писателя ХХ века Варлама Тихоновича Шаламова. Большое внимание здесь уделено рассмотрению этической и эстетической концепций художника, разным аспектам поэтики его прозы. В монографии приводятся неизвестные широкому читателю архивные документы.

  Книга адресована студентам-филологам, преподавателям вузов, школьным учителям литературы, а также тем, кому небезразлична история отечественной словесности.

• 
  Валерий Есипов В. Т. Шаламов и Ф. М. Достоевский

• «Наличие огромного поля духовного взаимодействия между двумя крупнейшими деятелями русской литературы XIX и XX вв., множества точек их взаимного притяжения и отталкивания — фактор, свидетельствующий о чрезвычайной актуальности проблемы “Шаламов и Достоевский” для исследования ее не только в русле литературоведения, но и целого ряда других гуманитарных наук. С учетом необычайной сложности и многоаспектности этой проблемы, а также с учетом ее практической неизученности, на данном этапе можно ограничиться, на наш взгляд, попыткой обозначения наиболее важных, на наш взгляд, направлений исследования».

• 
  Михаил Михеев Множество повествователей Варлама Шаламова

• «Внешний (экстра-диегетический, “объективный”, при Er-Erzaehlung) повествователь ведет рассказ, не обсуждая и не упоминая того, кто всё рассказывает, а повествователь внутренний (диегетический, или субъективный, при Ich-Erzaehlung) еще и сам материально присутствует в тексте, что-то читателю сообщая о самом себе (и о первичном, вторичном или каком угодно рассказчике, если есть еще и таковой, когда они различаются). Эта информация просачивается либо из метатекста, автокомментариев, входя как эго-текст, либо вводится кем-то из действующих лиц путем обращения к тому, кто в речи от автора поименован местоимением 1-го л. ед. числа. – С этой стороны Ich-Erzaehlung выглядит сложнее, чем Er-Erzaehlung, повествовать от “я” сложнее, чем если об этом “я” ничего не говорить».

• 
  Виктор Бердинских Варлам Шаламов — советский поэт

• «Стихи Шаламова не похожи на большинство современных версификаций, а в особенности — на “советские” рифмованные тексты. И все же во многом отношение к его поэзии определяется “колымской” тематикой. Такой подход неизбежен, хотя, конечно же, гораздо полновеснее и объективнее являлась бы оценка, дистанцирующаяся от биографии автора (или, по крайней мере, не касающаяся ее напрямую). Но что поделать, если эта биография “выпирает” буквально из каждой шаламовской строчки: она (эта биография) и питает стихи подлинной жизнью».

• 
  Олег Миннуллин Беспощадная этика Варлама Шаламова в рассказе «Необращенный»

• «В шаламовском “инстинкте жизни” и нравственный закон, и вдохновение единосущны по своей природе. В рассказе “Необращенный”, где проблема нравственной свободы в сложной соединенности с вопросами религиозной веры и художественного творчества является центральной, реализована именно такая внутренне напряженная, антиномичная модель человеческого существования. В этом произведении – столь полно представляющем своеобразие экзистенциальной этики и эстетики писателя – ярко воплощено и авторское истолкование смысла творчества как нравственно ответственного акта».

• 
  Габриэле Лойпольд «Мне как-то привычно в прозе Шаламова. Страшно, но привычно» / интервью с Габриэле Лойпольд

• Габриэле Лойпольд, русист и переводчица собрания сочинений В.Т.Шаламова на немецкий язык, была участницей круглого стола "Восприятие Шаламова в Германии", проходившего в конце февраля с.г. в рамках программы открытия немецкой выставки "Жить или писать" в московском "Мемориале". Интервью Г.Леопольд журналистке Е.Калашниковой опубликовал сайт "Уроки истории". На нашем сайте уже есть несколько материалов нашей немецкой коллеги.

• 
  Михаил Михеев О «новой» прозе Варлама Шаламова

• «Колымские рассказы» Шаламова (1954–1973) написаны как некий единый текст, со сквозными героями, переходящим из рассказа в рассказ повествователем, но при этом и со сложной сменой повествовательных позиций, как бы передачей их – от одной ипостаси автора другой. То, что для Шаламова выбор имени героя в рассказе всегда был важен, кáк именно он связан с употреблением собственно грамматического лица, свидетельствуют такие фрагментарные (несколько загадочные, как бы конспективные, написанные для себя самого? заметки.

• 
  Сергей Бондаренко Ирония в поэтике «Колымских рассказов» Варлама Шаламова

• «Очевидно, между ошибкой и иронией в “Колымских рассказах” существует функциональная связь. Ошибка — своего рода медиум иронии, с её помощью различение становится возможным, как и попытка создания картины лагеря для читателей за его пределами. В этих рассуждениях о шаламовской стратегии письма так или иначе немало терминологии формальной школы, уделявшей особое внимание творческому потенциалу «ошибки» в литературе».

• 
  Арсений Рогинский От свидетельства к литературе

• «Думаю, что в сегодняшней общественной дискуссии о преступлениях прошлого, которую упомянул Теодор Шанин в начале нашей конференции, шаламовская проза занимает очень важное место. Многие историки – неслучайно их голос так мал, слаб и хил в этой дискуссии – предоставили нам множество фактов и какие-то свои частные интерпретации того страшного, античеловеческого мира преступления. Но никто из них не смог воссоздать картину этого мира. Но ее — эту картину, вот этот образ, создал один человек – Варлам Тихонович Шаламов».

• 
  Рикардо Сан-Висенте «Как перевести слово “доходяга”?» — интервью с Рикардо Сан-Висенте

• Рикардо Сан-Висенте, переводчик нескольких томов Шаламова на испанский, рассказывает о своем формировании и работе над переложением сочинений писателя.

• 
  Валерий Есипов Малоизвестное стихотворение Шаламова

• «Почему стихотворение забылось и потерялось, почему сам Шаламов не включил его хотя бы в свой последний сборник “Точка кипения” (1977) — или оно показалось слишком “мрачным” московским редакторам, — судить трудно. Однако при подготовке научного издания стихов Шаламова в серии “Библиотека поэта” все эти детали придется исследовать: пока не найден и автограф стихотворения, не ясна датировка и т. д.».

• 
  Юрий Апенченко, Валерий Есипов Урок литературы от Шаламова в 1954 году

• Много повидавший на своем веку, объездивший всю страну как спецкор «Правды», журналов «Советский Союз» и «Знамя», Ю.С. Апенченко до недавнего времени преподавал мастерство очерка и публицистики в Литературном институте им. Горького. Никак не верилось, что Юрий Сергеевич, неизменно бодрый и оптимистичный в свои 80 лет, может так быстро уйти из жизни, но, увы, это случилось в январе нынешнего, 2017 года. В связи с этой неожиданной кончиной пришлось о многом пожалеть. Прежде всего о том, что так и не удалось уговорить его написать свой (может быть, важнейший в жизни!) очерк-воспоминание о Шаламове, со всеми подробностями, которые он, как сам говорил, прекрасно помнил.

• 
  Дарья Кротова В.Шаламов и И.Бродский: представления об искусстве

• «Статья посвящена сравнительной характеристике тех представлений об искусстве, которые были свойственны двум крупным поэтам второй половины ХХ века – В.Шаламову и И.Бродскому. Анализируются как сходные элементы эстетических концепций обоих авторов (представление о том, что не поэт управляет языком, а язык поэтом; о рифме как конструктивной основе стихотворения; о творческом процессе как отбрасывании ненужного), так и кардинальные расхождения (в понимании соотношения биографии и творчества поэта; этического и эстетического начал в искусстве). Проведенный сопоставительный анализ доказывает, насколько для эстетических представлений, реализованных в литературе второй половины ХХ века, оказываются значимыми два параллельных вектора – опора на традицию и ее отрицание».

• 
  Дарья Кротова Суждения о поэзии в мемуарном и эпистолярном наследии В. Шаламова

• «Пытаясь понять, как в сознании Шаламова уживались противоположные (казалось бы) представления об искусстве, исследователь наверняка может прийти к выводу о том, что Шаламов впал в противоречие, что он исповедовал взаимоисключающие взгляды. Но и это предположение оказывается неубедительным. Шаламов был человеком сильным и внутренне достаточно цельным. Если бы он был личностью, раздираемой противоречиями, он просто не смог бы пережить нечеловеческого лагерного опыта, он был бы сломлен, раздавлен. Поэтому заподозрить его в острых мировоззренческих нестыковках сложно».

• 
  Елена Асафьева, Елена Болдырева Литература «ран и шрамов»: Чжан Сяньлян – «китайский Шаламов»

• «…и В. Шаламов, и Чжан Сяньлян были одновременно и прозаиками, и поэтами. Их сближают не только общие мотивы творчества, но и то, что на первый план тот и другой в прозе и стихах помещали внутренний мир человека, его переживания. Отсюда перволичное повествование в большинстве рассказов и повестей того и другого писателя. Чжан Сяньлян на первое место в творчестве ставит человека, его судьбу и чувства, что проявляется в глубоком психологизме его произведений, то же можно сказать и о В. Шаламове. Как и В. Шаламов, Чжан Сяньлян в своем творчестве “в основном рассказывает о себе”, о своем опыте. Тот и другой изображали “реалистичного, противоречивого, типичного человека” в нечеловеческих условиях. В “Колымских рассказах” и ряде произведений Чжан Сяньляна показан “низкий моральный дух интеллектуалов”. Именно поэтому при сопоставлении произведений Чжан Сяньляна и В. Шаламова обнаруживается множество значимых для художественного мира писателей мотивных перекличек».

• 
  Ксения Филимонова «Я хочу добиться толку от своей судьбы»: Шаламов как поэт

• «Колымские стихи Шаламова — это, по сути, работа его памяти. Долгие годы у него не было возможности читать, размышлять, разговаривать о поэзии. В конце сороковых, на тайных поэтических вечерах в лагерной больнице, он по памяти читал Блока, Пастернака, Анненского, Хлебникова, Северянина, Белого, Каменского, Есенина, Ходасевича, Тютчева, Баратынского, Пушкина, Лермонтова. Многие современники Шаламова рассказывают о его уникальной памяти, которая помогла ему пронести через лагерь всю впитанную им до 1937 года литературу. Как только удалось получить карандаш и бумагу, начать записывать стихи без риска получить наказание от надзирателя, память стала его главным собеседником».

• 
  Константин Тимашов О выходе нового номера французского научного журнала «Портик», включающего специальный раздел о В.Т. Шаламове с переводом его архивного текста об Осипе Мандельштаме

• «Таковы грани тех тем, вопросов и проблем, которые поднимаются и осмысляются в новом номере журнала “Портик”, и в контексте которых творческое наследие Варлама Тихоновича Шаламова оказывается востребовано и актуально — и в новых исторических условиях мы не перестаем обращаться к его голосу, личности и мысли».

• 
  Людмила Старикова Литературные идеалы и абсурд реальности как проверка духовных основ человека в рассказе В.Т. Шаламова «Боль»

• «Литература намного уже реальности, но реальность часто воспроизводит готовые культурные тексты и схемы, и это делает ее еще абсурднее и трагичнее. В этом смысле нарратив рассказа постоянно как бы опрокидывается в существующие литературные схемы и штампы. Колыма описывается как подземное царство, “откуда не возвращался никто”. Новые этапы будущих мертвецов выстраиваются непрерывным потоком перед входом в ад. Сюжет уже предваряется отсылкой к Данте, к истории инквизиции, все события объяснены абсурдом искривленной системы лагерного ада…»

• 
  Людмила Егорова В.Т. Шаламов: «Нет конца моему житию…»

• «Трагизм жизненной и литературной судьбы Варлама Тихоновича Шаламова не может не вызывать чувства глубокого сопереживания. С другой стороны, научное исследование требует контролирования эмоций и воссоздания объективной картины творческого пути художника во всех его трудностях и противоречиях. Тем более когда речь идет об академическом издании в серии “Новая Библиотека поэта”, важнейшими качествами которого являются скрупулезная выверенность авторских текстов, предельная точность комментариев и примечаний, методологическая и историко-литературная основательность концептуальных выводов. В рецензируемом издании найденный вариант сочетания этих начал представляется мне оптимальным».

• 
  Константин Тимашов «Напечатал я в итоге одного Шаланова…»: о происхождении «кёльнского» издания «Колымских рассказов»

• «В обстоятельствах появления первых зарубежных переводов «Колымских рассказов» Варлама Шаламова остаётся ещё немало белых пятен. Это верно и в отношении сборника под названием «Статья 58. Записки заключённого Шаланова», который вышел в 1967 году в Кёльне и таким образом стал первым изданием «Колымских рассказов» в виде книги. <...> Благодаря публикуемому ниже письму Генриха Бёлля, отправленному Александру Солженицыну 26 декабря 1974 года из Кёльна, открывается ряд неожиданных подробностей. Немецкий писатель не только признаётся в том, что занимался «контрабандой» и вывез из СССР, кроме прочего, тексты «Колымских рассказов» Шаламова, но и в том, что самолично искал и нашёл для них издателя».

• 
  Ольга Полякова Неустановленное лицо?

• «В архиве Музея истории университета САФУ сохранилось “Жизнеописание Кучеровой Эдварды Рувиновны”. Согласно автобиографии она родилась 5 февраля 1903 г. в г. Бердичевск Житомирской области, отец — бухгалтер, мать — домохозяйка. В 1912 г. семья переехала в Киев, где Эдварда окончила гимназию, а затем продолжила обучаться на курсах социального воспитания. В 1923 г. училась в студии живописи, а также давала уроки английского языка. После переезда в Ленинград (1925 г.) обучалась в институте “Иноязыков” для “усовершенствования” английского языка. Параллельно была слушательницей факультета “языка и материальной культуры Ленинградского университета”».

Все права на распространение и использование произведений Варлама Шаламова принадлежат А.Л.Ригосику, права на все остальные материалы сайта принадлежат авторам текстов и редакции сайта shalamov.ru. Использование материалов возможно только при согласовании с редакцией ed@shalamov.ru. Сайт создан в 2008-2009 гг. на средства гранта РГНФ № 08-03-12112в.